Вот это было совсем другое дело!
Чарли обещал публике показать наши ноги и руки, и теперь он это сделал! Кто бы мог подумать, что китайские девушки умеют так двигаться? Китайцы же должны быть все сплошь кривоногими и неуклюжими! А женщины — еще и непременно робкими и нерешительными! Это была прописная истина: все хоть раз видели китаянку на улице.
— А в Чайна-тауне эти женщины и глаз не поднимают, — донесся до меня голос мужчины за столиком в первом ряду. Должно быть, он говорил о таких женщинах, как моя мать, невестки или я, которым легче умереть, чем посмотреть на такого белокожего уродца, как он.
— А я видел много таких, которые смотрят в глаза, если ты понимаешь, о чем я, — ответил приятель говорившего, многозначительно подмигивая.
Куда уж было деться от стереотипов о китаянках? Это было утомительно и предсказуемо. Я переместилась к следующему столику и услышала:
— От них можно подцепить что угодно, если подойти поближе. А ты бывал… ну, близок с ними? Я слышал, что они снизу так же отличаются от наших, как и сверху.
— В каком смысле? У них что, поперек?
Меня чуть не вывернуло наизнанку от этого разговора, но я все равно была рада быть здесь, рада тому, что сама сделала этот выбор, что вышла в мир, вместо того чтобы сидеть пленницей в отцовском доме.
Когда первый номер закончился и мы убежали со сцены, Чарли Лоу представил свою жену, и все почувствовали, как он гордится ею.
— Она поет романсы, но и оперные арии ей тоже по плечу, — объявил он.
Я специально задержалась, чтобы посмотреть, как он приложил руку ко рту и как бы по секрету поделился:
— Но если вы попросите, то она может спеть и китайские песни. Леди и джентльмены, представляю вам мою жену, прекрасную и несравненную Ли Тай Минг!
На ней был желтый шелковый чонсам с большими алыми цветами, напоминавшими отпечатки раскрытых ладоней. Ван Мейснер кивнул оркестру, и по клубу разлетелись первые аккорды «Лох Ломмонд». Ли Тай спела всего один куплет, объединяя шотландский акцент с южнокитайским, и в зале воцарилась удивительная атмосфера: люди не верили своим ушам. Затем она запела «Да, меня зовут Мими» из «Богемы», и это было уже совершенно бесподобно. На самом деле превосходно, потрясающе и невероятно. Я бросилась обратно в гримерную.
Ирен уже переоделась к следующему номеру, и у нее было время посмотреть номер Джека Мака. Когда она убежала, Ида многозначительно бросила:
— Она так и сохнет по этому парню!
Переодевшись, мы присоединились к Ирен, стоявшей слева от сцены. Наверное, до этого момента публике не приходило в голову, что китайцы тоже могут показывать фокусы. Я видела, как некоторые из зрителей буквально чешут головы, озадаченные тем, как Мак создавал свои иллюзии: он что, на самом деле сейчас выстрелил в ящик? А теперь он собирается его открывать? Ого! Оттуда вылетел голубь и промелькнул прямо у меня над головой!
Мы вышли на второй номер. На этот раз я осмелела настолько, что глянула в сторону бара, надеясь увидеть там Руби, но мне на глаза попались только хорошо одетые мужчины, которые смотрели представление, прислонившись к стойке. Чарли с микрофоном переходил от столика к столику, шутя с гостями о том, сколько они уже выпили, и спрашивая у мужчин, не с женами ли они пришли на это шоу.
Когда мы снова ушли со сцены, оркестр грянул песню, которая была специально выбрана фоном для выступления недавно вернувшейся из европейского турне акробатической труппы «Веселый Маджонг». Когда прозвучали слова: «Он отвел ее в Чайна-таун и научил пинать гонг», — акробаты на самом деле стали извлекать звуки из гонга ногами. С этого вечера именно этот трюк стал их визитной карточкой, закрепив за ними репутацию лучшей китайской акробатической группы в Америке.
Наступило время следующей интермедии. На нас теперь были миниатюрные фраки: воротнички, галстуки, цилиндры, перчатки, черные колготки и расшитые блестками корсеты. Грейс солировала в простом номере с чечеткой. При желании гость мог коснуться ноги танцующей девушки — настолько близко мы были к публике. Мне удавалось держаться подальше от любопытствующих.
Луч света от софита упал на бархатный занавес, и зал замер в ожидании: кто появится теперь? Тут занавес распахнулся, и все увидели Эдди в цилиндре и фраке. Мы продолжали танцевать, выбивая такой неутомимый ритм, что я наконец начала понимать, почему здесь танцовщиц называли «пони».
Эдди был легок и изящен. Его танец не походил на то, что мы видели на большом экране, — это было движение вживую, которое происходило прямо рядом со мной.
Перед следующим номером нам не надо было переодеваться, поэтому мы просто ждали в гримерке, пока Ли Тай Минг поет романс. Мое волнение не утихло, как и у других девушек, но к страху прибавилось ощущение успеха.
Настало время для гвоздя программы. Мы расступились, пропуская сестер Лим в белых платьях, похожих на крестильные, и белых же чепцах. Возможно, эти наряды им шли, когда они были еще совсем маленькими девочками, но, на мой взгляд, на взрослых женщинах эти вещи смотрелись нелепо.
— Прямо из Лондонского дворца к нам пожаловали сестры Лим! — объявил их выход Чарли.
Когда сестры просеменили на сцену, я подумала: кому интересно смотреть на поющих великовозрастных кукол? Однако публике они очень понравились.
В Сан-Франциско за последние несколько лет произошло слишком много перемен. В двадцатые годы здесь было много денег, выпивки и развлечений, а потом началась Депрессия, и целые семьи оказались в очередях за бесплатными обедами, разорившиеся фермеры приезжали в города на пикапах, на которых умещался весь их нехитрый скарб, а состоятельные люди продавали фамильные драгоценности. Но сейчас, когда зрители смотрели на номер сестер, в их лицах угадывалась тень надежды. Всем хотелось забыть о тяжелых временах.
Шоу подходило к концу. Мы встали друг за другом паровозиком с Ли Тай во главе и прошли через весь зал, выхватывая зрителей и присоединяя их к нашей цепочке. Мы шли, покачивая бедрами, затем делали взмах ногой, и все повторяли за нами.
Первое шоу оказалось триумфальным. Публика оценила его, заказав шампанского. Женщины потягивали пенистый напиток из высоких бокалов. Мужчины подзывали Фло, продавщицу сигарет, и она весело торговала своим товаром.
Официанты разносили блюда на серебряных подносах, и каждая тарелка была накрыта собственным серебряным колпаком.
В гримерной девочки прыгали от восторга, обнимали друг друга и смеялись. Сколько раз Грейс и такие, как она, сидели в полутемных кинотеатрах, мечтая о том, чтобы оказаться там, на экране, в том самом фильме, в том самом волшебном мире? А теперь они сами сотворили это волшебство. Казалось, даже воздух искрится от восторга, возбуждения и счастья. Даже я чувствовала что-то подобное…
Когда кто-то из девочек стал переодеваться в костюм для первого выхода, я тихонько открыла сумку и достала свой чонсам. Платье было цвета яйца малиновки, с белоснежными бутонами.
«Ты незамужняя женщина, — сказала мама, когда заказала для меня это платье. — И в нем ты будешь выглядеть моложе и свежее».
С появлением этого платья в моей жизни начался новый этап. И сейчас происходило то же самое.
Я надела его и застегнула все петли, чтобы воротник встал на место. Пола застегивалась поперек груди, под мышкой и вдоль ребер. Это было отнюдь не лучшее мое платье, но девушки в гримерной смотрели на меня во все глаза. До этой минуты они не доверяли мне, потому что видели, что у меня есть деньги. По их мнению, это совершенно ясно, мне удалось выдержать конкуренцию с танцовщицами куда лучше меня только потому, что на моей стороне была Грейс, моя лучшая подруга, которую назначили старшей над всеми «пони». И сейчас зависть и горечь грозили испортить им прекрасное настроение, но Грейс высказалась первой.
— Какая ты красавица! — сказала она, глядя на меня полными любви глазами.
— Пойду поищу Руби, — ответила я, отмахнувшись от комплимента. — Скоро вернусь.
Я вышла из гримерной, прежде чем она успела меня остановить, и, выскользнув из-за занавеса, оказалась в зале. Грейс явно хотела пойти со мной, но все-таки не решилась.
Пока я шла между столиками, гости клуба, в особенности мужчины, поздравляли меня с успешным выступлением. Я нашла Руби в баре. На ней было скроенное по диагонали платье, недорогое, но подчеркивающее каждый изгиб ее тела. Когда я подошла к ней, окружавшим ее мужчинам пришлось расступиться.
— Правда шоу было прекрасным, ребята? — спросила Руби.
Мужчины заговорили сразу и одновременно, теперь пытаясь привлечь мое внимание.
— Присоединяйтесь!
— Посидите с нами!
— Позвольте угостить вас!
Мужчины старались опередить друг друга. Какой напиток мне заказать: коктейль из шампанского, джин с тоником или сухой мартини?
— Позвольте мне угостить вас ужином!
— Вы свободны после выступления?
— Может быть, другие девушки тоже пожелают присоединиться?
Я приложила все усилия, чтобы развлечь их приятной и вежливой беседой, сама пребывая в ощущении полнейшего счастья.
Вдруг Чарли объявил, что начинается второе шоу. Но я даже не начинала готовиться! Я бросилась в гримерную, продираясь сквозь толпу поклонников. Меня охватила паника. Если я не окажусь на своем месте к началу представления…
Наконец мне удалось добраться до служебных помещений, и я побежала в гримерную.
— Живо! Живо! Живо! — Грейс одарила меня таким взглядом, которым богомол смотрит на сверчка, но отчитывать меня было некогда. Сейчас ей надо было думать о себе, о своей жизни и своем выступлении.
Когда девушки выбежали из гримерки, я сорвала с себя чонсам и натянула платье в стиле «веселых девяностых». Бросившись к кулисам, я намеревалась любой ценой присоединиться к номеру, но тут кто-то внезапно дернул меня за плечо.
Это был Эдди, облаченный во фрак и цилиндр. И он был в ярости.
— Тупая сучка! — прошипел он мне. — Ты что, пытаешься сорвать нам представление? — и осыпал мен