— Чистоплюи!
Витя хотел добавить пару заковыристых выражений, но тут из люка показалась Катя. Женщина тоже морщила носик и смотрела на него с таким выражением на лице, что Витька только вздохнул.
"Всё, млять, приходится делать самому!"
— Йилмаз, пошли, — Виктор указал проштрафившемуся турку на фронт работ и принялся раздеваться, — поработаем… ассенизаторами.
Если бы не эта, действительно насущная проблема, которую нужно было решать немедленно, то, скорее всего, вся команда и пассажиры "Птицы", сейчас лежала бы пластом, отходя от горячки боя или билась в истерике в трюме. Когда Егоров добил последних гребцов на корме вражеского корабля и выпустил дубину из рук, он не успел впасть в адреналиновый отходняк. Попытка "перевести дух" и отдышаться закончилась новой порцией мата и поспешным бегством на тайский кораблик.
Пожилой майор лежал на палубе — от жары и волнения у него поднялось давление, и работать он не мог. Олег до сих пор маялся желудком, перегнувшись через фальшборт на носу корабля, а женщин Витя и сам бы на это дело не отправил. К радости бригады уборщиков, собиравшейся духом перед тем, как приступить к работе, к ним присоединился Лак, принёсший с собой два кожаных ведра на верёвках и две швабры с размочаленными тряпками.
Витька, на всякий случай, проверил пистолет и скомандовал.
— Пошли.
Фальшборт драккара возвышался над палубой "Птицы" почти на полтора метра и мужчинам пришлось попотеть, чтобы на неё взобраться. Просто удивительно, как во время боя, все эти трудности и преграды преодолеваются. Одним прыжком. Второе посещение захваченного корабля началось с унизительного переползания на животе через фальшборт, густо измазанного вонючей слизью. Прыгать мужики побоялись, а аккуратно подтянуться на руках не получалось — из-за смазки дерево было очень скользким.
— Мать моя!
Витька замер с открытым ртом, на миг позабыв даже о запахе. Картина, открывшаяся перед ним, была готовой иллюстрацией ада. Весь корабль был завален телами дикарей и залит кровью. Тёмные, почти чёрные лужи на дне корабля влажно и жирно блестя на солнце, мерно колыхались в такт качке.
"Зря я вчера поел"
Егорова вырвало. Пример командира — приказ для подчинённых. Турка стошнило прямо себе под ноги, а Лак интеллигентно успел уползти к борту.
— Чё, Вить, совсем плохо?
Серо-зелёный Олег не выпускал женщин из трюма и сочувственно смотрел, как страдает друг.
— Э.
Витька неопределённо махнул рукой, посмотрел в небо, продышался и, намотав на лицо рубашку, решительно двинул вперёд.
Драккар рядом с "Птицей" смотрелся как датский дог рядом с болонкой. Корабль был приблизительно двадцати пяти метров в длину и пяти в ширину. Палубы у него не было, зато на носу, где сейчас стоял Витя, и на корме имелись небольшие площадки, под которыми можно было укрыться от солнца или дождя. Егоров запоздало подумал о том, что они как-то не удосужились проверить эти закутки, но потом, очарованный хищной красотой корабля, махнул на это рукой.
Драккар был невероятно, немыслимо красив! Грубая резьба, покрывавшая нос, нисколько его не портила. Даже наоборот — придавала некую брутальность, но в остальном корабль был изящен. Стремителен. Силён. Было видно, что судно строилось по проекту и строилось очень умелыми мастерами.
Позади восхищённо выдохнул Лак.
— Господин. Это. Это — чудо! Даже у Властелина, — абориген автоматически высоко поднял сложенные ладони, — всех людей нет такого корабля!
Егоров на секунду впал в созерцательную нирвану, но тут снизу, с лавок, на которых лежали тела убитых дикарей, раздались стоны, хрипы и всхлипы и разом сбили всё хорошее настроение. Витька вздрогнул и огляделся. Вокруг снова стояла жуткая вонь, грязь, лежали трупы и влажно блестели потёки крови.
— Ладно. За дело, парни.
Только сейчас Виктор смог хорошенько рассмотреть поле утреннего боя и более-менее уложить в голове те события. Абордажная команда, во главе со своим командиром в полном составе валялась на дне драккара, сразу позади носовой надстройки. Шевченко со страху пару раз промазал, но остальные пять пуль он, Витя присмотрелся и уважительно цокнул языком, всадил точнёхонько в черепушки врагов. Егоров ворочал тяжеленные туши и с отстранённым интересом рассматривал мертвецов, успевая обдирать с них всё самое ценное — мечи, кинжалы и толстые железные цепи.
"Кабан! Нет, лось…"
Главарь, валявшийся с развороченной и сожжённой грудью на самом дне корабля, под остальными абордажниками, надо сказать, впечатлял! Витька, уже привыкший к виду крови и трупам, добравшись до тела вожака присвистнул и на минуту бросил свою грязную работу. Ростом этот детинушка был точно больше двухметрового Виктора, а весу в нём…
— Ух!
Неандертальца не получилось даже приподнять. Егоров кое-как содрал с тела шикарный тиснёный кожаный пояс и отличный железный тесак. Похожий на большой котёл железный шлем главаря тоже полетел в кучу трофеев.
"Хе-хе, Мельникову подарю! О, а это что?"
На шее неандертальца висела грубая железная цепь. Было видно, что эту ржавую и корявую вещицу делали сами дикари, а вот то, что на ней висело…
— Йилмаз, погляди, — Егоров вытянул из-под шеи дикаря чёрную монету, аккуратно вставленную в железный оклад, — это не дикарская работа.
Монета была пяти сантиметров в диаметре и имела абсолютно чёрный цвет. Настолько чёрный, что, казалось, кругляш всасывает в себя солнечный свет. Ни отражений, ни бликов. Ничего. Только тонкая вязь немыслимо сложного узора, идеально вырезанного на его поверхности.
Снять цепь с вожака дикарей не получилось — она была слишком коротка и не имела замка, и у Вити сложилось впечатление, что цепь с монетой была заклёпана на шее неандертальца намертво.
"Интересно"
Егоров действительно заинтересовался. Эта невзрачная вещица могла представлять немалую ценность, за которую у местных можно было получить много полезного. Витя не хотел упускать возможность подзаработать и разбрасываться трофеями не собирался. Рубить голову вонючему покойнику было противно и Егоров, недолго думая, просто выковырял чёрный кругляш из оклада. Сунув добычу в карман джинсов, Витька скомандовал.
— Ил, помоги.
Тело главаря улетело за борт. Йилмаз снова выпачкался кровью, снова сблевнул, но работу не бросил. За двадцать минут мужчины выкинули в море все тела, попутно добив трёх раненых, и собрали нехилую колюще-режущую коллекцию. Следом за землянами полз посеревший Лак, который громко пел какие-то свои молитвы, подбирая и выбрасывая за борт кусочки костей, кожи и мозга, которые были повсюду. Полностью очистив место гребца, монах черпал ведром забортную воду и, как мог, смывал следы крови.
Добравшись до кормовой надстройки и утилизировав за борт рулевого, мужчины повалились на скамью. Выглядели они как два работника скотобойни после сверхурочной работы. Руки тряслись, ноги — тоже тряслись и, почему то, очень хотелось курить. До Витьки впервые дошёл весь смысл фразы "война — грязное дело".
"Куда уж грязнее…"
Егоров сплюнул и вернулся с небес на землю.
— Йилмаз, как думаешь, почему они привязанные были? Они же не рабы, а воины. У каждого под лавкой — полный набор оружия лежит.
— Не знаю, — турок дрожал. Его знобило, — не знаю, Виктор. Но, если бы они смогли освободиться, мы бы проиграли.
Егоров кивнул. Он припомнил, как огромный гребец, рыча, грыз моток кожаных ремней, которыми он был привязан к веслу. Вытащить этот дрын из уключины он тоже не мог, потому что и ноги у него тоже были на совесть примотаны к упорам. Как трещало ломаемое весло. Как он размозжил дикарю голову. К горлу снова подкатил ком. Через силу сглотнув и помотав головой, Витя вернулся к разговору.
— Даааа… без пулемёта нам бы крышка была.
Схема не срасталась. Понять, отчего дикари пошли в атаку, обезоружив и "посадив на поводок" подавляющее большинство своих бойцов, Витя не мог. В одном Йилмаз был прав абсолютно — они бы проиграли. И пистолеты бы тут не помогли.
Лак вылил ведро воды на то место, где умер рулевой и вопросительно посмотрел Виктора.
— Да. Полей на меня водички, полей…
После купания голова прояснилась, а настроение — улучшилось. Пустой корабль хоть и вонял, как самая распоследняя помойка, но смотрелся уже очень неплохо. Оставалось лишь ещё разок окатить всё водой и попытаться смыть с бортов запашистую смазку.
— Я там кожаные ремни видел. Возьмём на буксир и потащим к острову. Как думаешь, осилим?
Турок флегматично пожал плечами и не ответил.
— Держи!
Витька вручил лётчику швабру, сам взял другую и скомандовал.
— Лак, а ты — нам воду лей. Вот отсюда и нач…
Тук-тук-тук.
— Эй!
Мужчины от неожиданности подскочили на полметра. Виктор отшвырнул швабру, вытащил пистолет и навёл его на дощатый настил.
— Хей!
Снизу снова тихо и очень осторожно постучали.
— Хей.
Голос был старческий, дребезжащий и, какой-то… неверящий, что ли.
Витька посмотрел на своих товарищей, приложил палец к губам и осторожно постучал стволом пистолета по доске.
— И тебе хей. Ау? Кто там?
Под досками замерли, потом снова зашебуршились, а затем, с нескрываемым страхом и огромным трудом проскрежетали.
— Hello. Don't shoot, please!
— Здравствуйте, меня зовут Уилл Джеймс Воррингтон.
Старик, которому на вид можно было смело дать лет сто, говорил очень-очень медленно, вспоминая каждое слово. Он был таким же рыжим, конопатым, как и дикари и имел немыслимых размеров седую, с рыжеватым отливом, бороду.
— Я сержант ВВС армии США.
Сказав эти несколько слов, дремучий дед взял паузу, прикрыл свои бледно-голубые водянистые глазки и принялся тяжело дышать. Одет этот Уилл был в богато украшенные железом меха и на пленника или раба он никак не походил, хотя и обнаружили его крепко связанным и запертым в чулане. Витька задумчиво посмотрел на Лака — из всех аборигенов только он мог понимать речь старика.