Утром накануне того дождя Феликс и Польдо после гимнастики довольно долго беседовали. Вначале занятия спортом были для Феликса мучением, сознание собственной неуклюжести отбивало всякую охоту к ним. Уже перед завтраком Агнес отправляла его вниз, в сад, в то время как приятный аромат кофе распространялся по квартире, а свежая выпечка, блестя золотисто-коричневой корочкой, лежала в корзинке. Когда он, скорее ползком, чем шагом, добирался наконец до луга за домом, Польдо уже бывал там и тренировался с гантелями или эспандером.
— Необходимо быть в форме, — многозначительно говорил он Феликсу, — мне кажется, что наклевывается ангажемент.
Потом он принимался за Феликса и не давал ему спуску. Больше получаса Польдо занимался с ним самыми различными упражнениями, пока Феликс, весь в поту и хватая ртом воздух, не падал на землю, отказываясь от продолжения тренировки.
— Когда твоя мать приедет за тобой, — говорил Польдо, — она тебя не узнает. Твой живот исчезнет.
Мало-помалу Феликс втянулся, и гимнастика стала доставлять ему удовольствие.
Польдо увел его с лужайки в тень густых буков. Там они сели на землю, и Польдо церемонно и торжественно достал из брючного кармана бумажку. Она была маленькой, испещренной цифрами и буквами. Собственно говоря, это был лишь клочок с оборванными краями.
— Что это такое? — разочарованно спросил Феликс.
— Половинка проездного билета, — ответил Польдо таинственно, — ты что, не узнаешь?
Феликс отрицательно покачал головой.
— А почему только половинка? — спросил он.
Тайна Польдо перестала казаться ему интересной, он спрашивал из вежливости.
— Вторая половинка находится у другого, — объяснил Польдо тихо.
— У кого? — спросил Феликс и подавил зевок.
— Я его не знаю, — неторопливо ответил Польдо, — это высокий незнакомец.
Постепенно интерес Феликса разгорелся снова.
— Расскажи, — попросил он.
Польдо рассказал. По его словам, однажды, когда он шел по улице, с ним заговорил незнакомец. Объяснил, что важные люди, которых он не имеет права называть, обратили на него внимание. За ним наблюдали. Стало ясно, что он дельный человек, энергичный, полезный, которому можно довериться. Человек, который по несправедливости не имеет работы, способности которого не находят применения. Существует замысел использовать его для выполнения важных поручений. Лишь после того, как он покажет себя на деле, ему сообщат, кто его хозяева.
Феликс улегся на живот и, не отрываясь, смотрел на Польдо. Его история становилась все увлекательнее.
Незнакомец, продолжал Польдо, сунул ему в руку половинку проездного билета и поручил на следующий день, когда стемнеет, ждать в одном переулке. Туда придет человек, у которого есть вторая половинка билета. Он незаметно вытащит ее при свете уличного фонаря из кармана пиджака, Польдо следует тогда предъявить свою половинку, части сложат друг с другом и проверят, точно ли совпадают линии обрыва. Если все будет в порядке, Польдо получит от этого человека первое поручение.
— Ну и как? — спросил Феликс, задыхаясь от волнения. — Билет сработал?
— Да, — подтвердил Польдо. Все произошло именно так, как говорили. С тех пор он часто встречался с этим человеком и уже выполнил несколько поручений. Кто тот, с кем он видится, кто его хозяева, он, правда, еще не знает, к тому же он не имеет права больше ничего рассказывать.
— Это нечестно, — закричал Феликс. — Половина тайны — это вообще не тайна.
— Не ори! — резко прервал его Польдо. — И никому ни слова.
— И Лоизи тоже?
— Ему-то в любом случае не говори. Это красные. Они вообще не должны были бы существовать.
Феликс ошарашенно посмотрел на Польдо.
— Я тебя не понимаю.
Польдо потянул его из кустов.
— Пошли. Лоизи же не виноват. Его еще перевоспитают. Или увлекут идеями. Или устранят.
У Феликса было странно на душе. Он ничего не понимал и тем не менее ощущал какую-то угрозу. Ему хотелось завыть. Его душил гнев, искавший выхода.
— Зачем ты рассказал мне свою тайну? — закричал он, топая ногами. — Я не хочу больше этого слышать, слышишь ты, не хочу!
Польдо встал перед ним и одним рывком растянул эспандер. Пружина натянулась и превратилась в гладкую струну. Мускулы Польдо вздулись.
— Чтобы ты не думал, что только Клара что-то из себя представляет.
Ждали приезда Виктора Вассарея.
Клара готовила Феликса к этому событию. Она сказала, что писала о нем Виктору, уехавшему по важным делам в качестве советника министра торговли.
— Когда у Виктора хорошее настроение, ты можешь находиться рядом с ним, — сказала Клара, — если же он озабочен, то лучше не попадаться ему на глаза и не мешать.
Лоизи посоветовал Феликсу с самого начала избегать мужа Клары. С господином директором лучше дела не иметь. Он невысокого мнения о других людях.
Агнес в черном люстриновом платье и белом, украшенном кружевом переднике стояла в большой спальне и чистила щеткой костюмы.
— Ты чистишь уже третий костюм, — сказал Феликс, — сколько же у него еще?
— Двадцать, — ответила Агнес, — и на них не должно быть ни пылинки, когда он вернется.
— Ты его любишь?
Агнес держала штреземан[26], который она как раз почистила, напротив света, она вертела его в разные стороны, дула на него, а потом снова взялась за щетку.
— Я и не должна его любить, — сказала она после паузы, — он меня тоже не любит. Но Клара его любит.
Агнес повесила штреземан в шкаф, вытащила оттуда следующий костюм, выяснила, что ей нужно отпарить брюки и что одна пуговица слабо держится. Не обращая больше никакого внимания на Феликса, она достала нитку с иголкой, пришила пуговицу, отложила брюки в сторону. Феликс сидел на ковре, приезд Виктора доставлял ему все меньше радости. По просьбе Клары ему пришлось опять сменить кожаные штаны на синие дюветиновые брюки, к которым он испытывал отвращение; он обещал также ничего не рассказывать ее мужу о своей дружбе с Лоизи. Потом Клара пришла еще раз и тихо сказала: «И о занятиях гимнастикой с Польдо тоже ничего не говори», — и Феликс обещал. Клара не выглядела очень счастливой по поводу приезда мужа.
— Агнес, так любит она его или нет?
Он желал только одного: услышать четкое «нет», возможно, сопровождаемое даже язвительным смехом.
Агнес развесила костюмы с некоторым зазором, так, чтобы они не задевали друг друга, медленно закрыла шкаф и удостоверилась, что ни один клочок материи не зажат дверцей. Потом она обернулась и перекинула брюки через руку.
— Не знаю, — сказала она, направляясь в кухню.
— Агнес, — закричал Феликс ей вслед, — почему ты ревешь?
В кухне у Агнес сидела Мария Грабер. Она расположилась со всеми удобствами. Ноги далеко вытянула перед собой, локти на столе, в зубах сигарета. Пепел сигареты, дорогой «Асты» в красном шелковом мундштуке, она стряхивала на пол.
Несмотря на теплый день, у нее на плечах болталась рыжая лиса; голова лисы с острой искусно сделанной мордочкой словно хотела ухватить нижний край откровенного декольте Марии Грабер.
Агнес поставила гладильную доску, накрыла брюки влажной тряпкой и теперь, слегка высунув язык, водила по ним горячим утюгом. От поднимающегося пара ее лицо казалось маленьким и нечетким. Феликс прислонился к стене и жевал яблоко.
— Поверьте мне, госпожи Вассарей нет дома, — сказала Агнес.
— Ничего, я подожду, — ответила Мария Грабер. — Кто знает, когда я еще смогу поговорить с ней. Когда приедет ее муж, сделать это будет нелегко. У тебя есть что-нибудь выпить, хотя бы вермут?
Агнес оторвалась от гладильной доски и пошла в столовую. Феликс хотел отправиться вслед за ней.
— Останься здесь, — сказала Мария Грабер. — Я же не чужая. Я мать Польдо, а значит, друг дома. Господин директор обрадуется, когда услышит, что у тебя такой хороший учитель физкультуры. Ты же расскажешь ему об этом, ведь правда?
Феликс давился яблоком и молчал.
— Отвечай же мне.
Мария Грабер наклонилась вперед, лиса заскользила по ее голой коже, несколько прядей рыжих волос упало на мех, они почти не отличались по цвету, белое лицо Марии Грабер было окружено пламенеющим венцом. Феликс вынул изо рта огрызок и раздавил его, маленькие черные семена упали на пол.
— Оставьте мальчика в покое! — напустилась Агнес на Марию Грабер и резким движением поставила перед ней рюмку.
— Маловато, — объявила Мария Грабер и сделала первый глоток. — К тому же слишком теплый. Муссолини, — продолжала она, — поедет сначала к господину Гитлеру в Берлин. Теперь они хорошие друзья. Ты знала об этом, Агнес? Нет? Господин директор уж наверняка в курсе. Польдо говорит, что на Муссолини австрийцы больше полагаться не могут. Ему будет наплевать на них, если Гитлер введет свои войска. Кстати, вчера фрау Клара принесла мне кусок торта, он был великолепен, наверняка его пекла ты. Он еще остался?
Агнес отрицательно покачала головой. За ее спиной Мария Грабер передразнила ее. Она захихикала, глядя на Феликса. В деревянном коридоре послышались шаги Клары.
— Агнес, ты все приготовила? Я еще кое-что купила, помоги мне распаковать пакеты. Виктор может в любой момент…
Клара вошла из прихожей в кухню. Она увидела Марию Грабер и остановилась.
— Добрый день, — сказала она тихо. Сняла свою шляпу, огляделась и положила ее на буфет.
— Я не хочу отвлекать вас от ваших приготовлений, — сказала Мария Грабер. — Но я же рассказывала вам, фрау Клара, — она произносила обращение «фрау» очень тихо, имя же громко и отчетливо, — что наш радиоприемник сломался. На Венской осенней ярмарке будут продаваться совершенно новые модели.
Она вытащила оборванный кусок газетной страницы.
— Например, новый рупорофон. Широкополосный громкоговоритель. Только одна ручка для настройки громкости. Десять тембров. Коротковолновая шкала. Электроннооптический индикатор настройки «Магический глаз». — Тут она понизила голос и стала почти шептать: — Корпус из орехового дерева. Надеюсь, вы можете нам немного помочь. Происходят та