— Воды… — прикрыла глаза, словно мутило, но продолжала рассматривать обстановку сквозь опущенные ресницы, а еще для правдоподобности, обмякла на руках помощника Шлемы.
— В подвал, — был непреклонен новоиспеченный супруг, — и будь с ней учтив — дай воды, она ведь, моя жена, как-никак, — это уже бросил снисходительно и даже брезгливо. Опять раздался звонок на его телефон и последнее, что услышала:
— Вы на месте? — отдаленно знакомый женский голос.
— Да. Дай мне время…
— Убей обоих… — верещала барышня.
Дальше грохот шагов мужчины, который меня нес, а также скрежет и скрипы открываемых дверей, заглушил разговор. Судя по всему, мы спускались, но от стен хоть и веяло прохладой, но при всем этом, затхлости и сырости не ощущалось. Значит, подвал обещал быть не склепоподобным помещением, а довольно оборудованным и утепленным.
Не такими как были комнатки подвала в доме Демьяна. Хотя его особняк куда богаче и презентабельнее этого. Видимо, Шлема любил это место, поэтому и обжил по-своему, да под себя и свои нужды. Удивляться не надо, почему подвал Демьяна так неуютен — Елиния…
Мысль оборвалась.
«Шлеме звонила твоя жена?» — чуть не поперхнулась догадкой.
«Да», — окатил ледяным спокойствием Демьян.
«Они… — не смогла с одного дыхания сформулировать мысль. — Они… сообщники?» — выдала очевидную очевидность, но которая так сильно поразила, что даже не знала, что дальше сказать.
«Да», — подтвердил сухо Градов. Ответ прозвучал точно затрещина, я аж зубами скрипнула:
«Так потряси ее!» — чуть не завопила, забыв об осторожности.
«Не могу, — слегка замялся Демьян. — Потерпи, мои люди скоро придут», — на миг показалось, что голос Градова слегка надломился, словно мучитель говорил с непомерным усилием. И вся холодность и уверенность, с которой раньше общался, мгновенно улетучились.
Он услышал мою мысль, но оставил без ответа, а уточнить не успела. Меня совершенно неучтиво сбросили в темном помещении, на какую-то лежанку. Я охнула, когда тело встретилось с жесткой поверхностью. Скуля, принялась растирать ушибленный бок и локоть.
Через несколько мгновений включился одинокий и скудный свет лампы, на месте люстры. Я проморгалась, чтобы попривыкнуть.
Обшарпанные кирпичи. Каменный пол в темных пятнах. Жуткий запах… смерти.
Комната по убранству, скромности и оснащенности стен металлическими цепями, походила на клетку для сдерживания зверя. Почти пустая, если не считать медицинского стола с большим количеством пугающего инструмента не то для разделки тел, не то для мучительных пыток.
Сразу же стало понятно происхождение пятен на полу и мерзкий стойкий запах… мертвечины.
Возле выхода небольшая мойка, где мой конвоир включил кран и набирал в чашку воды. Вообще мужчина медведеподобный. Мощный, грубоватый, угрюмый, молчаливый. Он больше походил на одичалого зверя, чем на человека.
— Пей, — без особой деликатности сунул ее мне, и больше не говоря ни слова, покинул комнату. Скрипнула, закрывающаяся дверь, и вскоре смолкли удаляющиеся шаги. Не то чтобы не волновало собственное самочувствие, давненько меня не били и, уж тем более, по лицу, но в данной ситуации было кощунством думать лишь о себе и своей помятой физиономии. Отставила чашку на пол и быстро пробежалась до двери.
Подергала — закрыто. Огляделась, выискивая более дотошно хоть что-то, что могло бы меня спасти или хотя бы помогло выбраться из заточения.
Но, уже зацепившись глазами за подозрительный блеск под потолком, поняла, что опять попалась — в дальнем верхнем углу аккурат напротив двери приютилась крошечная камера. Смотрела одиноким глазом, прогоняя по телу пугливых мурашей. Теперь Шлема будет более осторожным со мной.
«Играй. Играй так, чтобы поверил… — это уже походило если не на мольбу, то точно на просьбу, а не приказ. — Играй настолько правдоподобно, чтобы он ошибся! Выиграй нам время… Тяни, терпи. Мил… только ты…».
Гаденько в душей кольнуло: «Я ведь для этого тебя долго готовил!». Вроде, и голоса твари не слышала, это была собственная мысль, но захотелось истеричным визгом выплюнуть злость «Для чего? Зачем? За что…» Но я выше неуместных склок и разборок.
Да, видимо, я и правда, настолько привыкла к боли, что уже окаменела. Научилась выживать будучи человеком и тварью. Теперь умею себя держать в руках, даже если внутренне готова умереть от страха. Но ради спасения… я могу доказать, что сильнее, чем на самом деле!..
Прижалась спиной к двери — нужно обдумать план…
Падать ниц и молить о пощаде не собиралась, хотя возможно ради спасения шкуры стоило бы. Но в данный момент, с данным мужчиной — это показалось глупым и бессмысленным. Умный, расчетливый, терпеливый, уверенный в себе. Шлема излучал силу и уверенность, которые раньше я слепо не замечала. Вероятно, ширмой была одержимость Демьяном.
Власть… Мой нынешний муж обладал властью. Он читал людей, с легкостью обнаруживал подходы, а если было необходимо, взламывал, и без зазрения совестью пользовался слабостями. Уверена, он методично уничтожал силу… честно-бесчестными способами расчищая дорогу себе!
Нет, такого слезами и увещеваниями не пронять — к ним привык. Они ему если не омерзительны, то, как минимум, безразличны. Чтобы хоть как-то протянуть время, я должна показать ему, что не сломлена, не подавлена и уж тем более не сдалась.
Я сильнее, чем он думал. Я выносливее. Я прозорливее. Я коварнее и опаснее. Лишь равная ему может иметь хоть минимальный шанс на спасение.
«Если выберусь, — вернулась на лежак и села. — Я тебе отомщу!» — клятвенно заверила Демьяна.
Если Градов и услышал, то опять оставил без ответа.
Ждать пришлось недолго. Сначала послышались приближающиеся шаги, потом окутал истинный аромат Шлемы, сладковато-ореховый. Приятный и в то же время, не вызывающий радости. Это как сладкоежке с жестокой аллергией на мед и орехи предложить козинак. Вот если бы мужчина всегда источал лишь его, а не сбивал другими нотками, я бы на раз поняла кто ко мне в женихи навязывался. И без того мелькала мысль…
У&е в следующий миг тяжелая металлическая дверь открылась, и на пороге застыл Шлема, позади него — фигура одичалого.
— Ну что, — с кривой ухмылкой ступил внутрь муж, — пришла в себя?
— Твоими стараниями, — ответила холодно. — Это будет моей комнатой?
Шлема мазнул взглядом по обстановке:
— Если пожелаешь.
— Хотелось бы чего-то более уютного, — призналась без тени лжи.
— Все будет зависеть от тебя и твоего послушания.
— Если ты не заметил, я весьма покладиста, — выпрямила спину и одернула подол шубки.
— Ну да, ну да, — хохотнул Шлема. — Только спесь и строптивость сбить нужно.
— Ты предпочитаешь укрощать через боль? — осенила жуткая догадка. Не знаю, как удалось не выдать ужас, который молнией по телу прострелил.
— Аха, — вперил в меня уличительный взгляд Шлема. — Страх не скрыть, дорогая…
Вновь едва удержала эмоции внутри. Да, глупа, забыла, что человека обмануть проще. Звери на других инстинктах живут и чуют, а передо мной тварь от и до.
Как же он хорошо собой владел, раз другие его не раскусили?
— Я боюсь, совершенно не скрываю этого, — решилась на признание. — Просто раздражает неведение.
— О, ожидание смерти, всегда страшнее самой смерти, — с любовью заявил Шлема. — То есть, ты меня будешь мучить, даже не объяснив за что?
— А зачем лишний треп? Или по всем канонам жанра, я обязан рассказать, что случилось, и почему я стал таким?
— Вообще-то, было бы неплохо, — сухо резюмировала.
— А если ничего? — развел руками Эпштейн. — Что если я такой от природы?
— Любовь… — не знаю, зачем ляпнула, но это явно попало в десятку. Шлема мгновенно посуровел. Рывком за ворот шубки вздернул меня на ноги и прошипел в лицо:
— Она вынуждает нас быть такими!
— Она- дар, — сама удивляюсь своей стойкости, но я не старалась увернуться или избежать гнева супруга. — И только мы ее можем сделать проклятием!
— Поздравляю, — процедил сквозь зубы муж. — В твоем случае тебе достался второй вариант! — махом содрал с меня теплое облачение. Откинул прочь.
— Ты возбужден, — решила играть по его правилам. — Но возбуждаю тебя не я, а ситуация. Вот почему… ты был так возбужден зверем. Драка. Кровь. Адреналин… Я только не поняла, как и зачем проигрывал.
— Разве я проиграл? — победно сверкнули темные глаза Шлемы. — Для победы была необходима правильная тактика. Я выучил тебя. Если бы ты увидела меня в полной силе, ты уже тогда задумалась и выбрала другого. Сила… после связи с Демьяном ты избегала всех, кто отдаленно напоминал Градова.
— То есть, мой выбор был фарсом?
— Конечно! Хотя, признаюсь, я не был уверен с самого начала. Даже планировал месть другим способом, но когда все стало складываться как нельзя кстати, подыграл.
— Прикосновения, поцелуй и даже запах были подложными?
— Запах? — подивился Эпштейн. — Нет, это единственное с чем не додумался играть. Да и зачем? — искренне недоумевал Эпштейн. И меня словно обухом по голове. Это дело рук самого Демьяна! Вот почему запах Шлемы всегда отдавал двоякостью. Чтобы мой зверь реагировал на того, кого желаю больше всего. Тянулся… к нему. Он сам меня толкал в объятия твари. Это было ошеломляющим открытием. Будто небеса рухнули, и только самодовольный голос Шлемы не позволил упасть в обморок: — Я тебе был приятен с первой встречи. Даже был уверен, что ты меня опознаешь, тебе это польстит… Но не сработало. В остальном… Я не говорил, что только силу уважаю. Я умею быть нежным и обходительным. Если бы ты не была женщиной Демьяна, то, возможно, я был бы с тобой более деликатным.
— Деликатным? — уточнила последнее услышанное. — Думаешь, после всего, что я пережила за два года, я теперь испугаюсь?
Шлема схватил меня за руку и потащил прочь из комнаты. Шагал размашисто, я едва за ним поспевала.
— У меня есть одна очень убедительная страшилка для взрослой девочки. Сломить дух вряд ли получится, но заметно усмирить бунтующий нрав, однозначно. Знаю, я сентиментал