Водитель им попался лихач. Машину то и дело заносило на мокрых скользких улицах. Тимоти изо всех сил вцепился в закрепленный на дверце машины поручень. Берт Сандлер явно пообещал водителю хорошие чаевые, если он их быстро довезет до аэропорта.
Сидя рядом с профессором, Сандлер говорил:
– В Нью-Йорке будет пересадка, придется подождать, но недолго. Один из наших сотрудников вас встретит и поможет пройти все формальности и сделать все необходимое. Нью-йоркской прессе мы ничего сообщать о вашем прилете не будем. А пресс-конференцию устроим в Сан-Франциско. Так что, когда выйдете там из самолета, будьте готовы к тому, что вас встретит толпа журналистов.
– А нельзя сделать так, чтобы я тихо, не привлекая внимания, добрался до Санта-Миры, а там кто-нибудь представил бы меня местным властям? – спросил Тимоти, которому явно пришлась не по душе перспектива пресс-конференции.
– Нет-нет, ни в коем случае! – воскликнул Сандлер, пришедший в ужас от предложения профессора. – Нам необходима пресс-конференция. Вы же единственный, кто знает, что там произошло, доктор Флайт. И надо, чтобы все узнали, что вы тот человек, у которого есть ответы. Пора начать рекламировать вашу следующую книгу, прежде чем Норман Мейлер отложит в сторону свой очередной опус о Мэрилин Монро и влезет в этот случай обеими ногами!
– Но я же еще даже не начал ничего писать.
– Да знаю я, господи. Но к тому времени, когда мы ее издадим, спрос на книгу будет феноменальный!
Такси свернуло за угол. Шины завизжали на повороте. Тимоти швырнуло прямо на дверь.
– Наш агент по рекламе встретит вас в Сан-Франциско у самолета. Он и будет вести пресс-конференцию, – говорил Сандлер. – Он же как-то организует ваш переезд в Санта-Миру. Это довольно далеко, так что, возможно, придется воспользоваться вертолетом.
– Вертолетом?! – переспросил пораженный Тимоти.
Такси мчалось по глубоким лужам, разбрасывая во все стороны серебристые потоки воды.
Уже был виден впереди аэропорт Хитроу.
С того самого момента, как Тимоти сел в машину, Берт Сандлер говорил не останавливаясь. Вот и сейчас он продолжал:
– И еще одно. Расскажите на пресс-конференции то, о чем вы говорили мне сегодня утром. Об исчезнувших майя. О трех тысячах пропавших китайских солдат. И особенно постарайтесь припомнить какие-нибудь случаи массовых исчезновений на территории США – даже те, что произошли до того, как образовались США, возможно даже в предшествующие геологические эпохи. Американской прессе это понравится. Когда можно протянуть какие-то нити от вещей общих к конкретным, сегодняшним, известным, это всегда помогает. Было какое-нибудь британское поселение в Америке, которое бы исчезло без следа?
– Было. Поселение на Роанок-Айленд.
– Обязательно скажите об этом.
– Но я не могу утверждать категорически, что исчезновение жителей этого поселения связано с вековечным врагом.
– Но в принципе такая связь могла бы быть?
Фанатик своего предмета, Тимоти наконец-то получил возможность отвлечься от самоубийственной манеры езды, избранной их водителем.
– Когда английская экспедиция, финансировавшаяся сэром Уолтером Рейли, вернулась в марте тысяча пятьсот девяностого года в поселение Роанок, она обнаружила, что все жители куда-то исчезли. Сто двадцать человек пропали без следа. Высказывалось огромное количество предположений относительно того, какая судьба могла их постигнуть. Например, широко распространилось убеждение, что жители Роанока оказались жертвами одного из индейских племен, обитавшего неподалеку. Колонисты в явной спешке нацарапали название этого племени на коре дерева – это было единственное послание, которое они успели оставить. Но индейцы клялись, что не знают, куда и почему исчезли поселенцы. И это было очень миролюбивое племя. Совсем невоинственное. Поначалу они даже помогали колонистам там обосноваться. А кроме того, в самом поселении не было никаких признаков, указывающих на то, что тут произошло нападение. Не нашли ни одного трупа. Никаких костей или могил. Так что, как видите, даже самое общепризнанное объяснение рождало больше вопросов, чем давало ответов.
Такси сделало еще один лихой поворот и резко затормозило, чтобы избежать столкновения с грузовиком.
Но теперь Тимоти уже почти не обращал внимания на лихачество водителя. Он продолжал свой рассказ:
– Я подумал, что название племени, которое колонисты нацарапали на коре дерева, – кроатоанцы, – было не указанием на виновников, а имело другой смысл. Возможно, оно означало, что кроатоанцы знали, что там произошло. Я перечитал статьи британских исследователей в нескольких журналах, тех, кто впоследствии говорил с кроатоанцами об исчезновении поселения; и есть свидетельства того, что индейцы и вправду кое-что знали о причинах случившегося. Или, по крайней мере, полагали, что знают. Но когда они пытались объяснить это белому человеку, их рассказы не воспринимались всерьез. Кроатоанцы говорили, что одновременно с исчезновением поселения в окрестных лесах и полях, где охотилось это племя, почти исчезли звери и птицы. Численность практически всех видов диких животных очень резко сократилась, притом сразу, одномоментно. Несколько более наблюдательных и вдумчивых исследователей отметили, что индейцы рассказывали об этом с суеверным ужасом. Что у них было свое объяснение исчезновения колонистов. Связанное с религией. Но, к сожалению, тех белых, кто говорил с индейцами об этом случае, не интересовали суеверия кроатоанцев, и потому исследователи не углублялись в эту тему.
– Как я понимаю, вы, наверное, занялись изучением религии кроатоанцев? – спросил Берт Сандлер.
– Да, – ответил Тимоти. – Это оказалось очень непростым делом, так как племя вымерло много лет назад. Но я установил, что кроатоанцы были спиритуалистами. Они верили, что душа человека не умирает и остается бродить по земле даже после смерти тела. Они считали, что существуют «высшие духи» – воплощенные в основных силах природы: в ветре, земле, огне, воде и так далее. А самое главное – и к нам это имеет прямое отношение, – они были убеждены в существовании злого духа как источника всего зла. Это соответствует христианскому понятию Сатаны. Я забыл точное индейское слово, которым обозначался этот злой дух, но оно переводится примерно так: «Тот, Кто Может Быть Всем, Но Сам Ничто».
– Боже, – проговорил Сандлер. – Отличное описание вековечного врага.
– Истины иногда скрываются в предрассудках и суевериях. Кроатоанцы считали, что Тот, Кто Может Быть Всем, Но Сам Ничто пожрал и колонистов, и диких зверей и птиц. Поэтому… хотя я и не могу категорически утверждать, что исчезновение поселения на Роанок-Айленд как-то связано с вековечным врагом, мне все же кажется – есть достаточно оснований изучить возможность подобного толкования.
– Потрясающе! – произнес Сандлер. – Обязательно расскажите обо всем этом на пресс-конференции в Сан-Франциско. Точно так же, как рассказали сейчас мне.
Такси завизжало тормозами и остановилось у входа в здание аэропорта.
Берт Сандлер сунул водителю в руку несколько пятифунтовых банкнот и взглянул на часы:
– Доктор Флайт, давайте поторопимся!
Сидя у окна, Тимоти Флайт смотрел, как огни города скрываются внизу, под густыми тучами. Прорезая пелену дождя, самолет круто набирал высоту. Вскоре он был уже выше облаков, ливень и непогода остались внизу, а вверху было теперь совершенно чистое небо. Лунный свет отражался от вспененных облаков, и ночь за бортом самолета была наполнена мягким, внушающим суеверный страх свечением.
Погасла табличка «Застегнуть привязные ремни».
Тимоти расстегнул ремень, но облегчения это не принесло. В голове у него вскипали и клубились мысли – точь-в-точь как грозовые облака внизу.
Прошла стюардесса, предлагая напитки. Он попросил себе виски.
Его теперешнее состояние было похоже на состояние сжатой пружины. Вся его жизнь изменилась практически мгновенно. За один сегодняшний день он пережил и перечувствовал больше, чем за весь последний год.
Напряжение, в котором он сейчас пребывал, нельзя было назвать неприятным. Он был более чем счастлив, получив возможность стряхнуть с себя скуку и тоску серой повседневности; он вступал в новую, лучшую жизнь с такой же готовностью и быстротой, с какой надевал бы новый костюм. Конечно, ввязываясь в то новое публичное изложение своих гипотез и предложений, он рисковал показаться смешным, снова навлечь на себя все прежние нападки и обвинения. Но был и какой-то шанс на то, что теперь ему наконец-то удастся показать собственную правоту, самоутвердиться.
Принесли виски, он выпил, попросил еще. Постепенно внутреннее напряжение отпускало его.
За бортом самолета, насколько мог видеть глаз, была лишь ночная мгла.
Глава 27Побег
Через зарешеченное окно камеры предварительного заключения Флетчеру Кейлу была хорошо видна улица. Все утро он наблюдал за тем, как возле здания полиции скапливались репортеры. Видимо, произошло что-то действительно из ряда вон выходящее.
Некоторые заключенные обменивались новостями, передавая их от камеры к камере, но ни один из них не желал общаться с Кейлом.
Все другие арестанты ненавидели его. Насмехались над ним, оскорбляли, обзывали детоубийцей. Даже в тюрьме существовало свое деление на социальные классы; и на этой иерархической лестнице детоубийцы занимали самую последнюю, нижнюю ступеньку.
Это было почти смешно. Даже угонщики машин, воры, грабители, взломщики и растратчики испытывали потребность в том, чтобы чувствовать себя выше кого-то. И потому поносили и преследовали тех, кто убил или искалечил ребенка, что каким-то необъяснимым образом позволяло им ощущать себя в сравнении с детоубийцей чуть ли не священниками и кардиналами.
Идиоты. Кейл презирал их.
Он никого не спрашивал о том, что произошло в городе. Он не даст им понять, что попытка подвергнуть его остракизму удалась. Не доставит им этого удовольствия.