– Да тут тысячи этих бумажек! – Войтович взъерошил рыжий чуб. – Сколько же надо ковыряться!
– Быстро надо, потому вас трое. Сыскная работа не только в погонях и засадах заключается. Вот эта бумажка – та же погоня, и нам она нужна, чтобы прижучить преступника. Так что садитесь и разбирайте, а меня и майора не тревожить, пока не найдете искомую бумагу. И не болтать, сидите тихо и ищите, если кто спросит, что вы делаете, – всех отсылайте с вопросами ко мне. И как только найдете, сразу звоните мне или майору, ясно?
– Ясно… А если ее там нет? Бумажки этой, в смысле. – Таращанский кивнул подбородком в сторону коробок. – Лет-то немало прошло, вы же сами говорите.
– Мы должны это знать точно, есть она там или нет. Но лучше, чтоб была. – Семенов достал из сейфа коробку с печеньем и банку с кофе. – Вот, кофе себе заваривайте и работайте.
Семенов ушел, а стажеры уныло воззрились на коробки.
– Ладно. – Таращанский открыл крышку верхней коробки. – Вовка, завари кофе, и каждый возьмем по коробке. Тут на самом деле всего по три коробки на нос, просмотрим быстро.
– Любишь ты командовать, Димка. – Марусич нахмурился. – Чуть что – сразу Вовка…
– Я и сам могу кофе сварить, но у тебя лучше получается.
Марусич, хмыкнув, взял кофейник и вышел.
– Чистой воды манипуляция. – Рыжий Войтович хихикнул. – Что происходит, как ты думаешь?
– Не знаю. – Таращанский сел на пол и принялся одну за другой доставать старые накладные. – Дай-ка, я себе перепишу вводные…
Вернулся Марусич с кофейником, закипела вода, и работа тоже закипела. Бумажки ложились аккуратными стопками, и вскоре половина бумаг была разобрана, кофе выпит, а печенье съедено.
– Что-то нет пока. – Войтович потянулся за печеньем. – Пыльное все, ужас.
– Тогда все на бумажных носителях делали. – Марусич зевнул. – Но, конечно, очень пыльно.
Дверь открылась, и возникла Василиса. От неожиданности все трое вздрогнули, но через секунду уже заинтересованно смотрели на Василису.
– Ты чего здесь? И как ты вошла без пропуска?
– Начальство где? – Василиса чихнула и поморщилась. – Пылища какая. А без пропуска я вошла очень просто: дежурный меня знает, и я сказала, что иду в этот кабинет. Он больше на мои сиськи пялился, чем думал о правилах. Начальство где, спрашиваю?
– Майор Васильев и капитан Семенов у генерала, работают над делом, – ответил Войтович, пожирая Василису глазами. – А что?
– Дело есть.
– Так позвони генералу, они там. – Войтович наблюдал, как Василиса оседлала стул. – Что-то там срочное, я думаю, а нас вот озадачили, ночью вызвали.
– Жорка, что сказал капитан? Не болтать. – Таращанский возмущенно фыркнул. – А ты что хотела-то?
– Так вы не знаете ничего? – Василиса покачала головой. – Хороши помощники! Тина пропала – ушла, и с концами, трубу оставила, и где она может быть, никто не знает. Я позвонила Марковичу – это один наш таксист, вроде как старший у нас, он по рации вызвал всех – по цепочке, и один из наших говорит: так я отвозил похожую барышню по такому-то адресу! Буквально полчаса назад высадил! И адрес сказал. Ну а я же сейчас без машины и потому позаимствовала машину Дианы… Это жена генерала.
– Позаимствовала? – Таращанский прищурился. – А она об этом знает?
– Пока нет. – Василиса даже не смутилась. – Но я подумала: надо кому-то сообщить. А поскольку мой телефон вчера приказал долго жить, вот я и приехала прямиком сюда, потому что ничьих телефонов у меня нет, а наизусть я помню только телефон диспетчера – вот, трубу Тины прихватила и набрала диспетчера, а она мне дала телефон Марковича, сложности какие, ужас! И надо бы проверить, но ехать к самому генералу неудобно как-то, он там делом занят, значит, а может, мой коллега ошибся, и отрывать занятых людей от расследования глупо, но я считаю, надо по адресу съездить. Но раз никого нет, то я съезжу на тот адрес сама.
– Что значит, никого нет? – Таращанский поднялся с пола и отряхнул штаны. – А мы?
– А что – вы? – Василиса скептически прищурилась. – Надо позвонить майору Васильеву или капитану. Дайте мне чей-то номер.
– Капитан велел звонить, только если мы найдем одну бумажку, а иначе не отрывать его от работы. – Таращанский кивнул рыжему. – Едем, Жора. А ты, Вовка, оставайся тут и держи оборону. Осталось всего две коробки, просмотришь их сам, и если найдешь раньше, чем мы вернемся, сразу доложишься капитану, нас не дожидаясь.
– А вы…
– А мы съездим с Василисой по тому адресу – может, обнаружим гражданку. – Таращанский похлопал приятеля по плечу. – Вовка, ты из нас самый внимательный, когда дело касается написанного текста, не раз ведь обставлял нас на занятиях. Работу прерывать нельзя, но осталось не так много, ты справишься один, а мы не можем отпустить гражданское лицо совершать какие-либо действия, не согласованные со следственной группой.
– Ладно. – Марусич вздохнул. – Умеешь ты убеждать, но, сдается мне, на этот раз ты прав. Езжайте, а я тут сам уже.
Василиса почти бежала по коридору. Когда Диана разбудила ее и они поняли, что Тина исчезла, Василиса не находила себе места. И как только Диана ушла к себе в комнату, она оделась, схватила с полки ключи от машины Дианы и выскользнула из квартиры. Телефон, который она уронила накануне, был безнадежно испорчен, новый она купить не успела, а в телефоне Тины не так много номеров, и почти все заграничные.
Зато теперь там есть телефон Марковича.
– А какой адрес-то? – Таращанский с завистью наблюдал, как лихо Василиса вела машину. Сам он вождение недавно провалил и собирался пересдавать. – Куда едем, ты хоть знаешь, где это?
– Я вообще-то в такси работаю, если ты не забыл. Лучше всех город знают таксисты и риелторы. – Василисе очень хотелось щелкнуть парня по носу, чтоб не строил из себя опытного сыщика. – Это улица Юности, дом тоже знаю, где. Так что вы оба в принципе и не нужны – разве что так, для порядка. А вы и рады были слинять от пыльных коробок с бумажками.
– Вовка, может, и блюет от вида кишок и крови, но ему равных нет, когда он ковыряется в документах. – Рыжий вздохнул. – Глаза что твой рентген. Он без нас скорее справится даже, потому что мы его болтовней отвлекали.
– Да, каждый в чем-то своем силен. – Таращанский проглотил зеленую завистливую лягушку, когда Василиса лихо вошла в поворот. – Вот ты хорошо водить умеешь, а я вождение завалил. Зато я стреляю хорошо, а Жора вот завалил стрельбы. А еще я умею смотреть на улики и видеть, а Жора умеет разговорить любого, самого неразговорчивого человека.
– Да? – Василиса фыркнула. – Что-то я не заметила.
– Это он тебя стесняется. – Таращанский засмеялся. – Потому что ты ему нравишься.
– Димка, я тебе сейчас…
– Потом. – Василиса притормозила и припарковалась у обочины. – Вон тот дом, я прямо перед ним парковаться не стала, мало ли…
Они вышли из машины и направились к дому, который виднелся за большим каменным забором. Василиса вдруг подумала, что дом запросто могли продать, и там живут другие люди, и если это так, а Тина заявилась туда…
Но калитка была открыта.
– Генерал, я не знаю, кто вам рассказал всю эту чушь!
Старший Леонтьев вальяжно расположился в кресле напротив стола генерала. Им с Бережным и раньше приходилось встречаться, но Леонтьеву все время удавалось выкрутиться – хорошие адвокаты, большие деньги, связи. И сейчас Леонтьев был уверен, что тоже выкрутится, но Бережной решил его дожать во что бы то ни стало.
– Семен Тобольцев был вашим сыном, я могу это доказать. – Бережной спокойно смотрел на Леонтьева. – Но сейчас меня интересуют две вещи: кто убил моего патологоанатома в морге и напал на подполковника Реутова и кто совершил двойное убийство в доме на Веснина.
– Ну, откуда же я могу это знать? – Леонтьев тонко улыбнулся и широко развел руками. – Генерал, не надо делать из меня вселенское зло, я совершенно не причастен к убийствам, и…
– Убили вашего сына. То, что он ваш сын, мы докажем, – труп исчез, но мы успели взять пробы всех биологических жидкостей, и анализ ДНК докажет степень вашего родства, маркеры не лгут, – проговорил Бережной устало. – Так что не будем оскорблять друг друга ложью, карты на стол. Убили вашего сына – пусть внебрачного, но вы знали, что он ваш сын. Именно потому вы порекомендовали его Штерну, с дальним прицелом, возможно. Не удалось заполучить фирму Штерна, женив на Тине Михаила, так вы второго своего отпрыска пристроили. И я хочу знать, кто убил его и вашу невестку, и…
– Да не знаю я! – Леонтьев наконец вышел из себя, на что и рассчитывал Бережной. – Ладно, я признаю, Сергей был моим сыном, хотя я не питал к нему особых отцовских чувств. После гибели брата и Жанны в той аварии я заподозрил, что это было убийство, а потому проплатил заключение экспертизы о том, что найдены останки троих, а не двоих, – там очень мало осталось от тел, так что никто не возражал, а сам отослал Сергея за границу, выправив ему новые документы. А там он окончил колледж и уехал работать в Китай.
– В Китай? Почему – в Китай?
– Для энергичного парня Китай – это отличная школа менеджмента. Он завязался с интернет-торговлей, я вложил деньги, все у него получалось. Конечно, он не знал, что я его отец. Видите ли, генерал, я всегда придерживался того мнения, что не от каждой женщины нужно иметь детей. Спать можно с любой, которая понравится, но вот создание семьи и потомство – дело другое. И брать в жены прирожденную шлюху не нужно, я это и брату говорил, когда он на Жанке женился – господи, женился на девке, на которой пробы негде ставить было! А потом Миша женился на Милке, того же поля ягоде. Нельзя жениться на шлюхах, нельзя иметь от них детей.
– Мне Михаил показался хорошим, порядочным человеком. – Бережной решил ослабить давление. – Мы тут много с ним говорили.
– Он такой и есть. – Леонтьев кивнул. – Мы не всегда понимаем друг друга… Да мы, черт меня побери, никогда не понимает друг друга! Но Миша именно что хороший, порядочный парень, весь в свою мать, царствие ей небесное, два года как похоронил. Да, она не была первой красавицей и не была великосветской дамой – просто хорошая девчонка, которую я знал много лет. И я не соблюдал ей верность, конечно же, и она это знала – и прощала, но я ценил в ней те черты, которых никогда не было у меня: она была мне верной женой, создала дом, в который я всегда возвращался, и я никогда не слышал от нее жалоб или упреков. Она родила и воспитала мне отличного сына, который живет нормальную жизнь, не всегда мне понятную, но это не показатель. Чего мне еще желать? Мне семьдесят лет, я свою жизнь прожил как хотел. Единственное, на что я надеюсь, – теперь у Мишки хватит ума не жениться на шалаве.