– Я просто свет увидела с ее появлением. Столько времени освободилось, даже не верится. И уже начала подумывать, как приступать к диссертации…
Антон с интересом глянул на мать:
– А что, Аля всю домработу на себя взяла? Не много ли?..
– Она станет помогать маме в свободное время. А его будет не так уж много, – приземлил замечтавшегося сына отец. – Твои обязанности по дому, равно как и мои, останутся при нас. Времена домработниц давно миновали, мой друг. А Але нужно учиться. Да, кстати! Аля!
Золушка, как в кино, словно бы воплотилась из воздуха прямо на пороге кухни. Шагов ее никто не слышал.
– Тебе можно поступить на вечернее отделение педагогического института. Нет, кажется, теперь это университет. На отделение, где готовят преподавателей физики и астрономии. Экзамены через две недели, завтра поезжай, возьми программу, расписание и начинай готовиться. Ты написала матери, чтобы прислала документы?
– Спасибо. Да, написала.
– Но ведь для вечернего отделения, кажется, нужна справка с места работы? – слегка обеспокоилась Нина Филипповна.
– Ерунда! – отмахнулся мэтр. – Я таких справок могу достать хоть сотню. Главное, не засыпаться на экзаменах. Правильно, Аля?
– Конечно. Вы не волнуйтесь, Нина Филипповна, на работу я уже почти устроилась. Вот получу из дома документы…
– Куда устроилась?! – хором изумились Бережко. Все трое.
– На почту. Утром газеты разносить. К девяти утра уже свободна, и платят целых четыре тысячи.
– Партизанка Иванова забыла дома автомат! – не удержался Антон.
И смутился. Не свойственную ему эмоцию вызвали отнюдь не скорбно-укоряющие взгляды родителей, а полное отсутствие всякой реакции со стороны Али. Она пропустила его реплику мимо ушей без какой-либо нарочитости. Ждала реакции своих «крестных», а его мнение, по-видимому, было просто безразлично.
Как ни странно, они восприняли это известие спокойно. По-видимому, определенное мнение о ее характере уже сложилось. Наверное, любые возражения в этой ситуации были бы бессмысленны. Только Нина Филипповна, свято блюдя свою репутацию «трезвого человека», заметила:
– Не вздумай вкладывать эти деньги в «общий котел». Иначе я начну платить тебе за каждый твой чих в этом доме. Твоя зарплата – это «на булавки»…
– На булавки? – переспросила Аля, и Антон понял, что кое-чего эта девица не понимает. А воображает о себе!
– На булавки, дорогая моя, – весело вмешался он, – это старорежимное выражение. Перевожу на наш, расхожий: тачки, выпивку, курево, мейк-ап.
– Не курю, не пью, остальное – непонятно, – равнодушно уронила Аля.
– Поступишь в институт – поймешь. И закуришь. У нас все телки смолят нехило. Опять непонятно? Ладно, могу и литературно. Половина красивых девушек в Москве еще и поддает. Лично я предпочитаю другую половину… Понятно?
– Вполне. Цитата из Оскара Уайльда, пьеса «Идеальный муж», – как бы про себя, почти шепотом отметила Аля к вящему удовольствию Бережко-старших.
Антон собирался сказать еще что-то «отпадное», но в этот момент Аля взглянула ему прямо в глаза…
В принципе он относился к девушкам ничуть не более легкомысленно, чем большинство его сверстников. Но и не менее. Бывали у него мимолетные увлечения, бывали довольно прочные привязанности. Пятый курс! (Сам-то он полагал, что в жизни уже изведал все, и если вовремя об этом вспоминал, то поддерживал репутацию пресыщенного человека).
И вот оказалось, что ничего-то он не пережил. А только начал жить и хоть что-то чувствовать после того, как на него взглянула обыкновенная девчонка. Кой черт взглянула! «И загадочных, древних ликов на меня посмотрели очи…»
Эта откуда-то пришедшая в голову строчка и еще какие-то обрывки полузабытых за ненадобностью стихов крутились у него в голове. А он стоял и не мог отвести глаз… Со стороны выглядело странновато, но родители его не слишком удивились. Знали склонность сыночка к некоей театральности, даже фиглярству, если уж честно оценивать родное дитя.
– Тебе нехорошо, Тоша? – для проформы поинтересовалась Нина Филипповна. – Ты как-то странно притих…
– Я не ранен, мой генерал, я убит, – пробормотал он, адресуясь не столько к родимой матушке, сколько к фее.
И тут же перепугался. Совсем спятил, нормально говорить разучился, стихи какие-то вспомнил! Сейчас она начнет «светский разговор», на фиг ему надо! Но она просто повернулась и ушла. Будто не слышала. А может, действительно не слышала – поди, разбери ее!
– Жалко, что ее зовут Аля, – заметил Антон уже позже, в гостиной, куда зашел пожелать своим спокойной ночи. – Как ее полностью-то? Алина? Алевтина?
– Аэлита, – абсолютно серьезно ответила ему мать. – Трудно найти что-нибудь менее подходящее, правда?
– Это почему? – искренне изумился сын. Он плохо помнил одноименное произведение Алексея Толстого, но что-то там о глазах марсианской принцессы было. – По-моему, хай-фай…
– Да? Ну, может, я чего недопонимаю. Ей бы подошло что-то русское, основательное. Елизавета, например. Да хоть Татьяна. Кстати, одну-единственную вещь я в Але не понимаю. Даже побаиваюсь, что ли… Она еще ни разу не посмотрела мне в глаза. Точно знаю, что в глаза собеседникам избегают смотреть люди, у которых с головой не все в порядке. Хотя она, скорее всего, не виновата. Трудное детство, выпивки отца, потом его нелепая гибель…
– Ты знакома с ее родителями, ма? – задал вполне уместный вопрос Антон.
– Ни разу в жизни не видела. Более того, не подозревала об их существовании. А тут – как снег на голову. Но могло быть и хуже. Она на редкость тактична да и не очень, по-моему, жаждет частого общения с близкой родней.
– Как она тебя нашла?
– Твой папа достаточно известен, чуда в этом никакого нет. Ну, все, сын, спокойной ночи. Или садись, смотри с нами про любовь.
– Нетушки! Предпочитаю практику теории. Правильно, папа? – тонкое ехидство было в этой фразе, а не сыновняя почтительность.
– Спроси у мамы, сынок. Она у нас женщина трезвая, все понимает, все видит, все знает.
– А если чего-то и не видит, то это только к лучшему, – добавил Антон.
– Например? – с вызовом спросила Нина Филипповна.
– Жизнь покажет и поправит, – ответил сын. Как ни странно, он окажется прав. Хотя и не во всем, не во всем…
Глава четвертаяДела семейные
Нина Филипповна недолго размышляла о странной фразе, вырвавшейся у мужа и сына. Мужчины, как известно, существа увлекающиеся, склонные выдавать желаемое за действительное и норовящие видеть прекрасных незнакомок там, где их быть не может. Ну и пусть помечтают.
Другое заботило ее. Аля-Аэлита, похоже, прижилась в доме Бережко. Во всяком случае разговоров о переезде в общежитие не возникало. И, положа руку на сердце, такой расклад более чем устраивал Нину Филипповну, всю жизнь тихо ненавидевшую «святые домашние обязанности». А они постепенно переходили к Але – Нине Филипповне оставалось лишь общее руководство.
Но это, так сказать, дела семейные. А помимо узкого круга, существовал еще другой, куда более широкий. Круг знакомых, друзей, коллег, подруг Нины Филипповны, приятелей Игоря Александровича и компании Антона. Дом Бережко был исключительно гостеприимным, гости призывались или являлись экспромтом несколько раз в неделю.
С приготовлением импровизированного или тщательно обдуманного стола теперь проблем не возникало. Але достаточно было прочесть рецепт – и блюдо через какое-то время являлось, удовлетворяя не только вкусовыми качествами, но и внешним видом. Поначалу это было объявлено чудом, над чем сама Аэлита откровенно потешалась:
– Какое же это чудо? Прочитал – приготовил, было бы из чего.
– Как у тебя все просто, Аля! Еще и умение нужно.
– Зачем? До приезда сюда я стиральную машину только по телевизору видела. А прочитала инструкцию – и все, стираю.
В конце концов Нина Филипповна махнула рукой. Может, талант у человека к домашнему хозяйству. Сама она в принципе тоже умела неплохо стряпать, но конечный выход продукции никак не компенсировал ни физических, ни даже моральных затрат на этот процесс. Каждому – свое.
Зато приглашенные теперь неизменно, прежде чем сесть за стол, ахали и делали хозяйке дома комплименты. Она же, скромничая, указывала на Алю:
– Вот кто старался. Я – так, на подхвате.
– Боже мой, кто же научил вас так готовить?! – восклицала какая-нибудь наиболее экспансивная гостья.
– Бабушка, – отвечала Аля всегда одно и то же.
– Ну, конечно, семейная черта Шуваловых, – подводили итог гости, помня, что Аля – родственница Нины Филипповны. – Кровь, знаете ли, великая сила, даже в мелочах проявляется.
А поскольку на протяжении вечера Алю не было ни слышно, ни видно, то гости приходили к выводу: Нине Филипповне решительно во всем и всегда везет. Даже провинциальная родственница оказалась кладом.
Впрочем, вскоре выяснилось, что далеко не все настроены столь доброжелательно. Откровенно высказалась давняя и ближайшая подруга Нины Филипповны:
– Нина, я тебя не понимаю. Ты, женщина со вкусом, терпишь у себя в доме какое-то бесполое существо, да еще одетое, как огородное пугало. Родственники не должны компрометировать, иначе от них просто избавляются.
– Но ведь я же не…
– Понимаю, что ты не можешь бросить на произвол судьбы эту несчастную. Благое дело, на небесах зачтется, да и помощь по дому в нашем с тобой возрасте никогда не помешает… особенно бесплатно. Но ты хотя бы приведи племянницу, или кто она там тебе, в пристойный вид. Да и Антону такая кузина, извини, украшением не служит.
– Вот как раз Антон… – начала было Нина Филипповна, но фразу оставила незаконченной. По целому ряду причин.
Упомянув об Антоне, приятельница попала в одну из немногих болезненных точек. Было похоже, что тот свою новоявленную кузину просто терпел, не более того. То, что мать в несколько раз меньше занимается хозяйством, а отец при этом не лишается ни грамма драгоценного комфорта, отпрыску их, по его собственному выражению, было «по фигу». Вкусно и много поесть, конечно, приятно, но кто сказал, что при этом кухарку нужно воспринимать как родного и равного тебе человека?