– Что ты делаешь?
– Я знаю, что ты задумала. – Ее сверкающие глаза выхватывают простенький швейный набор, купленный в лавке. Я собираю иголки и нитки в пластиковую коробочку, закрываю ее и сую под мышку, но Сейдж так легко не сдается. – Красивая ткань. Нельзя просто так укоротить. Испортишь отделку.
– Нет. Я знаю, что делаю. – Защищаясь, я прижимаю к себе куртку.
Она моргает.
– Ну, вроде бы. – Я поникаю плечами.
Она хмыкает и протягивает руку к кителю. Я сомневаюсь на мгновение, как Фродо со своим Кольцом, но потом вспоминаю о всем том дерьме, в которое вляпался Фродо, а я не хочу закончить так же. Поэтому отдаю куртку Сейдж.
Она берет китель за воротник, поворачивает, изучает швы изнутри на спине и рукавах. Улыбка сползает с ее малиновых губ, медленно, но уверенно.
– И как ты планировала это ушить? Сама?
Я показываю ей видео из «Ютуба».
Она кричит:
– О нет! Мои глаза! Горячо! Убери это немедленно!
Я прячу телефон в карман, щеки заливаются румянцем. Она выворачивает китель наизнанку, показывая мне швы.
– Смотри, чтобы уменьшить размер, надо распороть плечи, отрезать и сшить заново. Та еще работенка, сшито ювелирно.
В ее голосе слышится уважение? И исчезла скука? Впервые!
– Ручная работа? Кто это сделал?
– Никто. То есть кто-то. Неважно. – Я щурюсь, фиксируя взгляд на жирном пятне на моих ботинках Dr. Martens. – Это так, ерунда.
– Кажется, ты говорила, если кому-то что-то нравится, это уже не ерунда.
Поймала. Побежденная, я пытаюсь вырвать китель у нее из рук. Но она отступает, выворачивает его обратно налицо профессиональным движением руки и накидывает на плечи.
Синий подчеркивает зелень ее волос, придает странный, неземной и в то же время прикольный вид. Мне больно видеть, как здорово он смотрится на ней, оверсайз и все такое. Ей все идет. Она носит жизнь, как Элвис – блестки, ни перед кем ни в чем не оправдываясь. Не хочу даже думать, как в нем выгляжу я. Шут гороховый. Безвкусно. На конкурсе стану всеобщим посмешищем.
– Он очень здорово сшит, – продолжает Сейдж. – Этот костюм для чего-то особенного?
Я вздыхаю.
– Ага. Слышала про «Звездную россыпь»? Принца Федерации?
Она поджимает губы.
– Я и не знала, что ты наряжаешься.
– Это называется косплей, и я этим не занимаюсь, вернее, раньше не занималась. Но собираюсь. Через две недели на конвенте «ЭкселсиКон» в Атланте пройдет конкурс косплееров, а призом станут два билета на премьеру «Звездной россыпи», и деньги, и… Долго объяснять, но я очень хочу выиграть. Мне надо выиграть. Наверное, я не смогу, но папа всегда говорил, что невозможное остается невозможным, если не попытаешься. Я хочу попытаться. – Глотаю подступающий к горлу ком. – Ну и да, я не умею шить.
Она наклоняет голову и некоторое время молчит. У меня горят щеки. Я отворачиваюсь к «Тыкве».
– Забудь, это все глупости.
– Звучит весело.
Я останавливаюсь. Оборачиваюсь к ней.
Сейдж, которая едва смотрит на меня во время работы, хочет мне помочь? Именно это произойдет, когда Принцесса Амара вырвется из Черной Туманности (т. е. никогда). Она осторожно снимает китель.
– Тебе повезло, мне нужны еще работы для портфолио.
– Да?
Звенит колокольчик, к окошку подошел клиент. Никто из нас не торопится к нему.
Она возвращает мне китель. Крахмал почти весь осыпался, фалды висят. Он уже не пахнет папой, скорее, мною, веганскими бургерами и неповторимым пыльным ароматом старой вещи. Едва зародилась эта сумасбродная идея, я не задумывалась о том, как надену костюм. Просто хотела попробовать найти немного папы в себе. Наверное, когда я просунула руки в рукава, застегнула пуговицы, посмотрелась в зеркало… У меня совсем иная фигура, чем у папы. Другие изгибы, углы.
– Да, да, тебе необязательно все и всегда делать самой, – отвечает Сейдж через некоторое время.
Я улыбаюсь, прижимая к груди китель, синий, как океан, идеального цвета, идеального оттенка.
– Спасибо.
Клиент у окошка звонит еще раз. Я почти ожидаю, что Сейдж сейчас возьмет свои слова обратно и отправит меня глазеть на людей сквозь окошко или листать форумы в телефоне, потому что я прошу невозможного. Создать костюм за неделю? Соревноваться на профессиональном уровне? Это сумасшествие. У нас не осталось времени, чтобы перекроить китель и заново его сшить.
Сейдж протягивает мне руку.
– У меня дома. Сегодня вечером.
Я жму ее руку.
– Договорились.
Она сжимает мне руку и впервые за время нашего знакомства улыбается не дьявольской ухмылкой, а нормальной человеческой улыбкой.
– Не так уж и сложно, правда?
Неправда. Сложно, хотя в то же время и нет. Но я рада, что согласилась.
– Ты сделала предложение, от которого я не смогла отказаться, – правдиво говорю я.
Покупательница у окошка нетерпеливо трясет колокольчик, словно посылает сообщение азбукой Морзе.
– Ау! – кричит она.
Сейдж закатывает глаза, отпускает мою руку.
– Ох уж эти мамочки. Твоя очередь.
Я собираю паршивый швейный наборчик, сворачиваю папин китель и возвращаюсь в фургон, где разозленная молодая мамаша стоит перед окошком, трезвоня в колокольчик.
В тот момент, когда я залезаю в фургон и прячу китель в безопасное место, телефон снова гудит. Это от Карминдора. С сегодняшнего утра. Наверное, когда я снова уснула. Кроме текста на экране появляется засвеченная солнцем картинка. Я его вижу частично. Кудрявые волосы, тень сильной челюсти, но не лицо. Видимо, снялся не для того, чтобы показать мне, кто он, а чтобы продемонстрировать восход.
Восход сегодня утром действительно был прекрасный.
– Эй! – кричит женщина. Из-под белой кепки хмурый взгляд. Туристка. – Вы здесь не работаете?
– Работаю, – отвечаю я, надевая фартук. – Хотите попробовать наши тыквенные пончики? Блюдо дня.
Она протягивает мне пятидолларовую купюру.
– Бутылку воды. Все.
– Хорошо, хорошо, – бормочу я, протягивая ей воду и сдачу.
Когда-нибудь покупатели в «Тыкве» научатся быть вежливыми. А еще лучше, если когда-нибудь я просто покину этот фургон с едой.
Впервые за долгое время это «когда-нибудь» окажется возможным.
Я мысленно прокручиваю сцену битвы, остаток команды готовится к очередному дублю.
Налево, направо, пригнуться. Поднять, протаранить, назад, назад, назад.
Каблук скользит по краю помоста, я теряю равновесие и едва не падаю, но вовремя успеваю наклониться вперед. Кэлвин/Юци поднимает глаза и убирает телефон в карман. На него никто не кричит за то, что он на съемках с телефоном.
– Дубль двадцать три, – кричит Амон. – Выдай больше Карминдора.
– А я что делаю? – бормочу я, расправляя плечи.
Мы на мостике корабля. Одна из главных сцен фильма. Но сейчас все это выглядит как свалка фанеры с причудливо разбросанными тенями и огромным зеленым экраном за спиной. Остальное добавят потом.
Мы занимаем места в дальних концах съемочной площадки. Эту сцену я мог бы повторить и во сне. Кэлвин прыгает назад и вперед, осветители отражаются от его вощеного лба Юци.
– Спокоен? – спрашивает он.
– Спокоен, – отвечаю я.
С начала съемок мы обменялись разве что парой слов, правда, и в реальной жизни едва ли стали бы друзьями. Он спортсмен. Впервые сыграл в каком-то семейном телесериале, потом переехал в Голливуд. К тому же ему под тридцать.
– А что?
Он беспечно пожимает плечами.
– Просто хочу убедиться, что для тебя все это не слишком сложно.
Я смотрю на него в недоумении.
– Тебе все дается так легко, – добавляет он, поправляя митенки. – Богатая мамаша, хорошие связи отца. Это не секрет.
– Эй, я – не мои родители.
– Просто удачное вложение, верно? Да ладно, не волнуйся. Фильм провалится, и вернешься обратно к своей халтуре.
Я хочу возразить, но не нахожу нужных слов. Да и что тут возразишь? Или он прав? Это не мой уровень.
– Ладно, начинаем, – Амон подает сигнал к началу съемки.
Не думай об этом. Просто играй. Я пытаюсь забыть его слова, но у него на лице играет самодовольная усмешка, и это сбивает меня с толку.
Неужели все думают, будто я не сам заслужил это место здесь и мне все дается легко потому, что моя мама – богатая светская дама, а папа – мой агент? Или Кэлвин злится, потому что я Карминдор? Меня внезапно осеняет. Я Карминдор, а не он. И неважно, что я прошел кастинг и режиссер выбрал меня. Кэлвин белый, а Карминдор, безусловно, нет. Все неважно. Наверное, Кэлвин Ролф – человек, которого фанаты приняли бы в роли Принца Федерации.
Я начинаю пятиться, скользя по фанере. Кэлвин приближается, раскачивается все больше, напрягается.
– Пошел, – орет Амон.
За нами раздается взрыв, просто яркий свет, настоящие эффекты добавят позже. Половина корабля взлетает на воздух. Кэлвин бросается на меня. Я уворачиваюсь влево, перехватываю его правый кулак, но он оказывается сильнее, откидывает меня назад. Я падаю на пол, переношу вес назад, пытаюсь встать на ноги. Он хватает меня за воротник, я выворачиваю ему руку.
Я хватаю ружье. Слишком медленно. Он ударяет меня плечом в грудь, я падаю на пульт управления. Вся конструкция трясется. Он хватает меня за шею, делая вид, что душит. Секунда, две. Вообще-то, слишком сильно.
О святая глотка, Бэтмен, теперь в любой момент…
– И-и-и снято! – говорит Амон.
Кэлвин отпускает меня и хлопает по плечу.
– Хорошая работа.
Я потираю шею.
– Ты не мог быть чуть аккуратней?
– Ну, тогда это будет ненатурально. Ничего, переживешь.
Амон показывает всем, что сцену будут переснимать, а пока просматривает ее на маленьком мониторе.
– Ладно, все неплохо. Юци, я имею в виду Кэлвин, можешь выглядеть не таким злобным? Ты же действуешь бездумно. Сам не знаешь, что творишь. Мгла контролирует твой разум.
– Конечно, шеф.
– А теперь, Дэриен. – Блин, меня он не путает с Принцем Федерации, нехороший знак. – Ты не мог бы быть чуть более Карминдором?