даже если он без ног!
И снова воспоминания об Иридонии… Хотя, в конечном счете, что тут было такого? Просто злободневная цитата.
— Мол? Он чист, — ответила Триз Янту.
— Он снова удивил меня, конечно. Но надо сделать повторные анализы, — сказал хирург и вошел в палату иридонийца.
Дарт Мол не отреагировал на его появление, предпочитая изучать серый потолок.
— Как самочувствие? — обратился к нему Зан.
— Я не жалуюсь, — бросил ситх, желая, чтобы его оставили как можно скорее.
— Как и все забраки, — не удивился Янт. — Но ты пациент, а я твой лечащий врач, поэтому ты должен рассказать мне о своем состоянии. Беспокоит ли боль? От реальных ран либо фантомная?
— Боли не существует, — проигнорировав его речь, отрезал Дарт Мол.
Хирург глубоко вздохнул и развел руками:
— Ты, судя по всему, особенный даже как для забрака.
— Я образец того, каким должен быть забрак. По крайней мере, я был им несколько дней назад.
Триз положила руку на плечо пациента. Мол резко оттолкнул ее.
Зан попытался обследовать его, пристально вглядываясь в его лицо, пытаясь хоть как-то понять, насколько ему больно. В итоге он распорядился сделать биосканирование, потому что иные меры были бесполезны.
Дарт Мол, конечно, пытался здраво оценить ситуацию: без медицинской помощи в этот раз обойтись было нельзя. Но все в нем протестовало против пребывания в госпитале и поведения по правилам медицинского учреждения. Его здесь словно заставляли быть слабым.
Когда Триз еще раз взяла у него анализы, его, наконец, оставили в покое. Если только безумную смесь страстей можно было назвать покоем. Нет, покой — это ложь.
За внешним спокойствием ситха на самом деле стояла боль. Болело в брюшной и в груди, очень сильно болела спина, но фантомная боль ушла… вместе с чем-то еще.
Иридонийца снова охватывали воспоминания. Татуировки наносятся на тело забрака дважды в жизни. Первый раз, когда он должен начать обучение искусствам войны. Годами он проходит через это, крепнет телом и духом, достигает зрелости и готовности. Татуировки его становятся бледными, контуры их размываются, когда меняется, развивается и растет его тело. И его посвящение в воины, истинная инициация знаменуется вторым обрядом. Узоры вновь вгоняются под кожу по тем же контурам, и такими они уже остаются на всю жизнь. Два этапа, отмеченных болью, важнейшие в судьбе.
Мол помнил свою инициацию до деталей. Тогда он получил титул Дарт, и сам Сидиус наносил ему татуировки. Теперь он думал о той многочасовой изнуряющей боли, когда иглы входили в его кожу по всему телу, включая ноги и мужские органы, думал о том, как испытывал возбуждение в бою, о своих ночных поллюциях, о близости с Никсой, которая была, казалось, только вчера. И была как в последний раз! Не было ли у него тогда предчувствия? Не случайно ли он ее выбрал? Обладание… Это цель и наслаждение ситха. Теперь эта женщина должна ему принадлежать. Удостоенная такой чести, потому особая… Нельзя делить ее ни с кем! Этого не позволит честь ситха! И он возьмет ее себе любой ценой — пусть даже мертвую, если ситуация того потребует.
В разгар дня в госпиталь прибыл иридониец Дрелл Камф, специалист по нейрохирургии забраков, один из наставников Зана Янта. Этот опытный врач средних лет обладал приятной внешностью университетского профессора и одновременно успешного представительного начальника. Высокий лоб, волевой подбородок и старомодные стекла для коррекции зрения придавали такой вид невысокому красноглазому забраку с кожей кирпичного цвета.
— Мой лучший студент! Мы же не виделись с твоего выпуска из Корусантского меда! — по-настоящему обрадовался Камф встрече с Янтом.
— Надеюсь, я не оторвал Вас от какой-то важной работы, — пожимая руку коллеге и бывшему учителю, извинился Зан.
— Моя самая важная работа — там, где есть такие особые случаи, — Дрелл просиял обаятельной белозубой улыбкой.
Зан Янт пригласил его в ординаторскую, где мужчин встретила операционная медсестра.
— Это сестра Триз, — представил ее Янт.
— О, иридонийское имя! — отметил Камф с неким восхищением — он, как все забраки, горячо любил свою родину.
— Сделай нам чай, пожалуйста, — попросил Зан медсестру.
Триз выполнила его просьбу.
— Ну, рассказывай о своем случае, — отпив чая, попросил Дрелл Янта.
Зан подал ему историю болезни Мола.
— Нужно поставить его на ноги в прямом смысле, — объяснил хирург. — У Вас ведь есть экспериментальная разработка, и он идеальный кандидат. Он забрак, а нас с детства приучают терпеть боль. Крепкий, до ранения полностью здоровый, не считая старых переломов, но это не имеет отношения к делу.
— Но ты ведь можешь судить только о верхней части его тела, — подметила Триз.
— Если бы там были проблемы, анализы показали бы это, — ответил Зан. — И какая у него сила воли! Он же все время держался в сознании! Мне кажется, он способен выдержать что угодно.
— А как насчет его нетипичной реакции на наркоз? — напомнила медсестра.
— Да, это было. Я все зафиксировал в истории, — указал Янт Камфу.
— Это не помешает, — пробежав глазами по тексту, решил Дрелл. — Любое протезирование делается без наркоза.
— Это же не рука или нога, а половина тела… — задумалась Триз. — Не хочу и представлять эти ощущения!
Дрелл Камф еще раз просмотрел историю болезни:
— Его уже осматривал невролог?
— Еще нет, — ответил Зан.
— Тогда я с радостью возьму на себя его работу и сам обследую пациента, — предложил нейрохирург. — Вы не против?
— Наоборот, — кивнул Янт. — У Вас есть инструменты?
Дрелл усмехнулся и ударил ладонью по кейсу, с которым пришел сюда:
— Разумеется. Я подготовился.
Коллеги допили чай, и Зан проводил Камфа в палату Мола и представил нейрохирурга пациенту. Последний, как и раньше, односложно отвечал на вопросы, иногда вообще игнорируя врачей. Дрелл провел основательное обследование, но в итоге не так уж удивился тому, что состояние Мола никак не соответствовало тяжести полученных травм. Казалось, он что-то знал о загадочном пациенте: Янт видел в поведении нейрохирурга какое-то особое отношение к Молу, но не мог понять, какое именно и в чем конкретно оно выражалось. Закончив с обследованием, коллеги покинули палату и вышли во двор госпиталя. Камф закурил старинную трубку.
— Ты красавец, — хлопнув по плечу Янта, произнес он. — Спас величайшего иридонийца.
— Кто он? — удивился Зан.
Дрелл удивленно уставился на него поверх очков:
— В ГолоНете не сидишь, что ли? Возглавлял вторжение на Набу. А еще он ситх.
— Это… из вечных врагов джедаев? — уточнил Янт. — Чувствительных к… Силе?
— Да, — подтвердил Камф, неспешно выдыхая дым. — Вот тебе объяснение и характера повреждений, и реакции на наркоз. Сила помогала ему справляться с этим, но когда анестезия отрубила все чувства, он не мог больше ее контролировать. Тогда и кровь полилась, и ликвор, и болевой шок…
Зан был крайне озадачен этой информацией.
— Так что… я должен куда-то заявить? — осведомился он.
— Ни в коем! — резко оборвал его Дрелл. — Я же сказал тебе: он — гордость Иридонии! Она же всегда была на Темной Стороне. Всегда.
Янт развел руками:
— Я вот в этом всем не ориентируюсь. Я знаю, что ему двадцать два года, и у него уже сломанная жизнь. И я обязан спасти его, потому что могу.
— Верное решение. Но какая самонадеянность — думать, что это ты его спасаешь! — произнес Дрелл, сухо посмеиваясь.
— Но ведь эта Сила не дает возможности отращивать утраченные конечности. Наша помощь… или, лучше сказать, «наши услуги»… нужны ему.
— Вот и славно! — одобрил решение Зана бывший учитель. — Сделаем это!
И он еще раз приободряющее похлопал молодого хирурга по худому плечу.
Раненый ситх пребывал в бешенстве после неврологического обследования. Не потому, что врач сделал что-то не так в отношении него, а после того, как он проверил каждый нерв иридонийца, соткав тем самым из его ощущений образ его тела, каким оно было теперь. И бежать от этой действительности больше не было возможности! Дарт Мол опять отбивался от налетевших воспоминаний: о том, как он изводил себя на тренировках, стремясь стать еще сильнее; о том, как Никса ласкала его; о том, как он рассматривал свое мощное татуированное тело перед сном в Королевском дворце Тида. И теперь это идеальное тело было так бесславно попрано! Теперь он был слаб, неполноценен и нуждался в помощи врачей! Забрак скрежетал зубами от негодования. Этого не могло произойти с ним! Тут была какая-то подмена. Кто-то подменил его жизнь, его судьбу…
Эти умозаключения явственно отдавали безумием, но Мол не мог отказаться от них. Но и цепляться за них тоже было нельзя, чтобы не сойти с ума. В итоге, вымотанный борьбой с действительностью, иридониец перед сном не отказался от успокоительного, и глубокий сон без сновидений позволил ему отдохнуть до полудня следующего дня.
Проснувшись, Мол понял, что даже не почувствовал, как ему провели очистку крови. Теперь Триз ставила ему капельницу с питательным раствором.
— Я поражаюсь твоему мужеству. Ты истинный мужчина, — сказала она ему с искренним восхищением.
Но иридонийцу было неприятно слышать такие слова теперь. Он одарил сестру таким взглядом, что она тут же проглотила язык и поспешила уйти.
Вскоре в его палате снова появились Дрелл Камф и Зан Янт. Нейрохирург протянул ситху документ — стандартное согласие на операцию.
— Прочитайте и подпишите, — попросил он.
— Я не стану ничего подписывать, — категорично заявил Дарт Мол.
— Вы отказываетесь от лечения? — переспросил Камф.
— Нет, но я хочу, чтобы вы сделали все без бумаг.
— Нельзя, — покачал головой Дрелл. — Случай беспрецедентный, разработка экспериментальная, поэтому надо подписать. На Вас все равно уже заведена история болезни. Этот документ будет туда приложен. Это и Ваша, и наша ответственность. Мы отвечаем за своих пациентов. Даже если кто-то их них ситх.