ание впало в немилость по политическим соображениям.) Согласно ее ключевым принципам, многие человеческие признаки и склонности, даже те, которые мы обычно склонны приписывать «культуре», на самом деле могут быть специально отобраны направляющей рукой естественного отбора из-за их адаптивной ценности.
Хороший пример — склонность мужчин к полигамности и беспорядочным половым связям, тогда как женщины, как правило, более моногамны. Из сотен человеческих культур во всем мире только одна, культура племени тода в Южной Индии, официально одобряет полиандрию (форма полигамии, при которой женщина может иметь несколько мужей или половых партнеров). С точки зрения эволюции, это, безусловно, имеет смысл, поскольку женщина вкладывает гораздо больше времени и сил — а именно девять месяцев рискованной и трудной беременности — в каждого своего отпрыска, а потому должна быть весьма щепетильна при выборе половых партнеров. Для мужчины оптимальной эволюционной стратегией является максимально широкое распространение своих генов, учитывая те несколько минут (или, увы, секунд), которыми ограничивается его роль в произведении потомства. Данные поведенческие особенности едва ли можно считать культурными по происхождению. Если уж на то пошло, культура, как все мы знаем, скорее склонна запрещать или минимизировать их, а не поощрять.
С другой стороны, делать общие выводы из подобных аргументов «эволюционной психологии» едва ли корректно. Не стоит заходить слишком далеко. Из общности признака — его присутствия во всех культурах, включая культуры, которые никогда не контактировали друг с другом, — вовсе не следует, что данный признак генетически определен. Например, почти всем известным нам культурам свойственна собственная кухня, пусть даже самая примитивная. (Да, даже англичанам.) Тем не менее никому и в голову не придет заявить, что в мозге есть кулинарный модуль, заданный кулинарными генами, которые были отточены естественным отбором. Способность готовить почти наверняка является ответвлением ряда других несвязанных навыков — например, хорошего обоняния и чувства вкуса, умения шаг за шагом следовать рецепту, а также щедрой дозы терпения.
Так на что же похожа религия (по крайней мере, вера в Бога и духовность): на традиционную кухню — в которой культура пока играет доминирующую роль, или на полигамию, которая, по всей видимости, имеет сильную генетическую основу? Как эволюционный психолог объяснит происхождение религии? Одна из возможностей заключается в том, что всеобщая человеческая склонность полагаться на некие авторитетные фигуры — порождающая организованное священство, ритуалы, пение и танцы, жертвенные обряды и приверженность моральному кодексу — поощряет конформистское поведение и способствует стабильности социальной группы (или «родни»), несущей одинаковые гены. Гены, которые содействуют культивации таких конформистских наклонностей, таким образом, будут процветать и распространяться, а люди, у которых они отсутствуют, — подвергаться остракизму и наказанию за социально девиантное поведение. Возможно, самым простым способом обеспечения такой стабильности и конформности является вера в некую трансцендентную высшую силу, которая управляет нашей судьбой. Неудивительно, что у пациентов с височной эпилепсией возникает чувство всемогущества и величия; они как бы говорят: «Я избранный. Мой долг и моя привилегия — передавать волю Божью вам, низшим существам».
Это, безусловно, умозрительный аргумент даже по весьма гибким стандартам эволюционной психологии. Однако независимо от того, верит человек в существование «генов» религиозного конформизма или нет, ясно, что некоторые части височной доли играют более непосредственную роль в генезисе таких переживаний, нежели любая другая часть мозга. Кроме того, если положиться на личный опыт доктора Персингера, то это должно быть справедливо не только в отношении эпилептиков, но и в отношении вас и меня.
Спешу добавить, что, с точки зрения больного, какие бы изменения ни произошли, они являются аутентичными — иногда даже желательными, — и врач не имеет права приписывать ценностный ярлык такому эзотерическому совершенствованию личности. На каком основании можно решить, является ли мистический опыт нормальным или ненормальным? Существует общая тенденция приравнивать «необычное» или «редкое» к ненормальному, но это логическая ошибка. Гениальность — редкая, но крайне ценная черта, тогда как разрушение зубов — явление распространенное, но явно нежелательное. В какую из этих категорий попадает мистический опыт? Почему истина, открывающаяся человеку в ходе трансцендентных переживаний, «уступает» более мирским истинам, которые мы, ученые, пытаемся понять? Если у вас когда-либо возникнет соблазн сделать подобный скоропалительный вывод, вспомните, что те же самые аргументы — роль височных долей в религии — можно использовать в защиту, а не в опровержение существования Бога. В качестве аналогии рассмотрим тот факт, что большинство животных не имеют рецепторов или нейронных механизмов для цветового зрения. Цвет видят только привилегированные единицы, но разве на этом основании вы будете утверждать, что цвет нереален? Очевидно, нет, но если нет, тогда почему тот же аргумент неприменим к Богу? Возможно, только «избранные» обладают необходимыми нейронными связями. (В конце концов, «пути Господни неисповедимы».) Другими словами, моя цель как ученого — выяснить, как и почему религиозные чувства возникают в мозге, но это не имеет никакого отношения к тому, действительно Бог существует или нет.
Итак, у нас есть несколько конкурирующих гипотез о том, почему больным височной эпилепсией свойственны религиозные переживания. Несмотря на то что все эти теории ссылаются на одни и те же нейронные структуры, они постулируют разные механизмы, и было бы неплохо найти способ разобраться в них получше. Одна из идей — предположение о том, что киндлинг приводит к укреплению всех связей от височной коры к миндалевидному телу, — можно непосредственно проверить путем анализа кожно-гальванической реакции (КГР) больного эпилепсией. Обычно объект распознается зрительными областями височных долей. Миндалевидное тело определяет его эмоциональную значимость — это дружелюбное лицо или свирепый лев? — и передает информацию в лимбическую систему, в результате чего вы эмоционально возбуждаетесь и начинаете потеть. Но если киндлинг усилил все связи внутри этих путей, тогда значимым становится все. Независимо от того, на что именно вы смотрите — неприметного незнакомца, стул или стол — оно активирует лимбическую систему и заставит вас потеть. Поэтому если у вас и меня повышенная КГР регистрируется только при виде наших мам, пап, супругов, свирепых львов или при громком стуке или ударе, то у пациента с височной эпилепсией скачки в КГР вызывает все подряд.
Чтобы проверить эту возможность, я обратился к двум моим коллегам, которые специализируются на диагностике и лечении эпилепсии — доктору Винсенту Ирагуи и доктору Эвелин Текоме. Учитывая крайне противоречивый характер всей концепции «височной личности» (не все согласны с тем, что эти личностные черты чаще встречаются у эпилептиков), они были весьма заинтригованы моими идеями. Через несколько дней они выбрали двух пациентов, которые демонстрировали очевидные «симптомы» данного синдрома — гиперграфию, навязчивую потребность говорить о своих чувствах, а также озабоченность религиозными и метафизическими темами. Но захотят ли они участвовать в исследовании?
Оба охотно согласились. В итоге мы провели первый в истории научный эксперимент по религии. Я усадил испытуемых в удобные кресла и прикрепил к их рукам безвредные электроды. Глядя на монитор компьютера, они видели слова и изображения нескольких типов, предъявляемые в случайном порядке — например, названия неодушевленных предметов (туфля, ваза, стол и т. п.), знакомые лица (родителей, братьев и сестер), незнакомые лица, сексуально возбуждающие слова и изображения (фотографии из эротических журналов), сцены насилия (аллигатор, поедающий живого человека, человек, поджигающий себя) и религиозные слова и образы (например, слово «Бог»).
Если бы этот тест проходили вы или я, датчики зафиксировали бы выраженные изменения в КГР при демонстрации сцен насилия, а также сексуально эксплицитных слов и картинок, умеренные скачки — при демонстрации знакомых лиц, и отсутствие реакции — при демонстрации слов и изображений из других категорий (если, конечно, вы не страдаете фут-фешизмом; в таком случае вы бы соответствующим образом отреагировали на изображение ступни).
Но вернемся к нашим испытуемым. Гипотеза киндлинга предполагает одинаково выраженную реакцию на все категории. Однако, к нашему изумлению, мы обнаружили заметные скачки в КГР главным образом в ответ на религиозные слова и образы. Реакция на другие категории, в том числе сексуальные слова и изображения, которые обычно вызывают мощный ответ, оказалась на удивление слабой (по сравнению с таковой у нормальных людей)[110].
Таким образом, результаты нашего эксперимента не подтвердили идею об общем усилении всех связей — если уж на то пошло, в данном случае корректнее говорить о декременте. Однако, как ни странно, у обоих испытуемых наблюдалось избирательное усиление реакции на религиозные слова. Интересно, а нельзя ли применять эту технологию как своего рода «индекс набожности», чтобы отличать «скрытых атеистов» от истинно верующих? Абсолютный ноль на шкале можно установить, измерив КГР Фрэнсиса Крика.
Необходимо подчеркнуть, что не каждый больной с височной эпилепсией становится религиозным. Существует много параллельных нейронных связей между височной корой и миндалевидным телом. В зависимости от того, какие из них задействованы в данном конкретном случае, личность пациента может искажаться и в других направлениях: одни становятся одержимыми письмом, другие — рисованием, третьи — философскими спорами, четвертые — сексом (последнее встречается относительно редко). Вероятно, у таких людей выраженные изменения в КГР будут наблюдаться в ответ именно на эти стимулы, а не на религиозные слова и картинки (в настоящее время эта возможность изучается в нескольких лабораториях, в том числе и в нашей).