Я хотел все ему высказать, но жуткая правда в том, что я понимал, почему он продал меня папарацци. Когда кто-либо дает тебе денег достаточно, чтобы покрыть львиную долю обучения в колледже, от них не отказываются. А на другой стороне я, странноватый сынок самокоронованного голливудского менеджера. Мы были из разных слоев, а потом стали друзьями.
Так что да, конечно, я его понимаю. Лучше, чем себя самого. Больше всего раздражает то, что он не может понять меня так же. Разве не в этом проявляются лучшие друзья? Он похож на моего брата. Братья никогда не сдают друг друга, но это произошло.
Я смотрю на маркер, который верчу в руках.
– Да, Брайан, я понимаю.
Он вздыхает с облегчением.
– Здорово! Слушай, мы крутые и типа снова друзья?
Я думаю.
– Нет.
У него брови взлетают вверх.
– Но ты только что сказал…
– Я не пытаюсь быть сволочью. Ты был моим лучшим другом. Я тебе доверял.
Люди в очереди начинают беспокоиться. Гейл все еще треплется по телефону. Лучше бы это был Марк. Иначе я положу все ее нижнее белье в мини-холодильник, едва мы вернемся в отель.
Лонни, не отрываясь, следит за нами, скрестив руки на груди, ждет сигнала. Черная бровь изгибается дугой. Хочу ли я, чтобы он выставил Брайана за дверь? Да, хочу.
Но на этом все не закончится. Мне надо это сделать.
Я отталкиваю экземпляр «Бэтмена» через стол.
– Я прощаю тебя, Брайан, но не думаю, что мы снова сможем быть друзьями.
Мы купили книги в тот год, когда впервые поехали на конвент и я еще не был известен. Мы приезжали в образе Карминдора и Юци и два часа стояли в очереди, чтобы Дэвид Сингх подписал наши DVD со старой «Звездной россыпью». Тогда мы впервые общались вне школы и в те выходные стали друзьями. Друзьями, которые могут часами болтать ни о чем, попивая пиво в кузове пикапа на пляже. Именно он записал мою первую ленту для прослушивания, с помощью которой папа Марк заполучил мне роль Себастьяна в «Морской гавани». Первый конвент стал началом всего.
Моя жизнь резко изменилась. «Морская гавань». Потом «Звездная россыпь». А потом то, во что я верил, внезапно перестало существовать, и я уже не был тем, кем себя считал. Изменилось и то, кем меня считали остальные. Все изменилось.
– Наслаждайся конвентом, – желаю я Брайану и показываю, что может подойти следующий из очереди.
– Издеваешься? – фыркает Брайан. – Будешь изображать, что у тебя нет времени, а сам весь последний месяц переписывался с какой-то случайной девчонкой?
Я строго смотрю на него, у него поднимаются брови. Он удивлен. Его поймали. Внезапно до меня доходит. Странные моменты во время съемок, подозрения, что за мной следят. Я не сошел с ума.
– Ты! Это ты запер меня на крыше. Выкладывал все фотографии. – У меня кружится голова. – Как ты вообще попал на съемочную площадку?
– А ты еще не понял? – он просиял. – Достаточно было упомянуть имя Марка, и со мной никто не связывался. Твой директор по костюмам, кажется, от него в ужасе. Ах да, кстати, твоя ассистентка оставила это.
Он что-то поднимает.
Мой телефон.
Я бросаюсь за ним, но Брайан уворачивается.
– Эй, не так быстро. Десять минут назад я собирался отдать его тебе в знак примирения, хотя ты и не ответил на мои сообщения.
– Послушай, я был занят на съемках! – Снова пытаюсь выхватить телефон. – Просто верни его!
Но он не возвращает. Смотрит на экран. Читает.
– Знаешь, а Элль здесь.
У меня что-то подпрыгивает в животе. Наверное, это отражается у меня на лице, потому что Брайан ухмыляется.
– Не волнуйся, я дам ей знать, что ты слишком занят, чтобы общаться с друзьями.
Я успеваю его остановить, он что-то печатает и бросает телефон мне в руки.
– Удачи.
Он уходит, протискиваясь сквозь толпу, а массивный парень рядом с ним кладет постер «Звездной россыпи» мне на стол. Я смотрю на телефон. Он открыт на последнем сообщении Элль. Но отправил его не я. Сглатываю ком в горле.
– Я фанат, жду не дождусь фильма! – говорит парень.
Я откладываю телефон и стараюсь выглядеть беспечно, чтобы Брайан не мог гордиться тем, что выбил меня из колеи.
– Да? И чего ты больше всего ждешь? – Я подписываюсь внизу плаката.
– Говорят, в это время года на обсервационной палубе очень хорошо, – улыбается он.
– Только с южной стороны от Метрона, – отвечаю я, возвращая ему плакат. – Спасибо, что пришел.
Я смотрю на следующего фаната.
«Смотри вперед, только вперед», – повторяю я мантру самому себе.
Не вздумай оглядываться.
Лонни нависает над нами, пока Брайан не выскальзывает из очереди. Он еще некоторое время остается в моем поле зрения. Телохранитель показательно поигрывает костяшками пальцев. Наконец Брайан исчезает. Надеюсь, последний раз.
Наверное, это влияние славы. Она уничтожает все вокруг тебя, и даже для лучшего друга ты становишься именем, а не человеком, звездой, а не личностью. Может быть, так и сложится моя жизнь.
Но что будет с Элль? Произойдет ли то же самое, когда она узнает, кто я такой? Она и так уже ненавидит Дэриена Фримена, возненавидит ли она и меня? Я смотрю на парня, который когда-то продавал вместе со мной карточки Покемонов за мусорными баками кафетерия, и гадаю, действительно ли хочу снова проверять это. Все закончится так же. Может быть, даже еще хуже, потому что у меня воникли чувства к Элль, глубокие чувства, и я понимаю, что именно от этого меня предостерегала Гейл. Не потому, что незнакомка, не потому, что может оказаться плохим человеком, а потому, что она обычная. Как все остальные.
И, как все остальные, она, возможно, не поймет.
Гейл наконец заканчивает разговор и подходит ко мне.
– Ну и как дела? – весело спрашивает она.
Я натянуто улыбаюсь.
– Просто отлично, – и показываю мой телефон. – Отыскался.
Последнее сообщение, которое я, то есть Брайан, отправил, довольно грубое. Это прощание. Но главное меня убивает то, что это правда. Я не могу с ней больше встречаться. Что там сказала Элль о вселенной невозможного? Тогда я над этим посмеялся, а теперь не уверен, что это так уж глупо. Моя жизнь невозможна. Мое счастье невозможно.
А мы с Элль? Вместе? Наверное, это самое невозможное из всего.
Гейл резко вдыхает.
– Невозможно! Где же он был?
– В кармане, – вру я.
Гейл с облегчением выдыхает.
– Слава богу. Ну что, готов?
– Готов к чему? – Я пытаюсь смотреть прямо. Приветствую очередного фаната, протягивающего мне что-то, похожее на мою куклу. – Боже мой, из меня теперь куклы делают.
– В чем вообще смысл конвента? – покачивает головой Гейл и берет меня под локоть. – Идем, Карминдор. Тебе еще конкурс судить.
Я разглаживаю многочисленные ярды ткани цвета ночного неба, пытаясь скрыть дрожь в руках. Перед заляпанным зеркалом Сейдж возится с моими волосами. Они никогда не ложатся так, как хочешь. Послушно заплетаться в косу они не желают. И сегодня не стало исключением. Когда заколка опять выпадает из прически, она вскидывает руки.
– Извини. Надо было сразу предупредить, у меня ужасные волосы.
Я провожу пятерней, чтобы расплести остатки косы, но волосы оплетают руку, и чем больше я тяну, тем туже затягиваются узлы.
– Десять минут! – кричит ассистент. – Всех участников прошу пройти за кулисы, в очередь!
Сейдж ругается.
Остальные Амары, Юци и Карминдоры – некоторые тругендерные, некоторые кроссгендерные, некоторые строго каноничные – носятся вокруг нас и убегают. Остается только одна Амара. Интересно, там ли мой Карминдор? Наверное, должен быть. Либо среди участников, либо на панели, либо еще где-то в этом роде. Иначе бы не стал писать мне о конвенте.
Вторая Амара поправляет перед зеркалом черную помаду. Потом отрывается и оглядывается на меня.
– Боже! Извини, это, может быть, очень странный вопрос. Ты – та самая девочка, автор «СтрелкаПовстанцев»?
– Я, э-э-э, да, – я слишком поражена, чтобы смущаться.
– Боже, я обожаю твой блог! Обожала еще до того, как он стал популярным.
Она заключает меня в объятия, хотя я ее не знаю. Она комментирует или только читает? Да какая разница? Объятия кажутся искренними, дружественными, и я отвечаю.
– Я узнала тебя по аватарке – надеюсь, это не слишком странно?
Она делает шаг назад и смотрит на мой наряд: многочисленные ярды ткани Амары, дополненные папиными золотыми эполетами.
– Это твой костюм? Тот, о котором ты писала в блоге?
– Типа того. Папин и мамин, смесь. Но это неважно. Здесь все так здорово! – Я чуть медлю с ответом и направляюсь к выходу на территорию конвента. – Все в точности так, как мечтал папа.
– Папа? – девочка задумывается.
– Он основал «ЭкселсиКон», – поясняю я. – Ну, один из основателей.
– Подожди, ты дочка Робина Виттимера?
Я киваю.
– Да. Кстати, ему бы понравился твой наряд. Он потрясающий. Выглядишь совсем как Амара.
– Спасибо, но… – Она скользит взглядом по всей длине моего платья, подмечает порванную униформу и сломанную крылатую звезду, отсутствие короны, а потом, к моему изумлению, снимает свою корону.
– Вот, так-то лучше. – И надевает ее на меня.
– Что? Я не могу это принять! – Я осторожно ощупываю корону.
Она поднимает руку.
– Не отказывайся. Я каждый год приезжаю на этот конвент. Обожаю его. Воспринимай это как благодарность.
В зеркале за своей копной волос я вижу, как светлеет лицо Сейдж. Я жду, что сейчас она скажет, что корона разрушает весь образ, но вместо этого она победно щелкает пальцами и кричит:
– То что надо!
– Что надо?
Она выуживает из сумки большую упаковку ватных дисков для удаления макияжа.
– Стирай макияж. У меня новая идея.
– Но…
– Ш-ш-ш! Мы и так опаздываем. Соревнование буквально через десять минут, – она поворачивается к нашей новой подруге. – Ты не смогла бы раздобыть нам крылатую звезду? Или золотую перевязь?
– Я могу гораздо больше! – отвечает та и исчезает за дверью.