лину приблизительно двести футов и размах крыльев всего сто футов. Скорее всего, он снабжен двумя газотурбинными моторами, струи из которых, выпущенные прямо под крыльями, создают дополнительную подъемную силу совместно с воздушным винтом, установленным перед хвостовой парой крыльев. Похоже, что нос самолета в месте, располагающемся в пятнадцати футах позади кабины, закреплен шарнирно, из чего мы можем сделать вывод, что вся эта секция целиком может подниматься для ускорения погрузки и разгрузки. По нашим оценкам, такой самолет способен переправить до четырехсот солдат или несколько единиц военной техники со скоростью более трехсот узлов на расстояние до тысячи миль при высоте полета около сотни футов над водой или равнинными земными массивами. Он способен осуществлять взлет и посадку с достаточно небольшой взлетной полосы, а также, соответственным образом переделанный — с воды. Самолет, изображенный на этой фотографии, вооружен двумя ракетами типа «СС Н 22», похожих на французские «экзосет», по одной под каждым крылом.
В комнате наступила абсолютная тишина.
— Джентльмены, — нараспев произнес Пегрем, — то, что вы видите, и если оно летает — а похоже, что летает — не что иное, как качественно новый скачок вперед в боевых действиях десантных сил. У Советов есть уже два таких летающих экземпляра — у нас есть спутниковые снимки обоих. Их опробывают над огромным озером на северо-западе от Пскова. Более того, похоже, что они летают уже последние два года. У нас же нет такого ни одного.
В зале надолго воцарилось молчание. Наконец чей-то голос сказал:
— А я вот пытаюсь понять, где они могут попробовать применить их против нас?
Зал наполнился звуками полудюжины диалогов по этому поводу. В этот гвалт удалось ворваться Рул:
— Пегрем, а откуда мы знаем, что у них только две такие штуки летают?
— Как я уже сказал, Рул, у нас есть фотографии их обоих со спутника, у них разные номера.
— Да, ты сказал об этом, но ты же продемонстрировал нам здание завода длиной в милю, построенное в спешке, и сказал, что для строительства двух «ВИГов» используется только какая-то пара сотен ярдов здания. А кто-нибудь проводил анализ поступающих в Псков материалов?
— И что это, Рул?
— А то, что если они используют для строительства «ВИГов» всю милю, а на испытаниях пользуются лишь двумя номерами?
И вновь в комнате наступила тишина. Даже при свете от подставки было видно, как Пегрем краснеет. Он порылся в бумагах перед собой.
— Ты думаешь, нам надо было прокачать это через СОЦРАЗ? — риторически вопросил он.
Иисусе, да я надеялась на это, подумала Рул. В такой ситуации шпионаж на месте очень бы помог.
Совещание закончилось, и когда Рул покидала конференц-зал, голос позади нее сказал:
— Кэт, ты веришь, что он обратится в СОЦРАЗ, чтобы поддержать это предложение?
Рул обернулась, удивляясь, как быстро Эд Роулз вернулся в Агентство. Должно быть, он оставил Малахова на руках у размещающей того группы, подумала она.
— Нет, — ответила она.
— Вот и я не верю, — откликнулся Роулз.
— Эд, из того, что он рассказал о способностях этих штук, можно сделать вывод, что как раз балтийский театр годится для их применения.
— Я бы сказал, идеальное для них место. Ну, увидимся попозже, Кэт.
Он повернулся и удалился в глубь зала.
Рул глубоко задумалась и почти у самых дверей своего кабинета в рассеянности чуть не налетела на выходящего из-за угла мужчину.
— Кэт, здравствуй.
Рул попыталась собраться с мыслями.
— Джим Гилл! А я думала, ты все еще в Риме. Что ты тут делаешь?
Гилл, высокий жилистый парень с ярко выраженным южным выговором, вопросительно посмотрел на нее вместо ответа.
— Ну конечно, я все еще в Риме и приехал всего лишь на пару дней, на совещание. Слушай, я же как раз искал твой кабинет, чтобы увидеться с тобой. Ведь я так и не получил ответа на мою телеграмму, посланную на прошлой неделе. Тебя Аппичелла еще интересует?
Рул с минуту вспоминала эту фамилию.
— Аппичелла? Ну конечно, интересует до сих пор. Но я не получала от тебя никакой телеграммы; и не слышала ничего об Аппичелле после твоего отчета.
Эмилио Аппичелла был тем самым компьютерным пиратом, кто, похваставшись своими встречами с Майоровым, как раз и заварил всю кашу. Гилл пожал плечами.
— Ну Бог с ним, должно быть, связь подвела. А я-то удивляюсь, что от тебя ничего не слышно.
Рул боролась с желанием ухватить его за отвороты пиджака.
— Так что случилось с Аппичеллой?
— Ну, старина Эмилио получил очередное приглашение посетить восток.
— Приглашение? Ты имеешь в виду, от Майорова?
— Именно так он и говорит. И именно об этом я тебе и сообщал, видишь ли; посылал телеграмму на прошлой неделе. Может, задержалась где-нибудь у дешифровщиков или еще что-нибудь.
Черта с два они ее расшифровывали, подумала Рул. Кто-то успел перебежать мне дорогу. И кто-то перехватил телеграмму.
— Ну так расскажи мне, Джим.
— Эмилио вылетает в Вену — Господи, когда же? — в понедельник, а в среду улетает в Ленинград. Я ждал инструкций. Но ни от тебя ничего не слышно, ни из оперативного отдела. В последние две недели наш центр напоминал сумасшедший дом, и когда я не дождался инструкций, то подумал, что получу их, когда приеду сюда.
— Кто-нибудь еще в римском центре имеет дело с Аппичеллой, кроме тебя?
— Нет, он только мой, полностью на мне.
— Когда ты возвращаешься в Рим?
— Примерно через неделю.
— А не зайдешь на минутку ко мне в кабинет, а, Джим?
Она провела его по коридору обратно и закрыла дверь.
— Послушай, Джим, ты с кем-нибудь в оперативном отделе уже говорил об этом?
— Нет, я же прибыл только этим утром. Здесь еще никого и не было.
— Послушай, Джим, мне бы надо переговорить с Аппичеллой, пока он не улетел в Вену. Можешь связаться с ним напрямую, минуя римский центр?
Гилл заглянул в записную книжку.
— Можешь позвонить прямо отсюда. Он работает дома.
— Это чрезвычайно важно, чтобы я могла переговорить с ним, и я собираюсь пренебречь немного кое-какими формальностями. Давай сделаем это попозже, после того, как ты вернешься в свой отель, затем позвонишь ему и попросишь о встрече со мной.
Гилл поглядел понимающе.
— Надо полагать, ты бы не хотела, чтобы я упоминал об этом в оперативном отделе?
— Еще как нет. Они зажмут это дело. Ты же их знаешь.
— А всего лишь хочешь переговорить с ним, да?
— Да, только это. Ты только позвони ему обо мне, и дай мне его номер.
— Ну хорошо, черт побери. Но если мы будем ждать со звонком до вечера, то придется его будить. А ты ведь не хочешь, чтобы я звонил отсюда, так? — усмехнулся он.
— Очень бы не хотела. Ты его только попроси подождать звонка от меня и скажи, что это важно.
— О'кей, Кэт, я отдам тебе его. Я скажу ему, как ты великолепно выглядишь, и он до смерти захочет встретиться с тобой. Он настоящий дамский угодник.
— Наговори ему что хочешь, ну почти все, что хочешь. Пусть только согласится поговорить со мной.
— О'кей, я позвоню ему.
— Тогда, Джим, за мной долг.
— И в один из дней, который я выберу, ты рассчитаешься за это.
Он написал номер телефона и открыл дверь.
— Я должен зайти в оперативный отдел. Увидимся.
Рул схватила сумочку и зашла к своему секретарю.
— Джефф, я чувствую себя ужасно. Поеду домой и лягу в постель. Судя по тому, как я себя чувствую, меня и завтра не будет. Если кто будет звонить, говори, что я по телефону не отвечаю. Если уж нужна буду позарез, пусть пришлют курьера.
— О'кей, — сказал Джефф и вернулся к своему журналу.
Рул покинула здание, села в автомобиль и остановилась у первой же встретившейся бензозаправки. Она набрала номер «Пан Америкен».
— У вас ведь есть ночной рейс на Рим? Хорошо. Мне нужно одно место. Запишите номер моей кредитной карточки.
Глава 26
Гельдер, усталый и слегка пьяный, спокойно проспал до самого разгара утра. Но проснулся и покрылся потом, вспомнив о подлодке, о Соколовой, о торчащей из ее глаза отвертке, о заклинившем люке. Лучи солнца, падавшие ему на лицо, показались ему светом рая. Он встал и посмотрел в маленькое окошко на шпили Стокгольма. Он был жив и невредим.
Он принял холодный душ, смывая пот и следы сновидений, или, вернее, воспоминаний. Он оделся в другую одежду — легкий твидовый пиджак и полотняные брюки, находившиеся в его сумке, достал из холодильника пистолет и спустился позавтракать. Он с жадностью съел массу яиц, сосисок и селедки — славный шведский завтрак и оплатил счет кронами.
— Куда мне сходить, чтобы купить билет на паромную переправу в Хельсинки? — спросил он девушку за конторкой.
— Я могу заказать вам его по телефону, — ответила она и набрала номер. Вскоре она заказала ему одноместную каюту на вечерний рейс.
— Паром отходит в шесть и прибывает в Хельсинки завтра утром в девять часов, — сказала она. — Вам остается только забрать билет на станции отправления за час до отплытия.
Он поблагодарил ее и ушел. Прогуливаясь по узким улочкам Старого города Стокгольма, глядя на белокурых шведов и их город, он вдруг сообразил, что у него не было времени оценить ситуацию. Ведь он один в западном городе, с американским паспортом, кредитными карточками и кучей денег. Ведь у него есть прекрасная возможность взять такси до стокгольмского аэропорта и купить билет в любую точку земного шара. И Майоров никогда не найдет его. Или все-таки найдет? Возможно ли проследить за ним по оплатам кредитными карточками? И выдержит ли его паспорт тщательное изучение? И на что он будет жить, когда иссякнут деньги? Он был подготовлен, чтобы выжить в зарубежном городе несколько дней, но достаточно ли он знает о западном образе жизни, чтобы прожить здесь достаточно долго и не быть пойманным? Если повезет, то, может быть, да, но, вероятно, нет.
Впрочем, был и другой путь — взять такси до американского посольства и там рассказать о себе властям. А еще лучше — долететь до Нью-Йорка или Вашингтона. Со всем тем, что он знает или подозревает о Малибу и о планах Майорова, он наверняка встретит теплый прием. Опять же, он кое-что знает о работе КГБ, и ЦРУ вряд ли останется равнодушным. Но поверят ли они ему? Не решат ли они, что он — подсадка? Вдруг они начнут пытать его, чтобы получить информацию, которой он не обладает? Внезапно он ощутил огромное одиночество и заброшенность.