о обладает разумом… и если оно обещает мне безопасность…
На линии вдруг прорезался откуда-то детский голос, приятный голосок мальчика, на слух пяти-шести лет: «Пожалуйста, доктор Флайт, ну пожалуйста, приезжайте поиграть со мной. Пожалуйста. Нам будет очень весело. Приедете, ладно?»
И прежде чем Тимоти успел ответить, раздался нежный, мелодичный женский голос: «Да, уважаемый доктор Флайт, очень вас прошу, приезжайте. Мы будем вам страшно рады. И вам ничего не грозит».
И наконец послышался голос старика, деликатный и теплый: «Вы сможете обо мне столько всего узнать, доктор Флайт. Обретете такое знание и понимание. Пожалуйста, приезжайте и приступайте к исследованиям. Предложение безопасности сделано искренне».
Наступила тишина.
– Алло? Алло? Кто это? – в замешательстве спросил Тимоти.
– Я все еще тут, – ответил Хэммонд.
Другие голоса не отозвались.
– Сейчас только я, – проговорил Хэммонд.
– А что это были за люди? – спросил Тимоти.
– Это не люди. Это всего лишь фантомы. Имитация. Неужели вы не поняли? Всеми этими голосами оно еще раз пообещало вам безопасность. Это был вековечный враг, доктор.
Тимоти взглянул на тех четверых, что сидели сейчас вместе с ним в комнате. Все они неотрывно смотрели на черный громкоговоритель, из которого раздался голос Хэммонда и – минутой раньше – голоса этого странного создания.
Сжав еще сильнее комок уже намокших бумажных салфеток, Тимоти снова вытер им покрытое потом лицо.
– Я приеду.
Все, кто был в комнате, смотрели теперь на него.
– Доктор, нет абсолютно никаких оснований верить, что оно сдержит свое обещание, – раздался из громкоговорителя голос шерифа Хэммонда. – Стоит вам оказаться здесь, и вполне возможно, что вы тоже отсюда не выберетесь.
– Но если оно разумное…
– Это еще не означает, что оно будет играть честно, – ответил Хэммонд. – Напротив, все мы, кто здесь есть, твердо уверены в одном: это создание есть само воплощение Зла. Это Зло, доктор Флайт. И вы готовы поверить обещаниям Сатаны?
Снова раздался голосок ребенка, веселый, мелодичный и нежный: «Если вы приедете, доктор Флайт, я сохраню жизнь не только вам, но и тем шестерым, что сидят здесь в ловушке. Если вы приедете поиграть со мной, я их отпущу. А если не приедете, то эти свиньи будут мои. Я их раздавлю. Я выжму из них всю кровь и все дерьмо, превращу их в кашу и съем».
Все это было сказано невинным детским голосом, весело и беззаботно, и оттого прозвучало гораздо более устрашающе, чем если бы те же самые слова проорал рычащий бас.
Сердце у Тимоти бешено колотилось.
– Тогда решено, – ответил он. – Я приеду. У меня нет другого выбора.
– Если только из-за нас, то не приезжайте, – возразил Хэммонд. – Вас оно, может быть, еще и пожалеет, потому что вас оно называет своим Матфеем, Марком, Лукой и Иоанном. Но нас оно в любом случае убьет наверняка, что бы оно сейчас ни говорило.
– Я приеду, – стоял на своем Тимоти.
Хэммонд помолчал немного, явно колеблясь, потом проговорил:
– Хорошо. Один из моих людей довезет вас до шлагбаума у поворота на Сноуфилд. Оттуда вам придется добираться дальше самому. Я не могу рисковать еще одним человеком. Вы водите машину?
– Да, сэр, – ответил Тимоти. – Предоставьте мне машину, а дальше я доберусь сам.
Линия смолкла.
– Алло? – спросил Тимоти. – Шериф?
Ответа не было.
– Вы меня слышите? Шериф Хэммонд?
Гробовое молчание.
Оно разъединило линию.
Тимоти посмотрел на Сэла Корелло, на Чарли Мерсера, на двоих других полицейских, имен которых он не знал.
Все они глядели на него так, словно он был уже покойник и лежал в гробу.
«Если я погибну в Сноуфилде, – подумал Флайт, – если оно меня сожрет, то никакого гроба не будет. И могилы не будет. И никакого вечного покоя».
– Я довезу вас до развилки, – сказал Чарли Мерсер. – Я сам вас отвезу.
Тимоти кивнул.
Пора было ехать.
Глава 36Лицом к лицу
В три часа двенадцать минут утра зазвонили колокола сноуфилдской церкви.
Брайс, сидевший в кресле в вестибюле гостиницы «На горе», встал. Все остальные тоже повскакивали со своих мест.
Завывала сирена пожарного депо.
– Наверное, Флайт уже в городе, – проговорила Дженни.
Все шестеро вышли на улицу.
Фонари на столбах вспыхивали и гасли, отбрасывая причудливые изломанные тени на движущиеся клубы тумана.
Было видно, как в нижней части Скайлайн-роуд из-за поворота выехала машина. Лучи от ее фар устремились вверх, в гору, придавая туманной мгле какое-то серебристое сияние.
Мигание уличных фонарей прекратилось, и Брайс встал под одним из них, в поток мягкого желтого света, надеясь, что здесь Флайт сможет его разглядеть, даже несмотря на туман.
По-прежнему выла сирена, звонили колокола, а машина медленно ползла вверх по затяжному подъему. Бело-зеленый патрульный автомобиль с опознавательными знаками управления шерифа подъехал к тротуару и остановился футах в десяти от того места, где стоял Брайс; водитель погасил фары.
Дверца рядом с водителем открылась, и Флайт вышел из машины. Он оказался совсем не таким, каким представлял его себе Брайс. Из-за толстых линз в очках глаза его казались ненормально большими. Тонкие седые спутанные волосы стояли торчком, из-за чего вокруг головы образовался нимб. Кто-то в полицейском управлении дал ему непромокаемую куртку со значком полиции округа Санта-Мира на левой стороне груди.
Колокольный звон прекратился.
Сирена прохрипела, затихая, и тоже смолкла.
И тут же наступила полная, глубочайшая тишина.
Флайт осмотрелся на погруженной в туман улице, постоял немного, прислушиваясь.
Наконец Брайс проговорил:
– Ну что ж, оно явно не хочет показываться.
– Шериф Хэммонд? – повернулся к нему Флайт.
– Он самый. Пойдемте в здание, посидим там и подождем.
Столовая в помещении гостиницы. Горячий кофе.
Руки у всех дрожат, и поэтому фарфоровые кружки стучат по крышке стола. Руки нервно сжимают теплые кружки, чтобы согреться и успокоиться.
Шестеро оставшихся в живых сидят, сгрудившись за столом и подавшись вперед, чтобы лучше слышать Тимоти Флайта.
На Лизу английский ученый сразу произвел впечатление, она была им покорена и очарована, у Дженни же поначалу возникли серьезные сомнения. Флайт показался ей ходячей карикатурой на рассеянного ученого, как их обычно изображают. Но когда он заговорил и стал рассказывать о своей гипотезе, Дженни пришлось пересмотреть свое первое, неблагоприятное впечатление, и вскоре она была уже в таком же восхищении, что и Лиза.
Он поведал им об армиях, пропавших в Испании и в Китае, о покинутых городах майя, о поселении на острове Роанок.
А еще он рассказал им о Джойя-Верде, небольшом поселении в джунглях Южной Америки, чья судьба оказалась сходной с судьбой Сноуфилда. Джойя-Верде, что означает «Зеленый драгоценный камень», было торговым аванпостом на Амазонке, вдали от всякой цивилизации. В 1923 году шестьсот пять его жителей – мужчины, женщины и дети, абсолютно все, кто там жил, – бесследно исчезли, притом среди бела дня, где-то в промежутке между утренним и вечерним заходами курсировавшего по реке судна. Поначалу думали, что жившее неподалеку от того места племя индейцев, в общем-то мирное, почему-то обиделось на поселенцев и напало на них. Но не нашли ни одного трупа, не было никаких следов ни сражения, ни грабежа жилищ. В здании школы на классной доске обнаружили надпись: «У него нет формы, но оно способно принимать любую форму». Те, кто участвовал в расследованиях и пытался разгадать тайну Джойя-Верде, с легкостью отметали эти накорябанные мелом слова, как не имеющие никакого отношения к исчезновению жителей. Флайт придерживался на сей счет другого мнения, и Дженни, выслушав его аргументы, с ним согласилась.
– Своего рода послание было оставлено и в одном из древних городов майя, – продолжал Флайт. – Археологи нашли отрывок из молитвы, написанный иероглифами и датируемый как раз тем временем, когда произошло исчезновение жителей города. – Он стал цитировать эту молитву по памяти: – Злые боги живут в земле, их мощь дремлет в скалах. Когда они просыпаются, то поднимаются и выходят наверх, как лава, только лава холодная, текучая, и они могут принимать много форм. И тогда возгордившиеся люди понимают, что они всего лишь слабый писк в реве бури, робкое дыхание на фоне урагана, и они исчезают, словно никогда и не существовали. – Очки сползли Флайту на кончик носа, и он толчком отправил их на место. – Так вот, некоторые утверждают, что слова этой молитвы относятся к землетрясениям и извержениям вулканов. А я считаю, что они сказаны о вековечном враге.
– Мы тоже обнаружили здесь в одном месте послание, – сказал Брайс. – Часть слова.
– Но не можем понять какого, – добавила Сара Ямагути.
Дженни рассказала Флайту о двух буквах – P и R, – которые Ник Папандракис написал йодом на стене ванной комнаты.
– Там была еще и часть третьей буквы. Он ее только начал писать. То ли O, то ли U.
– Папандракис. – Флайт энергично закивал. – Грек. Да-да-да, это лишний раз подтверждает то, о чем я вам говорю. А этот Папандракис гордился тем, что он грек?
– Да, – ответила Дженни. – Очень гордился. А что?
– Ну, раз он гордился тем, что он грек, – сказал Флайт, – он вполне мог хорошо знать греческую мифологию. Видите ли, в одном из древнегреческих мифов есть бог Протей. Я полагаю, что именно это слово ваш Папандракис и пытался написать на стене. Протей. Бог, который живет в земле и обладает способностью путешествовать по ее недрам. Бог, у которого нет никакой собственной формы. Бог, который может принимать любую форму, какую он только пожелает, и который питается всем и всеми, кем только захочет.
С отчаянием в голосе Тал Уитмен проговорил:
– К чему все эти разговоры о чем-то сверхъестественном? Когда мы с ним общались через компьютер, само оно называло себя только именами разных демонов.