Конечно, Дженни понимала, что ни по каким биологическим законам сердце никак не может само оказаться в горле, но у нее было ощущение, что ее сердце находилось в тот момент именно там, и она с усилием сглотнула, как бы возвращая его на место.
— О Господи! — задыхаясь, еле вымолвила она. — Спасибо тебе, Тал! Если бы не ты...
— А, чепуха, ничего особенного, — ответил он, хотя только что чуть было сам не свалился вместе с Дженни в западню.
«Просто прогулка», — подумала Дженни, вспомнив историю, которую рассказывал ей о Тале Брайс.
Тут она увидела Тимоти Флайта, лежавшего на противоположном краю провала. Тимоти повезло гораздо меньше, чем ей: Брайс явно не успевал вытащить его оттуда.
Мостовая под Флайтом тоже не выдержала. Плита длиной в восемь и шириной в четыре фута сорвалась, увлекая вместе с собой археолога. Но она не упала прямо вниз, как та плита, на которой несколько минут назад лежала Дженни. Край провала с противоположной его стороны был не таким отвесным, поэтому плита заскользила по нему и съехала вниз, на глубину футов тридцати, где и остановилась, уткнувшись в гору обломков.
Флайт был еще жив и кричал от невыносимой боли.
— Скорее, надо вытащить его оттуда, — проговорила Дженни.
— Бессмысленно и пытаться, — ответил Тал.
— Но...
— Смотри!
За Флайтом уже пришли. Оно вырвалось из расщелин, которыми было испещрено дно провала и которые явно вели куда-то глубже, в подземные пустоты. Аморфная протоплазма огромным стручком поднялась футов на десять в воздух, подрожала, упала вниз, отделилась от пославшего ее основного тела, продолжавшего скрываться где-то в глубине, и превратилась в омерзительного жирного черного паука размером с пони. Этот паук был теперь футах в десяти-двенадцати от Тимоти Флайта и с явно зловещими намерениями направлялся к ученому, карабкаясь через наваленные на дне обломки мостовой.
Тимоти, беспомощно распластанный на бетонной плите, утащившей его на дно провала, видел приближавшегося к нему паука. Волна ужаса охватила его, заглушив даже боль от искалеченных, раздавленных ног.
Черные веретенообразные лапы легко находили точки опоры среди беспорядочного нагромождения обломков, и паук пробирался по ним гораздо ловчее и быстрее, чем это смог бы сделать человек. Хрупкие лапы паука покрывали тысячи черных, похожих на тонкие проволочки, волосинок, ощетинившихся во все стороны. Похожий на луковицу живот был гладким, глянцевито-блестящим и светлым.
Вот он уже всего в десяти футах. В восьми.
Паук издавал какой-то странный звук, нечто среднее между визгом и свистом, от которого кровь стыла в жилах.
В шести футах. В четырех.
Вот он остановился прямо перед Тимоти. Ученый увидел, что на него наделена огромная челюсть с острыми хитиновыми зубами.
Он почувствовал, как в его мозгу начинает приотворяться дверь, отделяющая здравый рассудок от безумия.
И в этот момент на Тимоти пролился молочного цвета дождь. Сперва ему показалось, что это паук стрельнул в него ядом. Ко потом он пенял, что молочные струи — это «Биосан-4». Кто-то сверху, с края обрыва, поливал его из разбрызгивателя.
Жидкость обрызгала и паука, и на его черном теле стали появляться белые точки и пятна.
Летевшие во все стороны обломки и осколки повредили разбрызгиватель Брайса, и шерифу не удавалось выжать из своего баллона ни капли жидкости.
Ругаясь, он расстегнул ремни, высвободился из них и бросил баллон на мостовую. Пока Тал и Дженни поливали ученого «Биосаном» с противоположной кромки провала, Брайс кинулся к придорожной канаве, чтобы взять запасные канистры с раствором. Когда трещала и вздымалась дыбом мостовая, они откатились в эту сторону и теперь лежали, упершись в тротуар. Канистры были с ручками, и Брайс схватил сразу обе. Они оказались тяжелыми. Он помчался назад, к кромке провала, на мгновение приостановился на ней, потом шагнул вперед и съехал по пологому склону вниз, до самого дна. Каким-то чудом ему удалось удержаться при этом на ногах и не выронить канистры.
Он не пошел в ту сторону, где лежал Флайт. Там Дженни и Тал делали все, что было в их силах, чтобы успеть убить паука. Брайс же начал перебираться через завалы по направлению к тому отверстию, из которого вековечный враг только что выбросил этот фантом.
Тимоти Флайт с ужасом наблюдал, как нависший над ним паук превращался в гигантского пса. Это была не просто собака, это был самый настоящий Цербер с мордой, одновременно и волчьей, и в чем-то человеческой, Шкура его — в тех местах, где ее не обрызгал «Биосан», — была гораздо чернее, чем у паука, из огромных лап торчали загнутые крючьями когти, а клыки в пасти были величиной с пальцы на руках Флайта. Из пасти Цербера несло серой и какой-то еще худшей гадостью.
Но вот на шкуре пса стали возникать проплешины, трещины, язвы — это бактерии делали свое дело, поедая аморфную плоть, — и у Тимоти затеплилась надежда.
Глядя на него сверху вниз, пес заговорил. Голос его звучал так, словно масса щебенки сыпалась вниз по жестяному желобу: «Я думал, что ты мой Матфей, а ты оказался моим Иудой».
Гигантские челюсти раскрылись.
Тимоти закричал.
Под воздействием бактерий тварь разлагалась на глазах, ко все-таки, клацнув зубами, она вцепилась прямо в лицо Флайту.
Стоя на самом краю провала, Тал Уитмен смотрел на происходившее внизу, и его внимание разрывалось между жуткой картиной убийства Флайта и самоубийственным рейдом Брайса, продолжавшего продвигаться вперед с канистрами в руках.
Флайт. Пес-фантом разлагался, бактерии разъедали его, как кислота, но все-таки он умирал недостаточно быстро. Пес вонзил зубы Флайту в лицо, потом в шею.
Брайс. Он добрался до отверстия, примерно футах в двадцати от Цербера, откуда пару минут назад вырвалась протоплазма, и начал отвинчивать крышку канистры.
Флайт. Пес ожесточенно вонзал зубы в голову ученого. Задняя часть песьего тела уже вся покрылась пеной, потеряла форму и распадалась, но фантом изо всех сил старался удержать свою форму, чтобы как можно дольше продолжать рвать и грызть Флайта.
Брайс. Он снял крышку с первой канистры, отбросил в сторону, и было слышно, как крышка зазвенела, прыгая по обломкам бетона. Тал был уверен, что через отверстие, возле которого стоял Брайс, что-нибудь выскочит из подземных пустот и схватит шерифа в смертельные объятия.
Флайт. Он уже больше не кричал.
Брайс. Он наклонил канистру и вылил раствор с бактериями через отверстие в дне провала куда-то в глубокие подземные убежища, где обитало оно.
Флайт был уже мертв.
Пес почти распался: то, что от него еще уцелело, было покрыто волдырями и гноилось. По сути дела, от пса оставалась теперь только его большущая голова. Но эта голова продолжала злобно кусать и рвать мертвого археолога.
Вместо Тимоти Флайта лежало теперь только изувеченное, окровавленное тело.
Кажется, старик был неплохим человеком.
Лизу передернуло от отвращения к увиденному, и она попятилась от края провала. Там, где девочка стояла, она сейчас оказалась в одиночестве. Лиза пятилась до самой водосточной канавки, что шла с краю мостовой, вдоль тротуара, прошла немного боком вдоль нее, наконец остановилась и стояла так, дрожа...
...пока до нее не дошло, что она стоит прямо на решетке водостока. Она вспомнила, как из такой же решетки вылезли те щупальца, что поймали Сару Ямагути и убили ее. Лиза мгновенно перескочила с решетки на тротуар.
Она бросила взгляд на стоявшие позади нее дома. Сейчас она оказалась неподалеку от одного из крытых проездов между двумя соседними магазинами и с подозрением, настороженно приглядывалась к его закрытым воротам.
Быть может, в этом проезде что-то таится? Высматривает, подстерегает ее?
Лиза шагнула было в сторону мостовой, но тут опять увидела решетку водостока и предпочла остаться на тротуаре.
Она нерешительно ступила влево, остановилась, постояла, не зная, как поступить, так же неуверенно сделала шаг вправо, снова заколебалась. Со всех сторон улицы на нее глядели двери, ворота, проходы, крытые проезды. Не было никакого смысла выискивать тут безопасное место. Такого места просто нигде не было.
Еще когда он только начал выливать «Биосан-4» из голубой канистры в расщелину на дне провала, Брайсу показалось, что в мрачной глубине отверстия произошло какое-то движение, что-то мелькнуло. Он ждал, что оттуда выскочит фантом и утянет его с собой в подземные бездны. Тем не менее он опорожнил в отверстие всю канистру, до конца, однако никто оттуда не появился и не напал на него.
Схватив вторую канистру, он двинулся по кучам изломанных плит, по острым обломкам бетона, по изогнутым и разорванным трубам. Пот катил с него градом. Брайс осторожно переступил через оборванный и искрящий электрический кабель, перепрыгнул через небольшую лужу, образовавшуюся возле давшей течь водопроводной трубы. Он прошел мимо изувеченного тела Флайта и зловонных остатков того разложившегося фантома, который убил Тимоти.
Добравшись до следующей трещины в дне провала, Брайс присел возле нее на корточки, отвинтил крышку со второй канистры и вылил в трещину все ее содержимое. Отшвырнув куда-то вбок пустую канистру, он повернулся спиной и бросился удирать. Он торопился выбраться из провала прежде, чем на него, как на Флайта, бросится какой-нибудь очередной фантом.
Брайс уже преодолел почти третью часть того склона, по которому спустился в провал — подъем оказался гораздо более трудным, чем он ожидал, — когда услышал, что позади него происходит нечто ужасное.
Дженни, затаив дыхание, напряженно следила за тем, как Брайс пытается выкарабкаться из провала наверх, на мостовую. Больше всего она боялась, что он может не успеть это сделать.
Вдруг что-то заставило ее посмотреть на первую из тех трещин, в которые Брайс залил «Биосан». Перевоплощающаяся протоплазма вырвалась там из-под земли и продолжала хлестать, заливая дно провала. Ее поток был похож на прорвавшуюся из канализации густую массу, но в тех местах, где бактерии поработали сильнее всего, масса эта была заметно темнее, чем прежде. Она пузырилась, кипела, двигалась внутри самой себя еще энергичнее, чем раньше, что, по-видимому, свидетельствовало о происходящих разложении и распаде. Молочно-бледные пятна инфекция на глазах располза