— Бежим!
Комендант стартовал так, что в коридоре засвистел ветер. Инга, домчавшись до лифта, дрожащим пальцем нажала кнопку «Первый уровень», но финт не вышел — их выбросили на втором, и пришлось пройти всю ту же процедуру, только в обратном порядке. Когда они наконец очутились в родном коридоре и дверь с шипением закрылась за их спинами, Инга едва не разрыдалась от облегчения.
Она повернулась и посмотрела на коменданта, а тот уставился на нее. В его глазах застыл ужас.
— Знаете что, — сказала Инга. — Мы с вами никуда не ходили и ничего не видали, идет?
— Да, — ответил он и на реактивной скорости понесся к выходу из коридора.
Инга не успела и глазом моргнуть, как он добежал до самого холла и, махнув полами пиджака, исчез из поля зрения. Даже мешок с ключами ни разу не звякнул в его руке! Она подошла к своему кабинету и скользнула внутрь. Здесь было тихо и пусто.
Инга включила свет и принялась расхаживать из угла в угол, пытаясь поймать разбегающиеся мысли. Все, что она видела, было настолько невероятным, фантастическим, что поверить в это оказалось трудно, почти невозможно.
«Смесь бульдога с носорогом», — вспомнила она слова Роберта Воронова, который так и исчез из центра, ни разу не встретившись ей на пути. Действительно, если здесь проходят эксперименты по оживлению людей, то при чем тогда ее бывший шеф? Может быть, он лежит в одном из черных мешков — такой же белый, как тот тип, которого опускали в яму? И время от времени оживает и звонит по мобильному телефону? И каким боком в этом замешана, черт побери, говорящая собака?!
Инга надела старое пальто, которое заменило ей куртку, брошенную в ресторане, подхватила сумочку и, нервно озираясь, пробежала по коридору до самого холла. Охранник отсалютовал ей рукой и поднялся, чтобы запереть дверь. Инга забралась в «Жигули» и включила зажигание. Будь что будет — она проследит за кем-нибудь из этих типов. Лучше всего за трупом или за Чулковым, если, конечно, они не остаются здесь, в подвале. За Бумским и Степанцовым следить бессмысленно — они наверняка разъедутся по домам, где жены накормят их пельменями и уложат на хрустящие простыни.
К ее огромному изумлению через четверть часа из металлической двери выскользнула вся честная компания — Бумской, Степанцов, массивный мужчина и воскресший певец Чулков с довольной физиономией — его было отлично видно в свете фонаря, под которым они все по очереди прошли. Инга пригнулась, чтобы ее случайно не заметили, хотя она и отогнали «Жигули» со стоянки поглубже во двор.
Перед входом в центр стоял черный «БМВ» и слепо глядел в ночь. Все четверо по очереди исчезли в его кожаных недрах, и автомобиль сыто заурчал, словно слопал что-то вкусное. Инга склонилась к рулю, предвкушая погоню. Однако «БМВ» не умчался в темноту, высекая искры, а медленно покатился по переулку — ему, как заспанному человеку, неохота было торопиться.
Опять ресторан! Инга даже засмеялась от удовольствия. Дело в том, что она предвидела такую ситуацию и подготовилась к ней. После вчерашнего бегства с занавеской на голове ей стало ясно, что если ты за кем-то следишь, то должен быть в любой момент готов к перевоплощению.
Она положила в пакет красный шарф, парик, который когда-то подарила ей Таисия, падкая на всякого рода фенечки, алую помаду и громадные очки «под Живанши» с тонированными стеклами.
Ей хватило трех минут, чтобы преобразиться. В светлом парике, очках и шарфе она была похожа на шпионку из какого-нибудь американского сериала семидесятых годов. Рот, грубо обведенный помадой, сделал ее вульгарной.
Она была уверена, что ее никто не узнает, поэтому смело вошла в ресторан и потребовала столик неподалеку от интересующей ее четверки. После коротких переговоров ее подсадили к клиенту, который в одиночестве заканчивал ужин. Мужчина поглядел на нее приветливо, но Инга только вскользь улыбнулась — у нее не было никакого желания заводить разговор. Наоборот, ей нужна была тишина — чтобы продуктивно подслушивать.
Вся честная компания сидела слева от нее, и Инга осторожно передвинула стул, чтобы иметь лучший обзор. Некогда обожаемый публикой Чулков, подобно ей, нацепил темные очки в пол-лица и сел спиной к залу. Бумской тоже оказался вне поля ее зрения. А вот Степанцева и незнакомого массивного типа Инга видела хорошо. У типа был нос картошкой и жирные щеки, а глазки горели так азартно, как будто он только что поставил на красное.
— Представляете, — сказал Чулков, которому официант успел принести стакан сока с трубочкой, — я вчера закончил новую песню. Ее потом найдут в моих архивах. Вот соплей-то будет! Хотел бы я на это посмотреть! И увидел бы, между прочим, если бы вы как следует распоряжались моими бабками.
— Послушай, — наклонился к нему Бумской, и Инга откинулась на спинку стула, чтобы не пропустить ни слова. — Возьми подшивку газет и прочитай про черный вторник, про то, как банки горели. Тогда люди все потеряли — в один момент. А мы твои деньги почти полностью сохранили! Ты же отчеты видел. Покажи их специалистам, тебе любой экономист все объяснит в лучшем виде.
— Эх, а я бы еще с удовольствием пожил!
— Ты не можешь жить без документов, — возразил Степанцов. — А фальшивками мы не занимаемся — у нас лаборатория, а не воровской кооператив!
— Что ж, — вздохнул Чуйков. — Придется ждать лучших времен. А жалко ка-ак… А ты, брат, — обратился он к толстощекому, — на сколько заложился?
— На пять лет, — ответил тот. — Пока что. А там, как бог даст.
— Везучий. Я-то и скопить почти ничего не успел — встречка, фары, скрежет металла… Обидно.
— Ну, ладно, — недовольным, как всегда, голосом проскрипел Бумской и даже легонько стукнул ладонью по столу, чтобы привлечь к себе внимание толстощекого. — Вот вам клубная карта, а вот — наш опознавательный знак.
Толстощекий благоговейно взял со стола предложенное. Карту, которую Инга не увидела вовсе, он спрятал во внутренний карман пиджака, а значок прицепил к лацкану. Детально его разглядеть не представлялось возможным — слишком далеко.
— А вот ваш первый вексель, — добавил Степанцов. — Держите.
И продвинул по столу длинный билет, который Инге тоже очень хотелось бы подержать в руках.
Однако и то, что она услышала, было просто подарком судьбы. В ресторанчике играла музыка, и это создавало иллюзию интимности, безопасности.
Четверка не обращала на соседей никакого внимания. Им и в голову не могло прийти, что радом сидит человек, который жадно впитывает каждое их слово.
— Связь держим, как договорились, — напомнил Бумской. — Если что — звоните, всегда рады ответить на любые вопросы.
«Как в магазине! — подумала потрясенная Инга. — Речь идет о жизни и смерти, о воскрешении людей, а для них это так, обычное дело!» Она поднялась и отправилась в туалет. Возле соседнего столика остановилась, чтобы поправить юбку, наклонила голову и впилась взглядом в значок, который толстощекий прицепил к пиджаку. Это был небольшой кругляш с двумя буквами ЭР. Что за странное сокращение? Просто так, конечно, не отгадаешь.
Бумской сказал — это их опознавательный знак.
Кто же такие они? Бумекой и Степанцов? А Треопалов? Имеет ли он отношение к воскресшим мертвецам? Сегодня его здесь нет, и Инга ни разу не видела, чтобы он открывал дверь с кодовым замком. И про то, что через металлическую дверь воскресшие мертвецы попадают в здание, он ничего не знал! Вероятно, его держат в неведении.
Вымыв руки, Инга быстро проглотила заказанный кофе с тортом и торопливо покинула ресторан.
Боже, сколько всего ей довелось сегодня узнать!
И она осталась жива! Может быть, действует оберег Элины?
Карточка, с помощью которой можно было проникнуть в подвал, все еще оставалась у нее и жгла карман. Инге хотелось все рассмотреть поближе.
Что стало с тем белым типом, которого окутывал дым или пар? Что было в мешках на «молнии»? Работают ли ночью компьютеры? Возможно, там есть какие-то записи? Лабораторные журналы, например…
Не в силах совладать с любопытством, уповая на свою счастливую звезду и на тайные силы, подвластные Хризопразской, Инга завела машину и отправилась обратно в медицинский центр. Охранник ужасно удивился ее возвращению, но дверь все-таки открыл и потребовал пропуск.
— Вы же знаете, — оправдывался он. — До десяти сюда входи, кто хочешь, а позже — только по пропускам. А после недавней бойни, когда тут бандит народу столько положил, с меня вообще три шкуры спустят, если я у кого-нибудь пропуск не проверю!
Инга помчалась по коридору. А вдруг дверь не откроется? Или лифт на ночь отключили? Или еще что-нибудь? Но все было в порядке, и ей во второй раз удалось беспрепятственно проникнуть в помещение секретной лаборатории. Заглянув в окошко на двери, Инга увидела, что внутри темно. Некоторое время она собиралась с духам, потом толкнула створку и вошла. Поискала на стене выключатель и зажгла свет.
Экраны компьютеров были темны. Инга подошла к перегородке и потрогала ее рукой. Она оказалась не стеклянной, а пластиковой, и на ее поверхности при ближайшем рассмотрении можно было обнаружить массу мелких царапин. Через дверь в перегородке Инга проникла на другую сторону зала. Подошла к подъемнику и увидела, что платформа, на которой раньше лежал беломордый тип, опущена вниз и пуста. Яма выглядела так, словно здесь всего-то навсего проверяли автомобили.
Последнее, что осталось проинспектировать, — это стойка с черными мешками на «молниях». Инга подкралась к ней и потрогала один из них указательным пальцем. Внутри что-то зашуршало. Она с облегчением поняла, что никаких трупов там нет, и потянула за язычок замка. Внутри лежали березовые веники, с какими любители русской бани ходят в парилку. Инга пооткрывала все мешки по очереди — в каждом, аккуратно сложенные, обнаружились все те же веники. Ну очень странно…
Лабораторные журналы отсутствовали. Инга почесала макушку и решила, что пора уходить. И в этот момент услышала шорох. Он был негромкий, но отчетливый. И он повторился! Инга побежала к перегородке, надеясь добраться до выключателя и погасить свет, и тут где-то под потолком раздалось: