— Три армейских корпуса, два иракских и один сирийский продвигаются в районе пыльной бури, явно не смущаясь плохими метеорологическими условиями. Господин Авнер объяснит вам позже, каким образом им это удалось. Четвёртый армейский корпус, иранский, пересекает Кувейт в направлении нефтяных месторождений Саудовской Аравии. Они явно хотят захватить контроль над ними. Наши информаторы сообщают о неминуемом государственном перевороте фундаменталистского характера в Египте при поддержке Ливии и Судана, так что нам следует опасаться угрозы и с этой стороны. Возможным вариантом является тот, что теперешнее правительство может быть вынуждено денонсировать мирный договор с нами и вступить в войну вместе с другими воинственно настроенными государствами. Имеют место волнения и открытые выступления ультранационалистов. Атака может произойти с минуты на минуту также в районе Синая. С большинства наших аэродромов докладывают, что взлёт наших истребителей осложняется большими трудностями из-за чрезвычайно плохих погодных условий, но по меньшей мере их самолёты находятся в таких же условиях. Проблема возникнет, когда нам придётся бороться со всеми объединёнными вражескими воздушными силами: кроме всего прочего, иранцы возвратили иракцам те самолёты, которые были переданы им во время войны в Персидском заливе. Сейчас господин Авнер продемонстрирует вам, каким образом танковым дивизиям удаётся продвигаться в облаке пыли к нашим границам.
Авнер подошёл к двери и впустил Феррарио. Молодой человек открыл сумку и показал содержимое присутствующим.
— С помощью таких радиомаяков, — пояснил он, — питающихся от аккумуляторов или подзаряжаемых там, где имеется источник тока. Они излучают постоянный сигнал, который направляет танки точно по маршрутам.
— Было ли сделано объявление войны? — спросил генерал Хукер.
— Нет, — ответил президент. — Таксун сообщил, что речь идёт о совместных манёврах с Сирией. Смелости ему не занимать, как и понимания того, что ему нечего бояться.
В этот момент кто-то постучал в дверь, и Феррарио вышел, чтобы узнать, в чём дело. Офицер вскоре возвратился, бледный и взволнованный.
— Господа, — доложил он, — поступили сообщения, что начались массированные налёты боевиков Хезболлы в Галилее, при поддержке пусков ракет и... что ещё хуже, в Тель-Авиве, Хайфе и Западном Иерусалиме десять минут назад взорвались три бомбы. Уже есть семьдесят погибших и около сотни раненых, причём многие из них в очень тяжёлом состоянии. Есть опасение, что в ближайшие часы нападения боевиков-смертников ХАМАСа умножатся.
— Что вы думаете делать? — спросил Хукер.
— Сражаться, — отрубил генерал Иегудай. — Что же ещё? Один раз мы уже одержали победу над объединёнными вооружёнными силами арабов. Для противодействия Хезболле я прикажу высадить моих парашютистов по всему Южному Ливану, поднять все бомбардировщики, способные держаться в воздухе, и мы осыпем их всеми бомбами, которые есть на наших складах. Танки и артиллерия готовы вести битву по реке Иордан. Весьма возможно, что Иордания присоединится к ним или будет сметена, а у Египта тоже не будет выбора... Но если нам не удастся остановить их, всегда остаётся последняя карта для розыгрыша. Мы не позволим сбросить нас в море. Мы не вернёмся в положение народа без земли...
Генерал Хукер поднялся со стула и посмотрел ему прямо в глаза.
— Генерал Иегудай, — медленно и подчёркнуто чётко произнося слова, проговорил он, — вы хотите сказать, что планируете применить ядерное оружие?
— Без малейшего колебания, — отчеканил Иегудай, мгновенно обменявшись взглядом с президентом. — Если это станет необходимым.
— Но вы отдаёте себе отчёт в том, что они также могли обеспечить себя ядерными ракетами из бывших советских исламских республик? Ведь определённо оттуда происходят бомбы, ввезённые на нашу территорию. Ядерный ответ может спровоцировать аналогичные репрессии. Их ракеты обладают небольшой дальностью полёта, но достаточно...
Иегудай бросил взгляд сначала на своего президента, затем на американского генерала.
— Армагеддон... — мрачно бросил он. — Чему быть, того не миновать. А сейчас, генерал Хукер, прошу извинить меня, но я должен присоединиться к своим людям на линии огня. — Он попрощался, отдав честь: — Господин президент, господин Авнер... — И удалился. Стук подошв его походных сапог отдался звуком сильнее обычного в тишине, воцарившейся в комнате.
Трое американцев попрощались и направились к выходу, но, пока открывалась дверь, чтобы выпустить их, Авнер сделал знак Феррарио. Тот обратился к генералу Хукеру, покидавшему помещение последним.
— Господин генерал, — негромко проговорил он, — господин Авнер дал мне поручение просить вас о личной беседе. Он будет ждать вас через час в баре отеля «Кинг Давид». Он полагает, что там спокойнее. Вы можете подтвердить встречу?
Хукер на секунду задумался, затем так же негромко ответил:
— Подтверждаю. Я буду там.
Авнер прибыл к шестнадцати часам и уселся перед своим собеседником в небольшом зарезервированном для него зале.
— Здесь намного спокойнее, чем в Генеральном штабе, да и мы меньше привлекаем внимания к себе. Вы не возражаете, если я закурю? — спросил он, зажигая сигарету.
— Что вы, — отозвался Хукер, — в данный момент надо как-то отвлечься.
— Генерал, мне нужна ваша помощь.
— Сожалею, Авнер, но я ничего не могу поделать. То, что я высказал сегодняшним утром на совещании, не допускает никаких отступлений...
— Знаю, но речь идёт не о том. Существует другая проблема.
— Другая проблема? Вы хотите сказать, помимо тех, которые у нас уже имеются?
— Да, но не такого значения, надеюсь... Вы, естественно, в курсе операции «Уоррен майнинг корпорейшн» в Митцпе-Рамоне, не так ли?
— Я в курсе. Но там, похоже, всё улажено... Наша команда убыла.
— Речь идёт не об этом, генерал. К сожалению, возникло осложнение. Лагерь «Уоррен майнинг корпорейшн» сегодня ночью подвергся разрушительной атаке, возможно, подготовительному налёту вражеских сил для создания вакуума на подходе к зоне большого стратегического значения или же карательному рейду: в иракском Генеральном штабе ещё много офицеров, преданных покойному президенту, которые, возможно, знали о команде, размещённой вами в этой местности для устранения Аль-Бакри.
— Но это было не наших рук дело.
— Для них нет никакой разницы, насколько я их знаю. Однако мы провели там разведку и не обнаружили никого в живых: эти ублюдки нанесли удар с редкостной точностью.
Тем не менее мои информаторы уверяют меня, что кто-то избежал этой бойни, некто, кто может оказаться для нас драгоценным свидетелем этого кровопролития, жертвами которого стало немало ваших сограждан. По моему предположению, если кто-то и спасся, то только потому, что ему позволили спастись. Я не знаю, точно ли я выразил свою мысль.
— Вы прекрасно её выразили, — понимающе кивнул головой Хукер. — Вы считаете, что спаслись те, кто стал предателем.
— Я не могу объяснить это никаким другим образом. Лагерь был полностью окружён, каждый квадратный метр прочёсан с автоматами в руках, потрясён мощными взрывами. Но какой-то вездеход уехал буквально за несколько минут до того, как разверзся этот ад, — вам это не кажется странным? Его нашли брошенным неподалёку от египетской границы в местности, именуемой Рас-Удаш, и вполне логично предположить, что на борту были люди из лагеря «Уоррен майнинг корпорейшн»; они направились в сторону Египта, где, возможно, их поджидали.
У нас также имеются радиоперехваты лагеря «Уоррен майнинг корпорейшн», и мы знаем, что кто-то там поддерживал контакты с исламскими фундаменталистами по ещё не до конца выясненным причинам.
В конторе управления была найдена картотека с анкетными данными обитателей лагеря, в том числе тех двух единственных лиц, чьи тела так и не смогли обнаружить. Они могут оказаться именно теми, кого мы ищем. Вот о чём я прошу вас: предупредить, если вы узнаете, где они находятся, или же если они обратятся к вам, поскольку являются американскими гражданами.
— Я сделаю то, что смогу, господин Авнер. И если мы найдём кого-нибудь, то вы первым узнаете об этом.
— Благодарю вас. Я знал, что вы окажете мне помощь.
Они распрощались, и Авнер просидел ещё некоторое время, докуривая свою сигарету и размышляя об этом секрете, похороненном посреди пустыни Паран, секрете, который, выплыви он на свет божий, разрушил бы душу его народа...
но, возможно, навсегда покончил бы с войнами типа той, которая вот-вот разразится.
Он предавался размышлениям долго, сосредоточенно, глядя на тлеющий окурок, который медленно догорал, превращаясь в пепел. Но в глубине души Авнер прекрасно понимал, что не хотел только одного: чтобы народ Израиля исчез вместе со своей историей и своим самосознанием. И никакая цена не была для него слишком высокой, чтобы помешать этому.
Он вздрогнул, услышав шаги у себя за спиной.
— Феррарио? Какие новости?
— Иегудай пустил в ход авиацию и вертолёты, несмотря на плохую погоду, но столкнулся с сопротивлением воздушных сил противника: есть потери, а в ближайшие часы предвидится дальнейшее ухудшение положения. Организация Объединённых Наций предъявила иранцам ультиматум, чтобы они немедленно убрались с территории Саудовской Аравии, но это имело такой же эффект, как если бы ультиматум предъявил папа римский. В саудовских войсках все переругались. Без американской помощи они не в состоянии даже высморкаться.
— Северный фронт?
— Налёты сирийской авиации, ракеты в Галилее и на Голанских высотах, Хезболлу словно с цепи спустили по всей линии фронта: мы постоянно осуществляем высадки парашютистов для облегчения напряжения, но это удаётся с большим трудом. Правительство эвакуирует гражданское население, проживающее на расстоянии двадцати километров от границы, вглубь страны.
— Египет, — произнёс Авнер. — Там муха не должна пролететь без моего ведома.
— Знаю, командир. Мы постоянно нажим