– Возможно, – перебил ее Тюрен. – Поговорим об этом позже. Продолжайте, доктор.
– Начнем сверху, если не возражаете. Что касается скальпа, я бы сам не смог сделать лучше. Точный надрез в затылочной области, в таком случае вся волосистая часть кожи легко стягивается, схваченная сзади одним движением, направленным к передней части, как снимают носок с ноги. Техника не изменилась. Этот способ практиковали еще скифы, за шесть-семь веков до нашей эры.
Он указал на раздувшееся лицо.
– Рассмотрим последовательность пыток, которым подверг старуху ее палач. Слизистая глаз слегка синюшная, так же как язык, который вдобавок испещрен мелкими рваными ранами. Подобные раны мы видим на палатальном своде и гортани. Их же мы обнаружили на участке пищеварительной системы от пищевода до желудка. Они вызвали внутренние кровотечения, которые уже сами по себе могли бы убить ее.
Стоя напротив Сальвини, Люси склонилась над столом с впитывающим покрытием, откуда еще сочилась жидкость, по цвету напоминающая тутовые ягоды, и внимательно оглядела разверстое тело. Грудная клетка походила на две большие застывшие губы, ребра были чудовищно искромсаны пилой. Человеческое существо, низведенное до состояния анатомического пейзажа.
Виллар отодвинулся и ткнул телескопической указкой в содержимое тазов, стоящих позади Люси:
– Взгляните-ка на селезенку. Совершенно гипертрофированная, в восемь раз превосходит нормальный объем. Печень гиперемированная, фиолетово-красная, а поджелудочная геморрагическая, другого оттенка красного, более темного.
Другие тазы, другие органы. Набор элементов для зловещей игры «Собери Дюбрей».
– Почки тоже пострадали. Двусторонний застой крови.
Капитан Кашмарек непрестанно потирал подбородок кончиками пальцев. Вид у него был одновременно серьезный и безучастный. Сальвини выглядел невозмутимым. А вот Тюрен отошел в дальний угол помещения и оперся спиной о кафельную стену, наподобие рок-певца Дика Риверса, позирующего для фотографии в рок-журнал. Он дышал ровно, его острый взгляд был прикован к Люси. Она чувствовала, что этот прибывший из столицы незнакомец разглядывает, оценивает ее.
– Отравление? – предположила она.
– Ну да, отравление, – подхватил Тюрен, опередив ответ судмедэксперта. – Четыре года назад я уже видел такую картину… – Прикрыв глаза, он продолжал: – В данном случае это стрихнин.
Виллар не любил, когда его оттесняли. Он сухо заметил:
– Это еще следует подтвердить! Я отправил пробы жидкого содержимого желудка в токсикологическую лабораторию. Спектроэлектрохимический анализ и хроматограмма придадут вашей гипотезе юридическую силу. – Сняв очки, чтобы протереть стекла, он обратился к Люси: – Я также послал им образцы крови, мочи и – в связи с отсутствием волосяного покрова – волоски с тела. Чтобы они проверили на предмет наркотиков или содержания каких-то медицинских препаратов…
– Тогда, четыре года назад, речь шла об отравлении крысиным ядом, – припомнила Люси, смерив взглядом парижского коллегу.
– Средства массовой информации исказили факты… Это точно был стрихнин.
– А точнее, что это был за стрихнин?
На сей раз быстрее всех отреагировал Виллар:
– Вы когда-нибудь читали Агату Кристи?
– Не в моем вкусе.
– А следовало бы. Очень модный яд в пятидесятые годы, тогда его легко было достать. Стрихнин относится к группе родентицидов, его используют для уничтожения мелких грызунов, называемых паразитами или вредителями. Для информации: он переносится красными кровяными тельцами, а покинув кровяную систему, оседает в почках и печени. Там он преобразуется и поражает нервную систему. В больших дозах смертелен. Через двадцать минут начинаются понос, рвота, мышечные судороги, затем конвульсии и асфиксия. Разумеется, умирающий до конца пребывает в сознании, иначе этот яд не представлял бы такого интереса для палача. – Он стянул с рук обе пары перчаток. – И, предвидя ваш вопрос, отвечу: да, этот яд можно раздобыть. Его продажа была запрещена недавно, использование стрихнина теперь контролируется фитосанитарными органами, однако есть достаточно много обходных путей. Аптеки, лаборатории, Интернет, заграница или попросту наши добрые старые фермы, где в сараях все еще хранятся его невообразимые запасы.
– Неужели стрихнин вызвал подобные повреждения? – спросила Люси. – Ведь язык и губы чудовищно искалечены…
Виллар отрицательно покачал головой и указал пальцем в сторону какой-то чашки:
– Да, странно. Действительно, это преступление отличается от остальных и наводит на мысль о том, что мы имеем дело с настоящим психом. Я обнаружил большое количество черно-серого вещества в пищеварительной системе, в частности в желудке. Поначалу я подумал, что разнообразные более или менее крупные внутренние раны получены от взаимодействия с кремнем.
Врач подцепил пинцетом кусочек вещества.
Люси подошла поближе. Ее примеру последовали Кашмарек и Сальвини с абсолютно непроницаемым лицом. Капитан размышлял о последствиях этой первой чудовищной ночи. Серийный убийца вернулся. Теперь вместе с Тем, кто охотится на рыжеволосых девушек, их стало двое. Похоже, эта новость наделает шуму в Министерстве внутренних дел. И превратит жизнь его бригады в сущий ад.
– Но в желудке я обнаружил вот этот кусок, большего размера, чем остальные, – продолжал судмедэксперт.
Люси нахмурилась:
– Похоже на…
– Спираль. Какую-то окаменелость. Я собираюсь отправить снимки своему другу Пьеру Боловски в лабораторию палеонтологии и стратиграфии Лилльского университета. У него есть разрешение работать с криминалистами. Во всяком случае, эти осколки разрушили все внутренние органы тела, как если бы старуха проглотила бритвенные лезвия. Боюсь даже представить себе ее страдания. Вдобавок, если ее рвало, разрушительное действие этих острых осколков еще усилилось… Положите в стиральную машину белье вперемешку с ножами, запустите ее – и получите тот же результат.
– На плече Манон Муане я заметила татуировку. Ракушка в форме спирали… Такой же, как эта.
Люси повернулась к Тюрену. Все так же прислонившись спиной к стене, он подбрасывал и ловил потухшую сигарету.
– Есть здесь какая-то связь? – спросила она его.
– Возможно… Когда вы появились, я как раз хотел разобраться с этими ракушками. Это было серьезной частью расследования. Мы полагаем, что Профессор писал… давайте говорить в настоящем времени… пишет свою задачу на школьной доске и заставляет своих жертв постоянно заглатывать раздробленные ракушки наутилуса, до тех пор пока эти несчастные не убьют себя, пытаясь решить его дьявольские загадки. Можете себе представить, насколько легко размышлять логически, когда вам методично надрезают язык и гортань и ежесекундно угрожают вас прикончить. Затем, когда «игра» ему надоедает, он добивает жертву при помощи стрихнина, прежде чем заполучить скальп – как сувенир для утоления своих извращенных фантазий.
Кашмарек быстро провел ладонью по стриженным под ежик волосам.
– Вы говорили про раковины… наутилусов?
– Так точно. Достаточно редкий головоногий моллюск, обитающий в глубинах Тихого океана более пятисот миллионов лет.
Тюрен наконец соизволил оторваться от стены и подойти к столу. Надев перчатку, он взял двумя пальцами какой-то фрагмент:
– Можно подумать, что по возвращении он не нашел наутилусов… и потому довольствовался подобными моллюсками… – Парижанин вызывающе обратился к Люси: – Я слышал рассказы о ваших подвигах, когда вы были еще простым бригадиром[14]. Об этой «комнате мертвых». О вашей… способности анализировать. Мы в то время не располагали профайлерами… Поделились бы вы со мной своими соображениями на этот счет… мне интересно.
– Старшим… Я была старшим бригадиром, – сухо ответила Люси. – А в настоящий момент, в силу недостаточной информации об этом расследовании, у меня нет никаких особенных соображений. Во всяком случае, ничего, что могло бы вас заинтересовать.
– Тогда, похоже, следует ввести вас в курс, и побыстрее. Потому что вы очень скоро поймете, что Профессор не такой убийца, как другие. Он… скажем, стоит особняком.
– В таком случае это для меня.
Теперь гроза бушевала не за окнами, а в помещении. Кашмарек усмирил свою небольшую команду, переключив внимание присутствующих на молодого судмедэксперта, который почти заскучал среди вынутых из трупа внутренних органов.
– Что-нибудь еще, доктор?
– Пока нет. Я положу органы на место, а потом составлю свидетельство о смерти. А ближе к вечеру факсом отправлю свое заключение прокурору. И сообщу вам, когда у меня будут какие-то новости от токсикологов и палеонтолога.
Выходя, Люси не удержалась и бросила последний взгляд на труп. Там, возле черепной коробки, лежал мозг. Та самая беловатая субстанция, которая обрекла на муки детей Дюбрей. Но почему?
Выйдя на воздух, под тяжелое серое небо, Тюрен предложил сигарету капитану и Салвини. Люси отказалась.
– Спортсменка? – бросил парижанин, убирая пачку во внутренний карман кожаной куртки-косухи.
– В полиции всем бы следовало быть спортсменами, точно?
Когда он чиркал зажигалкой, его рука слегка подрагивала. Желтые от никотина пальцы, наверное, могли бы в кромешной тьме освещать дорогу.
– Когда я работал в полиции нравов, бегал как сумасшедший. Но с тех пор, как перешел в уголовку… Кроссовки вот уже восемь лет не надевал. Улица – вот настоящий спорт!
Люси отошла под козырек подъезда. Откуда взялся этот тип, ведь он же был отстранен? А возвращение Профессора очистило его от пыли, освежило. Обернувшись, она заметила, что Тюрен разглядывает ее задницу. И даже не потрудился отвести взгляд.
Кашмарек глубоко затянулся, а потом предложил:
– Скоро 13:00. Съездим-ка в лавку, чтобы перетереть со всеми группами. А вы заодно расскажете нам, с кем мы имеем дело.
– Как пожелаете.
По словам прокурора, пресса уже в курсе, а вскоре и телевидение подключится. Похоже, журналюги уже обзавелись фотографиями дома в Эме. Со всеми этими цифрами… Десятичными знаками числа «пи».