— Звучит… оптимистично. Но я даже не уверен, хорошо ли это? Иногда хочется… Просто сломаться до конца. Стать черствым ублюдком, типа Рока, или лишиться всяких эмоций, как Скейл.
— Ты слишком другой, — мягко сказала суккуба, и я ощутил ее прохладную ладонь на своей шее. — Хочешь, спою тебе?
— Ты серьезно? — усмехнулся я.
— Конечно. Поверь, тебе это сейчас нужно.
— Ну, попробуй. Только не Сплин, пожалуйста. И так настроение дерьмо.
— Нет.
Гелла запела, под неодобрительным взглядом Искры и восхищенным взором Арайта. Монстр-людоед пела в полумраке смрадного подземелья слова, извлеченные из моей памяти. Даже без музыки голос ее лился мелодией. С каждым мгновением я ощущал, что происходящее меня все больше трогает за душу.
Как стремительно всё изменилось — не осознать,
Расплываются буквы — никак не отыщется смысл.
Как невидимый айсберг, внезапно возникший из тьмы,
Как в гигантской воронке, влекущей до самого дна…
И захочется сдаться далёкому зову сирен
Подчиниться, принять неизбежность, забыться, уснуть,
Чтоб не видеть реальности, давшей пугающий крен
И фатально растущую, скрывшую звёзды волну…
Ты только плыви,
Не прекращай движения,
Будь отчётливо видимым
В свете сигнальных ракет.
Пожалуйста, выживи
После кораблекрушения
Ради тонкой и призрачной
Полоски земли вдалеке.
Эта песня Flëur была выбрана Геллой неспроста. Я слушал ее однажды, когда тяжело болел, и в легких хрипло клокотала пневмония. Песня о надежде и борьбе. Борьбе не столько против волн, сколько со своими страхами и желанием сдаться.
И когда ты истратишь все силы, что есть, до конца —
На последнем дыхании откроется новый резерв.
И когда станет холодно, больно и страшно, совсем —
То все волны падут, и наступит черёд чудесам.
Ты только плыви,
Не прекращай движения,
Будь отчётливо видимым
В свете сигнальных ракет.
Пожалуйста, выживи
После кораблекрушения
Ради тонкой и призрачной
Полоски земли вдалеке.
От всех этих слов я ощущал странную, но приятную горечь, подступающую к горлу. Нависающие стены подземелья, грязь, кровь, опасности впереди — все это представлялось лишь преградой на пути к чему-то важному. Некой надежде. Глупо? Наверное. Но, думаю, это защитный механизм психики, который не дает таким, как я, окончательно тронуться умом.
Ты только плыви,
Только держись на поверхности,
Не дай обмануть себя
Удушливой чёрной волне.
Ты есть в списке выживших, —
Твоё имя в нём первое.
И берег — ближе, чем кажется,
А ты — намного сильней.
Эта песня была написана в гораздо более светлом и живом мире, но мне очень хотелось ей верить. Даже в полумраке руин погибшей цивилизации цепляться за призрачную надежду, что завтра будет лучше или, по крайней мере, не хуже.
«Спасибо», — мысленно произнес я. — «Что-то подобное мне сейчас очень нужно было услышать».
— Все для тебя, — улыбнулась Гелла.
Но вот удача нам не улыбалась.
Время шло, а мясной зверь не уходил. Всего мы провели в ожидании около трех часов, которые по ощущению тянулись бесконечно. Гелла несколько раз ходила на разведку. И, вернувшись, она обратилась к нам с такими словами:
— Лучше уходить сейчас. Дальше будет только сложнее. Этот зверь поглотил несколько человек, и сейчас в нём происходит сращивание с новыми телами. Когда оно закончится, то он станет еще опаснее.
— Ну, значит, придется пробиваться, — вздохнул я.
— Возможно, удастся просто проскользнуть, — оптимистично заявила Гелла. — Я приготовила в себе большую дозу успокоительного. Вколю его зверю перед вашим приходом.
— Это не опасно для тебя?
— Нет, милый. Он пока не настолько силен, чтобы быстро меня уничтожить, а раны я сумею затянуть. Но нужно действовать быстро и решительно.
— Ясно.
Быстро и решительно. Интересно, а бывает медленно и решительно? Вполне. Типа твердо решил опоздать на работу и из-за всех сил разглядываешь витрины по пути.
Работа. Как же давно это было… Теперь мне нужно не на работу идти, а встречаться с мясным зверем. Тоже не самый приятный поход. Предчувствия были поганые.
— Ты есть в списке выживших. Твое имя в нем первое, — ободрила меня Гелла, повторяя строчку из песни. — Берег ближе, чем кажется, а ты намного сильней.
И мы двинулись к выходу из башни. Очень скоро до моих ушей донеслась пугающая какофония звуков. Крики, хрипы, вздохи, визги. Так звучало чудовище.
Зверь ждал нас в зале с четырьмя костяными колоннами. Расположился аккурат между двумя бывшими частями Жилокрута.
Мясной зверь? Не знаю, кто дал этим тварям такое название. На зверя чудовище было совершенно не похоже. Я ожидал увидеть нечто на четырех лапах, с пастью, когтями и хвостом. Монстра. Исчадие ада. Однако взор мой коснулся чего-то намного более отвратительного, увяз и запутался среди мешанины конечностей, голов, выпирающих костей и разинутых ртов. Размером мясной зверь был, наверное, со слона, но не вытянут наверх, а распластан по полу. Основа тела представляла собой бесформенную массу плоти с торчащими во все стороны руками и ногами. Эти конечности были заметно сильнее обычных человеческих. На некоторых руках было по два или три локтевых сгиба, что придавало им подвижности. Местами кожа светлая, местами будто загорелая, но были участки воспалено-красной и даже конечности вовсе блестевшие голым мясом. Одна самая мощная рука существа достигала в длину около двух с половиной метров. Толстая, как фонарный столб, и красная от язв, она заканчивалась двумя десятками уродливых пальцев. Некоторые из них представляли почти голые кости, приводимые в движение лоскутками мускулов и жил.
Но, кроме основного тела, у зверя были другие. Еще недавно обычные люди, которых держали многочисленные руки существа. Тут были бывшие пленники хазгат и даже убитые нами жертвы жреца. Все они потихоньку срастались с основным телом. Порочное бессмертие древних чародеев исцелило раны несчастных, а теперь поглощало их разум. Спаивало тела и умы в единую массу.
Сколько их здесь? Десятка два. Даже два с половиной. Мужчины, женщины, подростки. Крестьяне и несколько райдхор. Почти все обнажены. Лишь на некоторых еще остались обрывки лохмотьев. Грязные тела корчились, дергались и сокращались, будто бы танцуя некую отвратную пляску. Некоторые из них смеялись, другие плакали, третьи бормотали, четвертые умудрялись целоваться или даже сношаться.
— Зверь поглощает их, — прокомментировала шепотом Гелла. — Когда тела и сознания в нём растворятся, то они потеряют память. Мысли упростятся до самых примитивных инстинктов. Еда, насилие, секс.
Потрясающе.
Кроме приростающих человеческих тел, у зверя в руках находилась парочка еле живых хазгат. Обычный и стрелок. Тварь медленно умучивала их, явно смакуя страдания бывших палачей. Несколько крупных рук крепко держали хазгат, а другие поменьше буквально отщипывали от уродцев по кусочку. Засовывали длинные пальцы в уже практически не кровоточащие раны и подцепляли черными ногтями немного мясца жертв. Хазгат слабо верещали, лишь на самые болезненные действия реагируя громким хриплым клекотом.
Зверь на нас пока не обращал внимания. Надо снова вызванить Первого и постараться проскользнуть мимо этой хренотени. Ибо драться с ней слишком опасно. Тут несколько тонн мяса и костей с магической регенерацией. Нам нечем это убивать.
«На связи», — отрапортовал ученик чародея.
«Смотри, что тут у нас».
«Ёперный театр. Может, ну нахер?».
«Я бы с удовольствием, но другого выхода отсюда нет».
«Что ж… Тогда удачи. Очень не советую попадаться в руки к этой штуке».
«Удача мне точно пригодится».
— Гелла, ты готова его немного усыпить? — спросил я.
— Да.
— Тогда начинаем.
Глава 25
— Ты готова? Справишься? — спросил я у Геллы.
— Приятно слышать, как ты волнуешься за меня. Я справлюсь, — произнесла суккуба, аккуратно выскальзывая из платья.
Опасалась его порвать. В этом мире не так-то легко достать изящную сексуальную одежду. Добыть броню — и то проще. Убиваешь первого попавшегося меченосца и лутаешь.
Обнаженная фигура Геллы медленно поплыла в сторону мясного чудовища. Она двигалась плавно, стараясь, наверное, не провоцировать безумное существо. Зверь наконец обратил на нее внимание, когда между ними оставалось около пяти метров. Могучее тело существа задергалось сильнее. Оно словно не могло решить, куда ему двигаться. Дергалось из стороны в сторону, как лебедь, рак и щука из знаменитой басни. Однако три длинные многосуставчатые руки потянулись к суккубе. Та не сопротивлялась. Ее схватили, стиснули как игрушку и притянули в общую массу копошащейся плоти. От этого зрелища у меня сжалось сердце. Я старался убедить себя, что все нормально, и Гелла понимает риск, на который пошла.
Суккуба исчезла, практически полностью закрытая сомкнувшимися над ней руками зверя. Наступила бесконечная пауза. Она длилась несколько минут, которые показались мне вечностью. Дурные предчувствия уже рисовали пугающие перспективы, как мы все погибнем здесь. Умрём от голода, или будем поглощены заживо этой горой бессмертной плоти. Поганым выродком древней магии.
«Первый раз вижу такую тварь целиком», — признался Первый. — «В лабораториях магов видел ослабленные отдельные фрагменты, над которыми экспериментировали. Тогда они на меня впечатления не произвели. Просто быстро регенящая человечина. Теперь понимаю, почему мясные звери даже для магов опасны».
Меня сейчас больше волновал вопрос, насколько они опасны для перевертышей? Я мысленно обратился к Гелле:
«Если можешь, то подай знак, что все нормально».
И Гелла ответила. Не сразу, но где-то через минуту сквозь сомкнутые руки чудовища протиснулась ее рука. Суккуба изменила свое тело, чтобы стать неинтересной для зверя. Ее кожа обратилась белым твердым веществом. Я заметил на руке множество трещин и вмятин. Попытки зверя продавить защитный слой. Однако Гелла пока держалась. Её ладонь медленно сжалась в кулак, а большой палец поднялся вверх. От сердца сразу отлегло. И у нее, и у нас пока ещё остаются шансы выбраться из этой передряги.