«Как раз такие, что надеты на вас и каких у нас нет», – подумал про себя Фрэнк.
– Здесь в доме есть еще одно тело, – сказал Брайс генералу. – Хотите взглянуть и на него тоже?
– Безусловно.
– Тогда сюда, сэр, – показал Фрэнк.
Он первым вышел из кухни и повел всех через холл, держа револьвер на изготовку.
Фрэнку было страшно заходить в спальню, где на смятых простынях лежала обнаженная мертвая женщина. Он помнил, как прохаживался в ее адрес Стю Уоргл, и у него было ужасное предчувствие, что и сам Стю окажется сейчас здесь, вместе с этой блондинкой, и два мертвых тела будут сжимать друг друга в объятиях холодной бесконечной страсти.
Но в спальне оказалась одна только женщина. Она лежала, как и прежде, распростершись на постели, широко раскинув ноги, рот у нее был открыт в предсмертном вопле, теперь уже вечном.
Когда Копперфилд и его люди закончили предварительный осмотр трупа и уже собрались уходить, Фрэнк обратил их внимание на пистолет двадцать второго калибра, который женщина полностью разрядила явно в того, кто ее убил.
– Как вы думаете, генерал, разве она стала бы стрелять по клубам газа?
– Конечно нет, – ответил Копперфилд. – Но возможно, что, когда она стреляла, она уже находилась под воздействием газа, ее мозг был уже поражен. Быть может, она стреляла во что-то, что ей померещилось. В свои собственные галлюцинации, в фантомов.
– Да, сэр, не иначе как это были именно фантомы, – сказал Фрэнк. – Дело в том, что она выпустила все десять патронов, которые были в обойме; но мы обнаружили только две пули. Одна попала вон туда, в комод, а другая в стену – видите вон ту дырку? А это означает, что все остальные пули попали в то, во что она стреляла.
– Я знала этих людей, – сказала, выходя вперед, доктор Пэйдж. – Их звали Гэри и Сэнди Веклас. Она была тут заметной женщиной. Занималась стрельбой. В прошлом году на местном фестивале выиграла несколько призов.
– Значит, она могла попасть в цель восемь раз из десяти, – перебил ее Фрэнк. – Но даже восемь попаданий не остановили того, кого она пыталась остановить. Больше того, у него от восьми попаданий не пролилось ни капли крови. Конечно, у фантомов нет крови. Но, сэр, разве фантом смог бы уйти отсюда и унести с собой эти восемь пуль?
Копперфилд молча, нахмурившись, смотрел на Фрэнка.
Остальные специалисты тоже нахмурились.
Солдаты не только нахмурились, но и с тревогой оглядывались вокруг.
Фрэнк видел, что состояние обоих трупов и особенно выражение ужаса, застывшее на лице женщины, произвели впечатление на генерала и его людей. В их глазах теперь явственно прочитывался страх. Они столкнулись с чем-то таким, что выходило за пределы их понимания, – хотя и не желали пока признать это. Они по-прежнему цеплялись за привычные для себя объяснения – и нервно-паралитический газ, и вирус, и яд, – но у них стали уже появляться сомнения.
Люди Копперфилда привезли с собой застегивающиеся на «молнии» пластиковые мешки для трупов. На кухне они уложили тело в пижамных брюках в такой мешок, вынесли из дома и оставили на тротуаре, рассчитывая прихватить его на обратном пути, когда все будут возвращаться в передвижные лаборатории.
Брайс повел их к продовольственному магазину Гилмартина. Там, в задней части супермаркета, возле охлаждаемых прилавков для молока, где это все и произошло, он рассказал им о том, как исчез Джейк Джонсон:
– Никаких криков. Вообще ни звука. Всего лишь несколько секунд темноты. Несколько секунд! А когда снова зажегся свет, Джейка не было.
– А вы проверяли… – спросил Копперфилд.
– Везде и всюду.
– Может быть, он просто удрал, – высказал предположение Робертс.
– Да, – поддержала его доктор Ямагути. – Взял да и дезертировал. С учетом того, что он насмотрелся…
– О боже, – перебил его Голдстейн, – а что, если он выбрался из Сноуфилда? Возможно, он уже пересек линию карантина и сейчас разносит заразу…
– Нет, нет, нет, Джейк не стал бы дезертировать, – возразил Брайс. – Не скажу, что он был самым инициативным и решительным из моих людей, но подобной штуки он бы не выкинул. Он не был безответственным человеком.
– Совершенно верно, – подтвердил Тал. – К тому же отец Джейка был когда-то шерифом этого округа, так что тут еще и вопрос семейной чести.
– И Джейк был очень осторожным, – сказал Фрэнк. – Он никогда не совершал импульсивных поступков.
Брайс согласно кивнул:
– А кроме того, если бы он уж настолько перетрусил, что решился удрать, он бы взял одну из наших машин. Уходить из города пешком он бы уж точно не стал.
– Послушайте, – возразил Копперфилд, – он же понимал, что у шлагбаума его остановят, поэтому он должен был вообще держаться подальше от шоссе. Он мог пойти напрямик, через лес.
– Нет, генерал, – отрицательно покачала головой Дженни. – Места здесь в полном смысле слова дикие. Джонсон должен был знать, что он там заплутает и погибнет.
– И еще, – добавил Брайс, – разве перепуганный человек бросится очертя голову ночью в незнакомый лес? Не думаю, генерал. Но зато я уверен, что вам пора уже выслушать, что же произошло еще с одним из моих людей.
Облокотившись на прилавок, набитый сырами и банками консервированного мяса, Брайс рассказал им о ночном визите мотылька, о нападении этого мотылька на Уоргла и о том, в каком состоянии был после нападения труп. Рассказал он и о том, как Лиза встретилась с внезапно воскресшим Уорглом, и о последующем их открытии, что тело Уоргла пропало.
Копперфилд и члены его команды выразили вначале удивление, потом замешательство, затем страх. Но по мере того как Брайс продолжал свой рассказ, они смолкли и подозрительно уставились на него, а потом стали понимающе переглядываться между собой.
Брайс закончил рассказом о детском голосе, который пел из канализационной трубы на кухне буквально за несколько минут до их приезда. Окончив, он в третий раз повторил свой вопрос:
– Ну что, генерал, вы по-прежнему считаете, что мы имеем тут дело с обычным бактериологическим заражением?
Копперфилд помолчал немного, оглядел разгромленный магазин, потом посмотрел прямо в глаза Брайсу и сказал:
– Шериф, я хочу, чтобы доктор Робертс и доктор Голдстейн самым тщательным образом осмотрели вас, а также всех тех, кто видел этого… э-э-э… мотылька.
– Вы мне не верите.
– Нет, я верю, что вы действительно совершенно искренне считаете, будто и вправду все это видели.
– Вот черт, – выругался Тал.
– Надеюсь, вы понимаете, – продолжал Копперфилд, – что мы можем сделать из вашего рассказа только один вывод: вы все подверглись какому-то воздействию и страдаете галлюцинациями.
Брайс устал уже от их недоверия и был в отчаянии от их интеллектуальной ограниченности. Как ученые, они должны были бы с готовностью воспринимать новые идеи и самые невероятные предположения. А вместо этого они, кажется, преисполнены решимости подогнать любые факты под собственные априорные объяснения того, что им еще только предстоит увидеть и узнать в Сноуфилде.
– И у всех нас одна и та же галлюцинация. Вам это не кажется странным? – спросил Брайс.
– Случаи массовых галлюцинаций известны, – заявил Копперфилд.
– Генерал, в том, что мы видели, не было ничего от галлюцинаций, – возразила Дженни. – Напротив, были все признаки отвратительнейшей реальности.
– Доктор Пэйдж, при других обстоятельствах я бы самым внимательным образом отнесся к любым вашим соображениям. Но поскольку вы тоже утверждаете, будто видели этого мотылька, то в данном случае я просто не могу принять ваше свидетельство за объективное суждение медика.
Бросив на Копперфилда сердитый взгляд, Фрэнк Отри спросил:
– Но, сэр, если это всего лишь галлюцинация, то где же в таком случае Стю Уоргл?
– Может быть, они оба удрали: и он, и этот Джейк Джонсон, – сказал Робертс. – А у вас их исчезновение совпало с галлюцинациями и как-то встроилось в них.
По собственному немалому опыту Брайс знал: спор проигрываешь в тот самый момент, когда позволяешь эмоциям взять над собой верх. Поэтому он заставил себя остаться стоять в прежней непринужденной позе, облокотившись на прилавок. Негромким голосом, слегка растягивая слова, он произнес:
– Генерал, если послушать вас и ваших людей, то может сложиться впечатление, будто полиция Санта-Миры состоит исключительно из трусов, идиотов и симулянтов.
Копперфилд протестующе замахал своими затянутыми в резину руками:
– Нет, нет, нет. Ничего подобного мы не говорили. Пожалуйста, шериф, постарайтесь понять. Мы с вами всего лишь откровенны. Мы пытаемся вам втолковать, как выглядит положение с нашей точки зрения – и как оно выглядит с точки зрения любого, кто обладает профессиональными познаниями в области химического и бактериологического оружия. У тех, кто подвергся нападению с применением такого оружия, обязательно должны возникать галлюцинации. Это один из признаков, которые мы и должны установить. Если вы можете предложить нам какое-то логичное объяснение того, что это за мотылек и откуда он взялся… что ж, тогда мы, может быть, и сами в него поверим. Но у вас такого объяснения нет. И тогда единственным осмысленным объяснением остается наше предположение, что это была галлюцинация.
Брайс заметил, что четыре солдата смотрят на него сейчас, когда его стали считать пораженным нервно-паралитическим газом, совершенно иначе, чем они смотрели на него раньше. В конце концов, человек, страдающий странными галлюцинациями, – это человек явно психически неустойчивый, опасный, возможно, даже вполне способный напасть на кого-нибудь, отрезать голову и сунуть ее в печь. Солдаты приподняли стволы автоматов, хотя и не стали направлять их прямо на Брайса. Теперь они относились к нему – а также и к Дженни, Талу и Фрэнку – с явным подозрением.
Прежде чем Брайс успел ответить Копперфилду, его внимание отвлек громкий шум, раздавшийся вдруг в задней части магазина, где-то позади столов для разделки мяса. Он отошел от прилавка, повернулся в ту сторону, откуда донесся шум, и положил правую руку на кобуру.