Джо остановил коляску перед строением, напоминавшим западный салун с коновязью. Он указал нам на вывеску, которая украшала весь фасад строения: «Голое ранчо Салли Рэнд».
Боже мой! Это оказалось хуже, чем я себе представляла. Ну почему я не спросила Руби, чем она занимается?
— Руби не может там находиться, — с уверенностью заявила Элен.
— Девушка-азиатка работает именно там, — сказал Джо. — Сами увидите.
— Может быть, только это не Руби, — настаивала Элен. — К тому же сомневаюсь, что нас туда пустят.
— Это заведение для семейного отдыха, клянусь! — заверил ее Джо.
— Но там же сказано «голое ранчо»!
— Ну, не настолько оно и голое, — изрек он. — Салли Рэнд была одной из самых знаменитых артисток на Чикагской Всемирной выставке. Теперь приехала сюда.
— А ты заходил на это ранчо? — спросила я.
— А то! — отозвался он, на мой взгляд, с излишним энтузиазмом.
Мы с Элен заплатили по двадцать пять центов за вход и встали в очередь, которая двигалась очень медленно. Джо оказался прав: вокруг нас были люди самых разных возрастов, даже дети, хотя больше всего здесь было именно мужчин. Джо сказал, что за сегодня он уже заработал достаточно денег, и остался с нами.
Наконец мы попали внутрь салуна, подчиняясь движению толпы, которая пронесла нас вперед. Из динамиков звучала песня Джина Отри «Снова в седле». Посмотрев направо, мы увидели большую комнату с прозрачной стеной, в которой находилось около двадцати девушек. Они все были в ковбойских сапогах, с кобурой с фальшивыми пистолетами, стратегически размещенными спереди и сзади, чтобы прикрывать определенные части тела, с шейными платками, повязанными на груди, или без платков, и тогда грудь была прикрыта только волосами, и в ковбойских шляпах-стетсонах. Больше на них не было ничего. Девушки прогуливались взад и вперед перед стеклом, принимали разные позы, прикладывали руки к уху, шептались. Кто-то из них играл в бадминтон, из-за чего их груди прыгали, как мячики.
Возможно, кто-то и считал, что это место предназначено для семейного отдыха, но в Плейн-Сити я ничего подобного не видела. У одного мальчика глаза вылезли из орбит, как у мультяшного персонажа. Заметив это, мать вытолкала его из салуна.
Элен схватила меня за руку:
— Смотри!
За стеклом одна из девушек сняла шляпу и положила ее на пол, чтобы раскрутить лассо над головой. Ее темные волосы скользили по груди, прикрывая соски и мерцая на белоснежной коже. Это была Руби. Наша Руби.
Мы вцепились в перила, стараясь удержаться на месте перед стеклом, потому что новые зрители подталкивали нас сзади. До нас доносился голос распорядительницы:
— Бетти, подними зад! Сью, прыгай повыше! Эллис, не приседай, когда наклоняешься за мячиком!
Я постучала по стеклу костяшками пальцев. Девушка с рыжими кудряшками обернулась на звук, и я показала ей на Руби, давая понять, что хочу привлечь ее внимание.
— Эй, Руби! К тебе пришли!
Руби бросила лассо. Должна признаться: трюки с веревкой — не ее конек. Она подошла к стеклу и положила на него руки.
— Элен! Грейс! У меня через десять минут перерыв. Когда будете выходить, подойдите к боковой двери, я встречу вас там.
Я пребывала в некотором шоке от увиденного, но даже в этом состоянии я ощутила энергию, которая волнами исходила от Джо. Я заметила, как он пожирал Руби глазами. Сначала я подумала, что его глаза горят от смущения, но потом поняла, что не права. Он не мог отвести от нее взгляда. Он страстно хотел ее, и осознание этого пробудило во мне что-то, напугавшее меня своей неистовостью. Меня потянуло к нему так, как никогда не тянуло к Монро. Я не желала оказаться на месте Руби, но мне страстно хотелось, чтобы Джо так тянуло ко мне, а не к ней.
Толпа снова надавила на нас, мы поддались ее напору и вышли на улицу. Неверный свет раздражал глаза, холодный воздух пощипывал щеки, а толпа, в которой мы оказались, создавала впечатление, что меня ласкает множество рук.
— Я бы не назвала это место подходящим для детей! — заявила Элен. — Как она могла?
Я пожала плечами, не зная, что сказать. Я стояла так близко к Джо, что наша одежда соприкасалась, и его дыхание согревало мне щеку.
— Познакомишь меня с подругой? — спросил он.
— Конечно, — ответила я.
Элен нервно моргнула. Неужели обе ее подруги сошли с ума?
Через несколько минут дверь открылась, и через нее проскользнула Руби, теперь уже в брюках и свитере.
— Вы нашли меня!
Элен обрушила на нее тысячу вопросов:
— Ты понимаешь, что красуешься там совершенно голая? Перед всеми этими людьми? Что скажут твои родители, если узнают?
— Ты очень красивая, — неожиданно для себя сказала я. Неужели я говорю это от чистого сердца? Да нет, нисколько. Просто я хочу показать Джо, что я уже взрослая и многое понимаю. Я взяла его за руку. В жизни никогда не вела себя так смело. Он никак не отреагировал на мой жест, но и не отдернул руку. — Руби, познакомься с моим другом Джо. Джо… Джо…
— Джо Митчелл, — сказал он. — Ваш большой поклонник.
— У меня только двадцать минут, — произнесла Руби, даже не пытаясь как-то ответить ему. Я же испытала облегчение, увидев, что она не проявила к Джо никакого интереса. — Я сорок минут работаю, двадцать минут перерыв, и так с трех пополудни до двух ночи. Пойдемте, я вам тут все покажу.
— Вы все такие худенькие, — вдруг неожиданно встрял Джо. — Держу пари, вы втроем уместитесь в моей коляске.
Руби оценивающе на него посмотрела.
— Конечно. И мы не прочь прокатиться
И Джо катал и катал нас, лишая возможности расспросить подругу. Двадцать минут прошли очень быстро. Мы расстались с Руби возле ранчо Салли Рэнд и решили подождать ее следующего перерыва. Элен впала в задумчивость, а я устроила Джо допрос с пристрастием. Как звучит его полное имя? Джозеф Элдон Митчелл. Сколько ему лет? Двадцать. Ага, именно так я и подумала, когда увидела его впервые. Его открытость воодушевляла меня на дальнейшие расспросы.
— Ты все еще учишься в университете?
— Ага! Изучаю политологию, — ответил он. — Хочу стать юристом, как мой отец.
— Тебе нравится в Калифонии?
— А то! По Уиннетке совсем не скучаю.
— Полеты по-прежнему любишь?
— Я всегда буду любить небо. — У него была очаровательная манера заканчивать каждую фразу с вопросительной интонацией. — Правда, с тех пор как я приехал в Калифорнию, возможности летать у меня не было.
Спустя немногим больше сорока минут Руби снова открыла боковую дверь, но не вышла, а просто оставила ее распахнутой. На ней было кимоно, сквозь шелк которого угадывались соски.
— Салли разозлилась на меня за опоздание с прошлого перерыва. Я не могу снова выйти к вам. Не успеваю туда-сюда переодеться. — Она засмеялась над абсурдностью собственных слов. — То есть эти пистолеты не так-то просто закрепить в нужном месте! Вы зайдете за мной потом? Мы можем вместе вернуться домой на пароме. — И, не дожидаясь ответа, она помахала нам и закрыла дверь.
— Я тоже должен вас оставить, — сказал Джо. — Мне нужно вернуть коляску. Вы еще приедете? Мы могли бы встретиться после вашей с Руби смены. Я даже могу просто приехать сюда, когда у меня не будет занятий, в свой выходной. Хотите?
— Очень, — ответила я, потому что мечтала увидеть его снова.
Когда он уехал, мы нашли место возле павильона с «безголовой женщиной» и стали ждать Руби. Элен уже высказала все, что думала, но что мне самой говорить Руби? Оказалось, что я напрасно беспокоилась: Руби принялась щебетать сразу, как только мы сели на паром в сторону города.
— Так, не надо пилить меня сразу с двух сторон, — начала она. — Мне была нужна работа, и это — лучшее, что я смогла найти.
— Но как ты можешь быть… — Я не смогла произнести слово «голой». — Ты ведь заранее должна была знать о том, что тебе придется прилюдно раздеваться.
— Э-э-э… — Это явно звучало как подтверждение.
— И последние пару недель ты подолгу пропадала где-то вечерами.
— М-м-м…
— Ты была на репетициях?
— Не сказать, чтобы там было особенно что репетировать, — не удержалась Элен.
— Мы же подруги, — сказала я. — Но ты нам ничего не рассказала.
— Это уж точно! — вспылила Руби. — И правильно сделала, судя по тому, как вы сейчас себя ведете! — Я смотрела на нее во все глаза. — Да что в этом такого-то?
— Руби! — воскликнула я. — Ты же там ходишь ГОЛАЯ!
— Ну, я же не полностью голая. Салли очень серьезно относится к тому, что мы там показываем. К тому же мы — не единственная обнаженка на «Гейуэй». Сходите в студию, там девушки позируют без единой нитки на теле, и люди могут сфотографировать или нарисовать их за определенную плату. Или вон в кинотеатр, там показывают ролики про нудистов, играющих в волейбол. Или во Дворец изящных искусств, в основной части выставки, и увидите там голых женщин, воссоздающих картины Мане.
— Мане? — взорвалась вконец разозленная Элен. — Да кто он такой, будь он неладен?
У нас с Руби глаза полезли на лоб. Мы никогда раньше не слышали, чтобы Элен так разговаривала.
— Ну? — потребовала Элен ответа.
— Не знаю, — легко пожала плечами Руби. — Нам было сказано так говорить. — И она засмеялась. Потом к ней присоединилась я, а потом и Элен прикрыла ладошкой рот.
Однако у всего есть свои последствия, и первым следствием визита на остров Сокровищ стало осознание того, что я по уши влюблена, и совсем не в Монро. Я должна была поступить правильно и сказать ему об этом, даже если разочарую тем самым Элен.
Мы встретились в следующее воскресенье, и он повел меня в Восточную кондитерскую, где заказал крем-соду, которой мне не хотелось. Пока я собиралась с духом, чтобы все ему сказать, он меня опередил. Совершенно неожиданно мы с ним поменялись ролями.
— Было время, я надеялся, что отец одобрит твою кандидатуру, хоть ты и танцовщица, — заявил он. — Но когда я увидел тебя в Новый год, я понял, что этому не бывать.
Следующие полчаса Монро провел, подробно объясняя, почему он не может на мне жениться: я не готовлю блюда китайской кухни; я — единственный ребенок в семье, а значит, не умею ухаживать за детьми; не вышиваю, не штопаю и не плету кружево. К тому же я плохо разбираюсь в политике и не проявляю достаточного интереса и сочувствия к страданиям китайского народа, которые приносят ему коварные японцы; не чутка к лишениям, которые выпадают на долю китайцев в Америке; не была на острове Энджел и поэтому никогда не пойму всего ужаса, который наши соотечественники переживают там.