– Значит, левша… Было бы круто, если бы это подтвердилось.
– Что касается охотничьей хижины, там тоже трудно выдвигать определенные предположения. Много отпечатков, звериная шерсть, потеки грязи, какие-то волосы, среди них, возможно, волосы Манон Муане. Вдобавок погодные условия работают против нас. Ветер и дождь уничтожили все следы поблизости от места преступления, что затрудняет работу наших собак. Вы, лейтенант Энебель, просили уточнить, действительно ли ветка, спровоцировавшая аварию, была сорвана ураганом. Ответ положительный. Да. Так что здесь нет преступного умысла.
Люси молча кивнула.
– Что же касается этих тысяч спичек, – продолжал Сальвини, – мы сейчас проверяем, выпущены ли они одним производителем. Но априори ясно, что в них нет ничего необычного.
– Мы обойдем окрестные магазины, чтобы узнать, не покупал ли кто-нибудь спички в большом количестве, – перебил его Кашмарек. – Проблема в том, что мы точно не знаем, где искать. В Лилле, Валансьене, Аррасе… Или в Марселе.
– Это всегда было и нашей главной проблемой, – признал Тюрен. – Где именно искать…
– При необходимости мы задействуем различные региональные комиссариаты и жандармерии.
– Надеюсь, справимся сами…
Все снова повернулись к Сальвини, тот продолжал:
– В доме Дюбрей пол вымыт жавелевой водой. Недалеко от входа мы обнаружили ведро и тряпку, очевидно принадлежавшие жертве. Пока система обработки информации по установленным преступлениям[18] молчит. Несколько седых волос, один тип отпечатков, возможно принадлежащих самой Дюбрей. Думаю, к ней в дом никогда никто не приходил…
– Однако она сама открыла дверь своему убийце, – заметила Люси.
Сальвини кивнул:
– Очень точное наблюдение, ничего не сломано, вы правы, подчеркнув это. Мы также анализируем пыль, собранную на месте. Продолжаем прочесывать местность, – возможно, работы там еще на много часов, а то и дней.
Тюрен прикурил сигарету.
– О’кей… Вижу, что вы продвинулись не больше, чем мы четыре года назад…
– Не забывайте, что сегодня всего лишь второй день расследования.
– Да-да. Ладно, не стану распространяться относительно других убийств, вы всё увидите в копиях дел, которые вам отправили. Речь там идет о Жюли Фернандо, руководителе проекта «Полупроводники Альто», тридцати семи лет, убитой в пригороде Парижа. Каролине Тюрдан, сорока трех лет, продавщице магазина готового платья из Родеза. Жан-Поле Грюнфельде, тридцати четырех лет, преподавателе физики, тело которого было обнаружено в Пуатье. Жаке Тайране, пятидесяти одного года, театральном продюсере, убитом в Мане. И наконец, сестре Манон Муане, Карине Маркет, тридцати пяти лет, убитой в Кане. Вместе со своим братом она возглавляла семейное предприятие по производству упаковки. Последнее преступление несколько отличалось от остальных. Карина Маркет post mortem была изнасилована, насильник использовал презерватив.
Люси удивленно подняла брови. Эта деталь расследования ускользнула от прессы. Тюрен обратился непосредственно к ней:
– Ну да, неосознанные стремления Профессора изменились. Или, возможно, ему захотелось получить новый опыт. Что делает еще более непонятным том факт, что после этого убийства он затих.
– До сегодняшнего дня.
– Ну да, до сегодняшнего дня…
Тюрен взял деревянную указку и ткнул ею на карте Франции в те города, где пролилась кровь.
– Он убивает повсюду, мужчин, женщин, любого возраста, без заметного физического сходства между ними. Социально-профессиональные категории разнятся. Нет никакого временнóго ориентира, никакой бросающейся в глаза регулярности. Две первые жертвы были убиты с интервалом в четыре месяца, в следующий раз он действовал спустя семь месяцев, потом четыре, потом пять, потом три, что, надо сказать, следует считать активной деятельностью на протяжении приблизительно двух лет…
– Он прекращает убивать, а Охотник спустя три месяца подхватывает эстафету, – подметил Кашмарек. – Разумеется, то, что я сейчас скажу, глупо. Но делались ли кем-то попытки установить связь между нашими двумя серийными убийцами? Не может ли быть, что это один и тот же человек?
Тюрен энергично затряс головой:
– Не сомневайтесь, после изнасилования post mortem Карины Маркет мы именно об этом и задумались. В то время я много работал в контакте с нантской полицией. Вывод? Разные убийцы. В их образе действия нет ничего общего. Охотник нападает исключительно в окрестностях Нанта. Он держит в неволе молодых женщин, обладающих определенным внешним сходством: это одинокие, рыжие, хорошенькие, возраст между двадцатью пятью и тридцатью пятью годами. Он лишает их свободы на длительное время, развлекается, истязая их нанесением самых невообразимых ожогов, а потом насилует, еще живых. Их каждый раз, без исключения, находят в воде. Никаких загадок, никакой математики, никакой инсценировки, ничего! Только извращение, животная похоть. Последнее убийство он совершил два месяца назад. Согласитесь, что все это отдаляет его на расстояние в световые годы от «утонченности», если можно так выразиться, нашего Профессора.
Люси потерла ладонью подбородок. Приходилось признать правоту Тюрена. Разумеется, серийные убийцы могут менять свой modus operandi, но они никогда не делают это столь радикально.
Прежде чем продолжить, Тюрен помолчал, прикрыв глаза.
– Возвращаясь к нашему делу. Все лица, так или иначе связанные с жертвами, как на семейном, так и на профессиональном уровне, вне подозрений.
– Например, Фредерик Муане?
– Вот именно, Энебель. Более трехсот пятидесяти человек могут подтвердить, что в момент кончины своей сестры Фредерик Муане делал доклад о повторной переработке в Соединенных Штатах. А Манон Муане была с ним. Она тоже ездила в Нью-Йорк, чтобы участвовать в симпозиуме, имеющем отношение к ее математическим исследованиям. Как вам такое алиби?
– Идеальное.
– О’кей. Итак, чтобы закончить с жертвами: между ними нет абсолютно ничего общего. Они не знакомы друг с другом ни близко, ни отдаленно, не посещали одну и ту же школу или бар с проститутками, не ездили вместе греть свои задницы на курортах Средиземноморского клуба. Ничего, ничего, ничего!
Кашмарек крутил в пальцах шариковую ручку.
– И больше ничего за шесть лет следствия?
– Да, почти ничего… Нелегко спустя четыре года поймать убийцу, который больше не действует и растворился в толпе. Скажем, в каком-то смысле его возвращение будет для нас… благоприятным фактором.
Тюрен подошел к столу и оперся на него обеими руками, так он надежнее владел аудиторией.
– Займемся сегодняшним преступлением. Расскажите мне об этой Дюбрей. Вы говорили, бывшая истязательница детей?
Капитан подхватил:
– В семидесятых годах прошлого века Дюбрей вместе с мужем неделями истязала своих же собственных детей. Они прижигали их сигаретами, избивали кулаками и ремнем, вырывали ногти, наносили жестокие резаные раны. И вдруг однажды, когда ее не было дома, муж окончательно добил детей выстрелом в голову, а потом совершил самоубийство… Она «только» участвовала в истязаниях. Во время суда над ней всех поразила полная ее безучастность по отношению к этой ужасной развязке. И никакого раскаяния. При этом ничего из области психиатрического в ее деле. После выхода из тюрьмы она поселилась в Роэ, и там ее прозвали Озерный Дьявол.
– Я вижу, у вас тут выродков не меньше, чем у нас… Итак, на сей раз Профессор обрушился на «публичную» личность и мизансцена выполнена более тщательно. Однако в остальном все сделано абсолютно идентично. Использованная веревка, напечатанный на листке бумаги текст, школьная доска с красной кромкой, голубой мел, образ действий. И все же нам придется подождать результатов сравнительных анализов относительно подтверждения пунктов, полученных в SALVAC[19], и тех, которыми мы уже располагаем…
– Сравнение как раз сейчас проводится, – уточнил Кашмарек.
– Отлично. Итак, что мы сегодня узнали о нашем озорнике? Что он левша, потому что в первый раз он оставил след – свою подпись в вашем так называемом доме с привидениями. Что он напал на достаточно атипичную жертву – на садистку, почти восьмидесятилетнюю старую каргу. Для начала мы должны понять почему.
Кашмарек добавил:
– Еще один момент сильно расходится с его привычным образом действий. Моллюск, которого он заставил ее проглотить. И это не наутилус.
Тюрен затянулся и, прикрыв глаза, медленно выпустил дым.
– Действительно, и этот аспект, по правде говоря, достаточно серьезно смущает. Для тех, кто не в курсе: Профессор впервые заставляет свою жертву проглотить не раковины наутилуса, а что-то другое. На первый взгляд это тоже разновидность моллюска… Однако наутилусы – это очень шикарно. Они водятся только в западной части Тихого океана.
– Или в магазинах товаров для рыбаков, верно? – перебила его Люси, размахивая рукой, чтобы дать понять, что дым ее раздражает.
Похоже, об этом Тюрен не подумал.
– Проведенные анализы, в частности касающиеся содержания карбоната кальция в ракушках, доказывают нам, что все наутилусы происходят из одного региона мира. Или из одного магазина, как вы говорите. Но вы же понимаете, что все эти лавки мы уже прочесали частым гребнем. Разумеется, без всякого успеха.
Люси откинулась на стуле и спросила:
– Имея в виду подобные отклонения, могли бы мы выдвинуть гипотезу, что на этот раз речь идет не о Профессоре, а только об имитаторе? Об «Ученике», который считает Профессора своим наставником и теперь пытается превзойти его, выстраивая еще более разработанные мизансцены?
Тюрен громко расхохотался:
– Вы дурака валяете или что? Отдельные аспекты, как, например, стрихнин или ракушки наутилуса, никогда не предавались огласке! И тем не менее все совпадает! Нельзя без подготовки, вот так, с бухты-барахты, превратиться в серийного убийцу. Это дерьмо убивает не для того, чтобы копировать, а чтобы утолить свои извращенные фантазии!