— И это все? Ну что ж, пусть они там сами смотрят.
Агнес, правда, не поняла, что он имеет в виду, но заподозрила, что это отнюдь не комплимент. Поездка на электрическом трамвае мимо громадных серых домов, вслед за непривычными автомобилями с большими колесами ошеломила Агнес. Она всю дорогу стояла одна на площадке со своим чемоданом, Брамбергер же уселся внутри вагона. Им пришлось несколько раз пересаживаться, Агнес в панике волокла свой багаж по улицам, это очень веселило Брамбергера. Потом появилась зелень, сады вокруг домов, наконец они прибыли на место и от больших ворот прошли по длинной дорожке к желтому дому. Поднялись вверх по лестнице, Брамбергер позвонил у двери, у Агнес к тому времени уже наворачивались слезы на глаза. Женщина, открывшая дверь, была, в сущности, молодой девушкой, ненамного старше самой Агнес. Брамбергер сказал презрительным тоном: «Вот она». Однако женщина весело улыбнулась и заметила: «Она действительно еще ребенок». Потом протянула руки навстречу Агнес, обняла ее, прижала к себе, к своему чудесному летнему платью в цветах, приговаривая: «Не бойся, тебе будет хорошо у меня».
Это была первая встреча Агнес с Кларой Вассарей.
Клара и ее муж всего несколько дней назад возвратились из свадебного путешествия. Клара еще ничего не разбирала, везде что-нибудь лежало или стояло. Агнес беспомощно оглядывалась по сторонам, не представляя себе, куда разместить все эти вещи, и робко спрашивала об этом Клару.
— Я, так же как и ты, не имею об этом ни малейшего представления, — беспечно отвечала Клара, — я ведь тоже живу здесь всего несколько дней.
Придя поздно вечером домой, Виктор Вассарей мимоходом заглянул на кухню, где Агнес, почти не дыша от усердия, мыла хрупкие тарелки. Глаза Клариного мужа без особого интереса скользнули по ее маленькой фигурке. Пробормотав «Добрый день», он тут же отвернулся. Слов, сказанных за дверью жене, Агнес не разобрала, но тон, которым они были произнесены, напоминал тон привратника Алоиза Брамбергера. Тем не менее Агнес надеялась, что ей удастся завоевать расположение и благосклонность мужа Клары, и готова была сделать для этого все от нее зависящее. Получилось иначе, но не по ее вине.
Агнес быстро привыкла к своим обязанностям и повседневному рабочему ритму. Утром, полседьмого, она варила в карлсбадской кофеварке кофе, который господин директор имел обыкновение пить в полвосьмого. Чтобы кофе был требуемого качества, он должен был по каплям просачиваться сквозь фильтр, на это уходило много времени. Агнес бегала за молоком и газетой, свежую выпечку приносил булочник и в холщовом мешочке клал перед входной дверью. Поначалу Виктор Вассарей был очень недоволен тем, как Агнес накрывала на стол. Клара давала ей весьма неопределенные указания. «Он наверняка сам скажет тебе, чего он хочет», — говорила она. Каждый день Агнес ждала за дверью столовой, когда с раздражением произнесут ее имя. Тогда она входила и, стоя перед Виктором, смотрела, как тот, высоко подняв брови, перекладывал ложку, резко разворачивал криво сложенную салфетку, переставлял сахарницу справа налево. «Пожалуйста, запомни же, наконец, это не так уж трудно», — говорил он, не глядя на нее. Агнес дрожащими руками наливала ему кофе и застывала на месте, пока ее не настигал из-за газетной завесы его холодный взгляд, его холодное: «Спасибо, ты мне больше не нужна».
Однажды, когда Агнес стояла так и ждала, она прочитала на обратной стороне газеты слова, набранные жирными черными буквами: «Шесть человек отравились светильным газом. Родители совершили самоубийство вместе с четырьмя детьми. Причины этой ужасной смерти — безработица и безысходная нужда».
Для Агнес это было непонятно. Мать всегда утверждала, что туго приходится только деревенским, тем, у кого практически ничего нет, кому приходится наниматься поденщиками к крестьянам. У людей в большом городе даже желания такого не возникает — работать, когда же они все-таки делают это, то сразу же тратят полученные деньги. «Не может быть, чтобы мать была права, — думала Агнес, — ведь любой выбрал бы скорее работу, чем смерть».
— Пожалуйста, никогда больше так не делай, — сказал Виктор Вассарей, заметив, что глаза Агнес прикованы к напечатанным строчкам. — Читать то, что читают другие, невоспитанно, невежливо. — Перевернув газету, он сразу же догадался, что привлекло к себе внимание девушки. — Впрочем, может быть, это и неплохо, если ты узнаешь, что происходит вокруг. Возможно, тогда ты сумеешь оценить, что значит — иметь работу.
Это была самая длинная речь Виктора Вассарея, обращенная к Агнес в первые дни. Ему не нужно было внушать девушке, что ей следует ценить свое рабочее место. Агнес была счастлива, что у нее есть своя маленькая комнатка с собственным шкафом, с собственным столом и стулом, с собственным тазиком для мытья и стаканом, воду из которого использовали для неизвестного ей до сих пор процесса чистки зубов. Имелась и печка на зиму, Агнес не придется мерзнуть, как дома. И окошко закрывалось плотно, так что снег не будет ложиться ледяными комками на изношенное одеяло, такого больше не случится. Раз в году она будет получать новую одежду, сказала Клара и тут же положила в ее комнату несколько вещей, которые самой Кларе были больше не нужны. Все было замечательно, гораздо лучше, чем можно было ожидать. Понимая это, Агнес не могла не чувствовать благодарности. Но о том, что нищета заставляет родителей убивать себя и своих детей, дома ей никогда не рассказывали. В городе такое могло происходить, и это наполняло ее гнетущим страхом.
Лишь после того как за Виктором Вассареем заезжал шофер его компаньона, для Агнес начиналось приятное время. Тихо, чтобы не разбудить Клару, она наводила порядок в доме. Сначала неумело, а потом все проворнее и увереннее скользила она по паркету, щетка под правой, а половая тряпка под левой ногой, убирала ковры и стирала пыль, а когда заспанная Клара появлялась из спальни, Агнес, уже закончив уборку, снова суетилась на кухне.
— Оставь, — говорила Клара в таких случаях. — Для меня не нужно готовить. Это тебе нужно есть, ты же еще растешь.
Клара ни словом не упрекнула Агнес, когда ее первые попытки в области кулинарии потерпели фиаско. Она отказывалась есть одна в столовой, это казалось ей просто-напросто скучным. Усевшись с Агнес за кухонный стол, она требовала, чтобы девушка ела вместе с ней, расспрашивала ее о жизни дома, о родителях и братьях. Сама Клара рассказывала, что девочкой ей жилось не слишком счастливо у добродушных, но ограниченных родственников.
— Ты, Агнес, жила в нищете, в неприкрытой нищете, о которой знал каждый. У нас в доме царила бедность, в ней не хотели признаваться и все же не могли ее скрыть. Уверяю тебя, Агнес, тебе было лучше. Ты этого не понимаешь? Ну и ладно, сейчас мне живется хорошо, невероятно хорошо, у меня умнейший, красивейший и добрейший муж на свете. И тебе теперь тоже хорошо живется, ведь так?
Агнес серьезно кивала. Ночью ей часто хотелось домой и снились луговой клевер, поля с пшеницей, иногда казалось, что рядом по-прежнему хлев и она слышит дыхание животных. Днем, возле Клары, родина с ее пейзажами и людьми отдалялась, Агнес хотелось только одного: делать все так, чтобы ей позволили остаться здесь. Она беспрекословно соглашалась со всем, что говорила Клара. Конечно же, у Клары красивейший и умнейший муж на свете. Единственное сомнение вызывало у Агнес то, что он еще и добрейший, хотя она сама не знала почему.
Агнес работала уже примерно две недели, когда Клара как-то вечером позвала ее в гостиную. Она только что вернулась из города с небольшим пакетом из плотной коричневой бумаги под мышкой и тут же выложила на стол его содержимое.
— Посмотри-ка, Агнес, — воскликнула Клара. — Это фотографии нашего свадебного путешествия. Поверишь ли, Агнес, снимки делала я сама. Мой муж подарил мне фотоаппарат, обращаться с ним не так уж просто. Но как-то я все же справилась.
Агнес подошла поближе.
— Нет, присядь рядом со мной, я тебе все объясню.
Агнес еще никогда не садилась в гостиной. Гостиная существовала не для нее. Нерешительно она выполнила желание Клары.
— Агнес, ты уже слышала что-нибудь о Венеции? Еще нет? Это город в море, дома построены на сваях, у самых домов течет вода. Там нет улиц, понимаешь, только каналы. Почти все дома — это дворцы. В свадебное путешествие просто нельзя не поехать в Венецию. Мы с мужем прекрасно провели там время. Правда, Агнес, когда ты влюблена и находишься в Венеции, — это просто сказка. Ты этого еще не понимаешь. Но по фотографиям ты можешь судить, как прекрасна Венеция.
Клара разложила снимки в ряд. Потом, поглядев на них внимательно, расположила по-другому.
— Давай начнем по порядку, — сказала она, — ведь они раз от раза все лучше. Смотри, вот мое первое фото. Площадь святого Марка во время дождя, немного нечетко, но все же можно узнать. А здесь Кампаниле, это такая отдельно расположенная башня. Цоколь не получился, а так все на месте и верх не обрезан. Мой муж с голубями. Сначала он не хотел сниматься, мне пришлось его долго уговаривать. Верно ведь похож? Вечно этот скептический взгляд, без которого его просто невозможно представить. А здесь, смотри-ка: четыре тетрарха с церкви святого Марка, это короли, жившие в незапамятные времена, они мне особенно нравятся, всякий раз, проходя мимо, я просто не могла не потрогать их рукой. На этой фотографии — Лидо, это пляж, до него можно добраться только на пароходе. Здесь в больших дорогих отелях живет множество важных господ. Все эти светлые точки — купающиеся люди.
Однажды вечером мы отправились танцевать, на Лидо, под открытым небом, при свете цветных фонариков. Хотя мой муж и не любит танцевать, но я думаю, ему это доставило удовольствие.
Агнес примостилась на краешке кресла, она смотрела, кивала, мало что понимая, но чувствуя, что эти фотографии и Венеция важны для Клары. Та как раз начала по второму разу объяснять, что изображено на снимках, как вдруг дверь отворилась и вошел Виктор Вассарей. От неожиданности он остановился. Агнес, вся вспыхнув, вскочила и встала за спинку стула. Клара же, радостно и простодушн