Мама ушла. Катя сомкнула глаза, на мгновенье забылась, но тут же услышала скрежет и хруст. Она вскочила и поняла, что это был сон. Опять попыталась заснуть, но в мире закрытых глаз появились любимые куклы. Чёрненькая хлопотливая Буся, заносчивая рыжая Долли, Настенька Красная Туфелька и толстая неопрятная фрекен Бок. Был тут и оловянный гномик Гримм, вечно совавший крашеный нос в любые дела, и дерзкий плюшевый попугай Додо, и обходительная кошечка Мурри.
«Они кричали, — думала Катя, — звали на помощь».
Долго она не могла уснуть и всё смотрела на звёзды, повисшие в чёрной раме окна.
Апрельские звёзды
А какие звёзды в апреле! Светлые, ясные, подрагивающие от каждого дуновения ночи. Они позванивают наподобие тонких сосудов, а некоторые напевают чуть слышно. Апрельские звёзды кротки и доверчивы. Если выбрать себе звезду, долго смотреть на неё, а потом поманить, она опустится на ветку ближнего дерева и покачается там чуть-чуть, сея вокруг тихий мерцающий свет. Но не подходите близко к звезде, не вздумайте трогать рукой. Апрельские звёзды хрупки, они могут рассыпаться от одного касания.
Кто-то шалит
Красный от гнева, ворвался старик Дубосеков в кабинет лейтенанта. Он тоже упомянул о звезде, но в смысле немножко другом. От крика его вздрогнул портрет на стене.
— Мы с неба звёзд не хватали! Но порядок был!
В следующее мгновение причина гнева его разъяснилась. Поздним вечером, когда Дубосеков вышел гулять флигель подвергся нападению. Исчезла голова восточного божества, а от коллекции свистулек осталось крошево. Ледогоров задумался. Выходит, прав Дубосеков. Кто-то шалит. Но кто? Дверь и окно во флигеле остались закрытыми, никаких следов взлома, как у Звонарёвых. Грабитель словно улетучился. Не исключено, конечно, что он подобрал ключи, замок был не хитрый. И тем не менее, чувствовался какой-то умысел и опытная рука.
На службу Ледогоров ходил в штатском. Тем не менее, он ощутил на плечах крохотный вес своих звёздочек, и вес этот слегка увеличился. Так бывает с молодыми следователями, когда им поручают первое дело и дело это оказывается не таким уж простым.
Катя и Аня
На уроке Катя безучастно смотрела в окно. Кольцова подсунула ей записку: «Мои придут поздно, пойдём в гости».
Аня Кольцова жила в той самой башне, которая гордо высилась против особняка. У башни строились вереницы машин, а за стеклом парадного красовалась не только пальма, но и вахтёрша.
— Скоро вас поломают, — трещала Кольцова, — жалко будет, если ты уедешь.
У Кольцовых было светло, просторно и далеко виднелся огромный город с ажуром мостов и пирамидами высотных зданий.
— Есть хочешь? — Кольцова открыла холодильник.
Катя есть отказалась и забралась с ногами в уютное кресло.
— Телек будем смотреть, — сказала Кольцова.
В дверь позвонили, отрывисто и беспокойно, Аня пошла открывать. Через мгновение она вернулась.
— Никого. Заметила, Кать, как только ты здесь, начинаются в дверь звонки. Я уверена, это Гуськов. Он ревнует.
— Как это? — не поняла Катя.
— Потому что дурак. Выслеживает и звонит. Живёт-то напротив.
Кольцова нажала кнопку, экран засветился, на нём обозначились серебристые летательные аппараты, и диктор заговорил:
— Недалёк тот час, когда, посылая призыв в космос, человек получит ответ от братьев по разуму, и наш земной шар посетит…
— У тебя куклы есть? — спросила Катя.
— Одна. Вообще-то я предпочитаю икебану.
— А это? — Катя приподнялась с кресла и показала рукой.
— Какая-то чушь. По-моему, Будда. Вчера сослуживцы отцу поднесли. Ох, эти подарки! Из рук в руки передают! Завтра мои к Котофеевым на рождение идут. Ручаюсь, передарят башку!
— Странно, — сказала Катя, — у нас такая была, да я разбила.
— И правильно! Противнейшая башка!
А диктор на экране всё говорил:
— Необъятна наша Вселенная, бессчётное множество планет кружится в мировом пространстве. И может быть, на одной…
Девочки его не слушали.
Те, кто слушали и смотрели
Зато слушал и смотрел на экран профессор Артабальд Поликанович Драгосмыслов. Рядом с ним в голубом халате стоял кандидат наук Звонарёв. Он тоже смотрел на экран. На дверях помещения, в котором они находились, красовалась табличка «Отдел кукаретных гущ».
— Про нас, про нас, — потирая руки, говорил профессор. — Как там на дампе, Илья?
— Голерцуем, — отвечал Звонарёв.
— Может, закраить на полквартона?
— Не втянет гужок.
Этот замысловатый разговор они вели в окружении ещё более замысловатых сооружений. Поражала воображение огромная зеркальная колонна, сиявшая в центре просторного зала. Профессор Драгосмыслов погладил колонну рукой, замысловато в ней отразился и мечтательно произнёс:
— Марцифальная вещь! Как подумаешь, Илюша, скамуфлюем на нитраже?
— Скамуфлюем, — уверенно ответил Катин отец.
В это время под потолком что-то пискнуло.
— Воробей! — воскликнул профессор. — Куда только не залетят! Надо изгнать, а то попадёт в гужок.
Воробей не воробей, но серая птичка порхала вокруг колонны.
— Вот скамуфлюем, снитруем, закраим на полквартона, это будет величайшее достижение кукаретных наук! — торжественно произнёс Драгосмыслов.
Пичужка пискнула, мазнула крылом, на груди её обозначились яркие крапины.
Я ему отомщу!
Кольцова отозвала Катю на перемене. Лицо её выражало негодование, зелёные глаза щурились.
— Ты знаешь, что учудил Гусёк? — спросила она, поджимая губы. — Кукле голову оторвал!
— Как! — изумлённо воскликнула Катя.
— Оторвал и разбил молотком. Такая вот икебана!
Катя приоткрыла рот.
— Вчера пошла вниз за почтой, дверь не закрыла. Возвращаюсь, а дома погром.
Катя ошарашено молчала.
— Это Гусёк. Его квартира напротив! — сумрачно твердила Кольцова.
— Но зачем молотком? — пролепетала Катя.
— Откуда я знаю? Бесится, вот и всё!
— Что будешь делать? — спросила Катя.
— Я ему отомщу!
— Мне кажется, это не он, — промямлила Катя и собралась рассказать про свою беду, но Кольцова оборвала:
— Защищаешь? Может, водиться с ним хочешь? Водись! А я ему отомщу! Я устрою ему икебану!
Кольцова повернулась и ушла.
События развиваются
Лейтенант Ледогоров кумекал у себя в кабинете. В серьёзном учреждении, где он служил, на стенке висел совершенно несерьёзный плакат — КУМЕКАЙ! И все с удовольствием кумекали.
«Так что мы имеем?» — размышлял! Ледогоров. Ничего, кроме побитых игрушек и подозрения на крыс. На полку к старику Дубосекову крыса забраться уж никак не могла. Не под силу ей было и раскусить оловянного гномика. Но кто же тогда? Каким инструментом пользуется «шалун»? Мелкие, но загадочные происшествия.
Тем временем происшествия, хоть и мелкие, продолжали копиться. В кабинет вошёл капитан Карнаух.
— Дуй в Малый Матвеевский, — устало сказал он. — Снова игрушки, на этот раз непростые.
В квартире Котофеевых следователя приняли вежливо, но не слишком душевно. Сам Котофеев, внушительный дядя в цветастом халате, был, вероятно, большой человек. С Ледогоровым он говорил сурово:
— Мой сын собирает машины. Многое я привёз из поездок. Всё это варварски уничтожено.
Да, в детской было такое же крошево, как у Звонарёвых и Дубосекова, только крошево дорогое, металлическое. Сиротливо поблёскивал уцелевший капот с иностранной надписью. Тут уж не клещи рисовались в воображении, а какая-то адская мясорубка.
— И всё это в мой день рождения! — возмущённо сказал Котофеев.
— Кто-нибудь слышал скрежет, шум? — спросил Ледогоров.
— Сын в отъезде, а это комната сына, — отчеканил Котофеев.
— Балкон закрывается?
Ответ был снова краток и твёрд:
— Не имеем привычки, девятый этаж.
Ледогоров внимательно осмотрел комнату, балкон. Та же картина — никаких следов. Взгляд его задержался на чём-то блеснувшем в углу. Ледогоров подошёл ближе. Прямо на полу, рядом с дорогим вазоном, примостился всё тот же восточный божок. Точь-в-точь такой, как у Дубосекова.
— Откуда у вас эта древность? — спросил Ледогоров.
— Древностью интересуетесь? — язвительно сказал Котофеев. — Это не древность, — изделие отечественных мастеров.
Резко зазвонил телефон. Хозяин направился в коридор. Ледогоров присел перед статуэткой. Да, странное, странное совпадение. Та же хитрая улыбочка, синеватые губы. Уж не дубосековский ли это божок? Котофеев снова появился в дверях.
— Это вас, — произнёс он сухо.
— Меня? — удивился Ледогоров.
Он вышел в коридор и взял трубку.
Звонил капитан Карнаух:
— Немедленно возвращайся. Ты мне нужен.
— Но я не закончил, — возразил Ледогоров.
— Потом, потом. Ноги в руки и бегом.
Ледогоров положил трубку.
— К сожалению, я должен идти. Хотелось бы побеседовать с вами ещё разок.
— Нет свободного времени! — отрезал Котофеев, запахнул цветастый халат и грохнул дверью с медной табличкой — «Котофеев».
Новая странность
Взяв ноги в руки, лейтенант Ледогоров словно по воздуху промчал весь бульвар и через неполных десять минут, слегка запыхавшись, стоял перед капитаном.
Склонив голову над бумагами, капитан Карнаух делал вид, что не замечает расторопного подчинённого. Ледогоров покашлял. Капитан, вероятно, кумекал, а это нечто сродни глубоководному погружению. Ничего не слышишь, ничего не видишь. Ледогоров кашлянул ещё раз и так громко, что на пол рухнула кренившаяся со стола папка. Капитан Карнаух поднял затуманенный взор:
— Чего тебе?
— Как приказали, — ответил лейтенант Ледогоров. — Ноги в руки.
— А, это хорошо, — промычал капитан и снова углубился в созерцание бумаг.
Так продолжалось ещё некоторое время.
— Между прочим, я успел бы закончить разговор, — обиженно произнёс Ледогоров.