Мне уже двадцать два, Дэриен. И я женщина. Понимаю, тебе все это очень нравится, но меня раньше спишут на скамейку запасных. Я не могу тратить три года на роль космической Принцессы. Им не дают «Оскар». – Она хмуро берет еду, отделяя зеленые бобы от мяса. – Такой вот трамплин получается. Уж лучше бы, наверное, фильм провалился. – Она вздыхает, смотрит на меня огромными извиняющимися глазами. – Прости! Я не это имела в виду. Просто само вырвалось. Я знаю, ты мечтал об этой роли. Извини. Я невыносима.
– Все хорошо. – Я запрокидываю голову, уставившись на мерцающие оранжевые прожектора. – Когда был ребенком, я постоянно ощущал себя не в своей тарелке. Как лишняя деталь в пазле. А потом нашел «Звездную россыпь» и его фэндом. И Брайана. И впервые подумал: вот оно, Карминдор совсем как я. Теперь я могу стать Карминдором. Но что если я не создан быть им и фильм провалится из-за меня? Тебе, возможно, не о чем волноваться.
– Ты серьезно? Или забыл о ежедневно визжащих банши около съемочной площадки?
– Они тут ни при чем! – раздраженно перебиваю я. – Я о настоящих фанатах. Как ты и сказала, они сбегутся, и я им, похоже, не по вкусу.
Джесс наклоняет голову.
– Тебе нравится Бэтмен?
– Я фанат, – вздрагиваю я.
Она берет маленький кусочек барбекю, медленно пережевывает. Я понял, что она всегда так ест. Смакует маленькие кусочки, ест по капле, как птичка.
– Так кто тебе больше нравится, Вал Килмер или Кристиан Бейл?
– Да никому в здравом уме не может нравиться Вал Кил…
Она мычит.
– Означает ли это, что ты не настоящий фанат?
– Почему это?
– Если тебе один Бэтмен нравится больше другого. А какой Бэтмен должен нравиться настоящему фанату?
До меня доходит, что она имеет в виду.
– Наверное, зависит от фаната.
Джесс кивает.
– Мы актеры и все, что можем, – это вжиться в личность персонажа, сыграть его максимально хорошо. Мы – инструменты. Мы читаем ноты на странице и интерпретируем их.
Она делает вид, что берет скрипку и играет на ней медленную трогательную мелодию, нежно закрыв глаза. Интересно, в другой жизни она когда-нибудь играла на скрипке?
– Я думал, тебе все равно, – дразню я ее. – Ведь это не фильм на «Оскар».
Она обрывается на половине ноты и роняет невидимую скрипку.
– Вовсе нет. Но, как я сказала, мы – оркестр, и если ты фальшивишь, я тоже буду звучать плохо, – она избегает моего взгляда.
– Признайся, тебе нравится быть Амарой.
Она резко выдыхает.
– Никогда!
– Джессика! – зовет ассистентка, ее голос эхом раздается в пустом здании. – Телефон!
Джесс быстро подскакивает, видимо, ожидала звонка.
– Ради фанатов, верно? – бросает она и торопливо уходит, по пути забирая телефон у ассистентки.
Я достаю мой телефон, вспоминаю посты в блоге. Все унизительные комментарии в сети. Джесс нарисовала очень милую картинку оркестра, но если мы и оркестр, то я – первая скрипка, которую фанаты облили бензином и дали в руки спичку, чтобы видеть, как я играю, объятый пламенем.
У меня много новых сообщений, все от Элль.
Элль, 19:47
– О нет! У тебя проблемы из-за меня?
– Извини!
– Я не буду больше так много тебе писать, обещаю и клянусь.
А есть и фанаты вроде Элль, люди, как она. Даже если ей в итоге не понравится моя версия Карминдора, я отдам всего себя этой роли. Потому что она заставляет меня стать лучше. Ради нее мне хочется играть от всего сердца, охваченным пожаром, играть и играть, пока не сгорю дотла, как умирающий красный гигант.
19:49
– Ш-ш-ш, пусть беснуются.
– Я бы на твоем месте клятвенно пообещал не останавливаться.
Элль, 19:50
– Правда?
19:50
– Правда. Мне нравится говорить с тобой.
Элль, 19:51
– Почему?
«Десять минут!» – кричит кто-то. Я подскакиваю. Руки у меня немного дрожат от нетерпения написать все, что я на самом деле думаю. Я набираю, не успев остановиться.
19:52
– Я не могу не думать о тебе.
– Это сумасшествие, мы ведь не знаем друг друга. Но, кажется, я хочу с тобой познакомиться.
– Я веду себя как дурак, да?
– Дэриен? Где этот ребенок? – это Амон.
– Здесь я! Иду! – кричу я, вспрыгивая на ноги.
Но сначала в последний раз смотрю на телефон.
Элль, 19:53
– Я бы тоже хотела с тобой познакомиться, Кар.
– Чтобы ты был здесь.
– На самом деле.
Ком встает в горле. Я бы тоже очень хотел быть там, но существует сотня тысяч причин, почему этого никогда не случится. Не может быть.
– Эй, герой! – окрикивает меня постановщица трюков с другого конца звукового павильона, в руках у нее страховка.
Я убираю телефон в карман куртки Карминдора, пытаясь придумать, как объяснить Элль, что ей не понравится встреча со мной.
Я освобождаюсь только через два часа. Освобождаюсь – значит еду в Олимпийский парк на беговую тренировку. Потому что кинозвезда должна работать даже в свободное время.
Лонни хрипит позади меня:
– У тебя все хорошо?
– Конечно, почему нет? – Ну, если не считать того, что у меня колотится сердце, причем не от физической нагрузки.
Олимпийский парк находится в самом сердце Атланты, но в нем стоит тишина. Ночью здесь должно быть закрыто, а ночной сторож узнает меня и пропускает за ограду. Полезно иметь легкоузнаваемое лицо. Или телохранителя-великана. Я один, легкие качают воздух, ноги стучат по мостовой. Это должно приводить в чувство, придавать ясность мыслям. И мне хочется сказать Элль правду, что я бы тоже очень хотел быть с ней. Но нет такой вселенной, где это было бы возможно. Я могу быть там единственным известным мне способом, но этого недостаточно.
Она не писала уже два часа. Возможно, ее достало, что я не отвечаю, или она легла спать. Или и то и другое.
Но надо попытаться.
22:45
– У меня идея.
– Давай поиграем, будем угадывать, что видит другой.
Телохранитель со свистом проносится мимо меня.
– Что за…
– Слишком медленно, – бросает Лонни через плечо, вырываясь вперед на беговой дорожке.
Единственное в фитнес-распорядке, что доставляло мне удовольствие, – бег, но и на стадионе меня теперь не оставляют одного. Удивительно, как это меня в туалет одного отпускают. Может быть, скоро Лонни и туда начнет за мной ходить.
До сих пор никакого ответа. Я пишу еще.
22:46
– Я начинаю.
– Я вижу что-то большое.
«Пожалуйста, ответь», – молю я. Через мгновение около ее имени появляется значок «печатает», и с тихим звоночком приходит сообщение.
Элль, 22:46
– Дома или на улице?
22:46
– На улице.
Даже не поднимая глаз, я знаю, что небо ясное. Уличные фонари не нужны, и так светло. Я даже вижу тень моего телохранителя, приближающуюся сзади. Все начинает напоминать сцену из фильма о супергерое, с таким парнем со щитом.
– Слева, берегись! – он пробегает мимо, я пугаюсь.
Элль, 22:59
– Не знаю. Облако?
– Невозможно.
– Как я угадаю, если меня там нет?
22:59
– Тсс, терпение!
– Тебе необязательно быть рядом, чтобы видеть то же, что и я, юный падаван.
– Ты улыбаешься, – замечает Лонни, снова пробегая мимо.
Я машу ему вслед, пусть себе бегает.
Элль, 23:01
– Не понимаю.
23:04
– Даю подсказку.
– Посмотри вверх.
– Когда ты последний раз это делала?
Я смотрю вверх, думая, что она, наверное, тоже подняла глаза.
Звезды густо усеяны по всему небу. Чернильная чернота настолько темна, что кажется фиолетовой, украшенной разбросанными осколками блесток. Так много звезд, горячих, белых, сверкающих, горящих, как свечки на ночном небе.
Я вижу…
Элль, 23:09
– Это небо?
23:09
– Не ПРОСТО небо. ТО ЖЕ САМОЕ небо.
– А раз мы оба смотрим на одно и то же небо, так ли мы НА САМОМ ДЕЛЕ далеко друг от друга? Каковы были шансы, что нас забросит на один и тот же кусок камня в этой огромной вселенной?
– Слева! – снова кричит телохранитель, пробегая мимо. – У тебя что, только две скорости, медленная и еще медленнее?
Я смотрю ему вслед.
– Извини?
Лонни разворачивается и трусцой бежит обратно.
– Так докажи, что я ошибаюсь, мальчишка!
Ну все.
Он не отходил от меня ни на шаг. Возвышался надо мной со своим серьезным, пугающе спокойным выражением лица. Следовал по пятам, как молчаливый Плачущий ангел. Но Аид замерзнет скорее, чем я позволю ему обращаться со мной как сейчас!
Я убираю телефон в карман и припускаю за ним. Он набирает скорость. Мы огибаем первый угол, ноги не останавливаются. Я догоняю понемногу, сердце колотится в горле.
– Слева! – кричу я и несусь вперед него к финишной черте.
Мы останавливаемся и складываемся пополам, упираясь руками в колени. Дышать больно, грудь болит. Похоже, в беге я потянул свое эго.
– Я победил, – хриплю я.
Лонни смеется, я понимаю, как же все это глупо, и сам тоже начинаю смеяться, а потом кривлюсь от боли в ребрах.
– Вот так-то, шеф. Ты никогда ничего не достигнешь, если не будешь выкладываться, – выпрямляясь, говорит он через некоторое время, встряхивает руками, вращает головой и расправляет широкие плечи.
Я пользуюсь случаем, чтобы достать телефон. Ответа по-прежнему нет.
Может быть, Лонни прав. Мне надо выложиться по полной.
23:09
– Элль, мы мало знаем друг о друге, и я не там, а ты не здесь, но я рад быть с тобой под одним небом.
– Может, нам надо вместе смотреть вверх, а’блена.