— Возникли осложнения, генерал, — доложил в этот момент Мак-Бейн.
— Что случилось?
— Сопротивление сильнее, чем ожидалось: по меньшей мере трое человек, вооружённых миномётами и автоматическим оружием. Один из наших вертолётов сбит. Они окопались в здании фабрики компании «Подшипники Гувера».
— Проклятие, это усложняет ситуацию, — вырвалось у Хукера.
— И затягивает время, — добавил Блейк. — Неужели в файле Хуссейни нет никакой зацепки?
— Никакой... — с расстановкой проговорил Хукер, — кроме этого слова... «ослы», но ослы — они и есть ослы.
— Именно. Если только не...
— Если только что?
— Надо бы запросить у наших друзей в Москве, как звучит слово «осёл» по-русски или же не говорит ли им что-нибудь это слово. Может быть, оно что-то означает на военном жаргоне. — Блейк как будто излагал вслух свои мысли.
— Подождите-ка минутку, чёрт возьми. Мак-Бейн, свяжитесь с капитаном Орловым в Москве. Спросите у него, как произносится слово «осёл» по-русски и не напоминает ли оно ему что-то.
Мак-Бейн связался с российским коллегой, передал ему вопрос и чуть позже с нескрываемым изумлением на лице протяжно произнёс:
— О-с-ё-л... Облонский... система... с ёмкостным... лимитом. Система Облонского с ёмкостным лимитом... Попал! Спасибо, спасибо, капитан! — радостно выпалил он русскому офицеру, а затем обратился к своему начальнику: — Это оказалось аббревиатурой, генерал Хукер.
Мак-Бейн, не отключая наушники от связи с русским коллегой, связался по другой линии со спецподразделением:
— Говорит «Гамма Один», отвечайте, «Небесные Всадники».
— Приём, «Небесные Всадники», ситуация под контролем. Два диверсанта убиты, один сбежал. У нас один погибший и трое раненых. И бомба захвачена.
— Внимание, «Небесные Всадники», получен код блокирования запуска. Вы должны передать его другим подразделениям на задании в Лос-Анджелесе и Нью-Йорке. Внимание, будьте внимательны в высшей степени, передаю напрямую по инструкциям из Москвы, с которой держу связь на другой линии. Повторяю, «Небесные Всадники», малейшая ошибка может оказаться роковой. Не дайте скрыться третьему террористу: он может оказаться чрезвычайно опасным.
— Поэтому одна группа уже преследует его. Говорите, «Гамма Один», мы слушаем внимательно, — отозвался голос.
Через десять минут автомобиль прибыл по назначению, и, пока Мак-Бейн оставался в машине, чтобы передать инструкции, поступающие из Москвы, генерал Хукер и Блейк вышли и бегом направились к зданию, но тотчас же оказались под ураганным огнём. Вся местность была освещена как днём батареями фотоэлементов, но некоторые лампочки уже были выведены из строя выстрелами.
Офицер спецподразделения немедленно оттащил их в укрытие. Ненастье не выказывало никаких признаков прекращения: на площади перед фабрикой бушевал ветер и низвергались потоки ледяного дождя со снегом.
— Погода хуже некуда, генерал! — прокричал офицер, стараясь перекрыть шум непогоды и треск автоматных очередей.
— Где бомба? — спросил Хукер.
— Вон там, генерал, — ответил офицер, указывая на верхний этаж старой фабрики. — Третий террорист запёрся в кабине крана и держит нас под обстрелом.
Блейк прикрыл глаза руками, защищаясь от дождевых струй, бивших его по лицу, и устремил взгляд на высоченную конструкцию, что простирала вбок длинную стрелу, перемещающуюся в направлении беснующегося ветра.
Из кабины время от времени высовывался ствол пулемёта, поливавшего огнём позиции спецподразделения, которое немедленно осыпало выстрелами стальные стенки и выступы. Каждый залп заставлял всю конструкцию издавать нечто вроде мрачного трезвона и испускать каскад искорок, подобно вспышкам бешенства бури.
Внезапно вся гигантская конструкция начала вибрировать, медленно поворачиваясь вокруг своей оси.
— О Боже! — воскликнул Блейк. — Он поворачивает стрелу: если её установить поперёк ветра, то обрушится весь кран... на дорогу, полную автомашин. Капитан, отправьте человека наверх отключить двигатель, Бога ради!
Капитан сделал знак одному из своих людей, тот бросился вперёд под градом пуль к основанию крана и начал взбираться по металлической лестнице.
В этот момент дверь кабины крановщика открылась, и на решетчатой конструкции крана появился человек. Между тем стрела крана продолжала поворачиваться. Человек оказался молодым парнем с открытым лицом лет двадцати пяти, который с невероятной ловкостью двигался под свистящими пулями.
С минуту террорист смотрел вниз, казалось, что вот-вот он упадёт. Именно в этот момент за спиной Блейка раздался исступлённый вопль. Это был Хуссейни.
Он стоял под дождём и заходился в крике:
— Саид! Саид! — Затем бросился бежать посередине огромной площади к металлической конструкции. Хуссейни кричал, насколько у него хватало духу, по лицу его текли дождь и слёзы, он взывал к юноше, который продолжал продвигаться к крайней точке стрелы.
Блейк, в возбуждении, заорал в ухо Хукера, который поднял руку, чтобы прекратить огонь, и командир спецподразделения, в свою очередь, передал приказ своим людям.
Казалось, непогода тоже подчинилась этому распоряжению, и потоп немного ослабел, сила ветра на момент, казалось, упала. Голос Хуссейни зазвучал ещё громче:
— Саид! Саид! Ана валидука! Ана валидука!
— Что он говорит? — спросил Хукер.
Блейк изумлённо вытаращил глаза:
— Он говорит: «Саид, я твой отец! Я твой отец!»
Хукер посмотрел на промокшего до костей человека на середине площади и на юношу, продолжающего ползти к крайней оконечности стрелы. Длинная консоль, теперь почти полностью установившаяся поперёк направления ветра, сообщала всей конструкции опасные колебания.
— О... Боже мой... — пробормотал генерал.
Но в этот момент юноша поднялся на ноги, и следивший за ним в бинокль офицер воскликнул:
— Внимание! Он весь обвешан взрывчаткой! Стреляйте! Огонь, огонь!
Выстрел ранил террориста в ногу, и юноша покачнулся. Тогда Хуссейни внезапно повернулся, зажав в руке оружие.
— Остановитесь! — закричал он нечеловеческим голосом. — Не стреляйте! Остановитесь, или я открою огонь!
Офицер сделал знак своим людям, и в то время как Хуссейни готовился нажать на спусковой крючок, выстрел заставил его упасть на колени. Падая, он поднял глаза к небу и увидел, как его сын добрался до самого конца стрелы, выпрямился и нырнул в пустоту подобно ангелу смерти, вниз, к потоку автомобилей, который нёсся по расположенной внизу улице. Но как только он начал свой полёт, раздался оглушительный взрыв. Снайперы точно поразили цель в воздухе, и тело юноши взорвалось, разлетевшись на куски.
Его кровь вместе с дождём омыла лицо и плечи умирающего отца.
Блейк рванулся вперёд и понёсся через площадь к Хуссейни с криком:
— Омар! Омар!
Ручеёк крови окрасил в розовый цвет воду, вытекающую из-под его тела. Блейк обхватил угасающего друга руками — тот ещё дышал.
— Омар...
Хуссейни открыл глаза, затуманенные смертью, и прошептал:
— Ты был на Востоке... Ты видел... ты видел колонны Апамеи? Ты их видел?
— Да, — выдавил из себя Блейк с глазами, полными слёз. — Да, я их видел. Они были бледными на заре, как девственница, ожидающая супруга, и красными на закате, как огненные столбы, друг мой... — И он прижал умирающего к себе.
Кран стонал и скрипел под напором крепчающего ветра, но один из агентов взобрался наверх в кабину и отключил двигатель. Стрела, теперь неуправляемая, медленно повернулась в своём гнезде, пока не установилась неподвижно по ветру. Капитан специального подразделения подошёл к генералу Хукеру:
— Бомба обезврежена, генерал, и две другие тоже. Операция завершена.
— Спасибо, командир, — рявкнул Хукер. — Спасибо от имени всех. — Затем он пересёк площадь и подошёл к Блейку. Генерал положил ему руку на плечо и сказал: — Всё кончено, сынок. Пойдём, тебя отвезут в госпиталь. Кто-то должен заняться твоими руками, или ты их лишишься.
Блейк сел в автомобиль Хукера и попросил:
— Пожалуйста, отвезите меня к Саре.
Она спала под действием успокоительных лекарств, вся опутанная трубочками и с капельницей. Учёный решил обосноваться в зале ожидания, пока она не проснётся, и дежурный врач дал ему разрешение.
Помещение было пустым: у стен стояли диваны, а в углу выключенный телевизор. С одной стороны, у окна, находился столик с настольной лампой.
Блейк уселся, открыл сумку и принялся читать — первое человеческое создание за три тысячи двести лет — папирус Брестеда.
Появилась дежурная медсестра и предупредила его:
— Мистер Блейк, пациентка проснулась, если вы хотите повидать её. Но только на пару слов, прошу вас. Она всё ещё в тяжёлом состоянии.
Блейк закрыл сумку и последовал за ней.
На левое плечо Сары была наложена внушительного вида повязка, а на правой руке установлена капельница.
— Привет, сокровище, — проговорил он. — Ты всё-таки выкрутилась из этой переделки. Но действовала просто великолепно!
— Я не могу посмотреть на себя, — с трудом прошептала Сара, — но, клянусь, у тебя вид будет похуже моего.
— Денёк выдался горячий. Неплохо уже то, что я вообще имею какой-то вид.
Сара немного помолчала, откинув голову в сторону, затем вновь повернула лицо к нему и пристально посмотрела прямо в глаза.
— Мы остались единственными хранителями тайны Рас-Удаша, — промолвила она. — Возможно, для всех было бы лучше, если бы я сгинула там.
Блейк нежно погладил её лоб.
— В этом нет необходимости, — проговорил он. — Любовь моя, в этом нет никакой необходимости...
Гед Авнер надел свою старую полевую форму, портупею, вложил в кобуру «ремингтон» 9-го калибра и спустился в лифте в подвал, где его ожидала дюжина человек из спецподразделений на двух автомобилях, вооружённых с ног до головы, одетых в чёрное и с лицами, закрытыми подшлемниками. Их командир отрапортовал: