– Копает, Даша, патологоанатом, а я только регистрирую.
– Это ничего не значит… – начал защищаться Петринский.
– Значит! – отрезала Ия. – Хотя, судя по всему, любовной связи между вами нет, а есть исключительно расчёт. Но то, что вы, Петринский, присутствовали во время ссоры супругов Резниковых, это факт.
– Да разнимал я их. Даша застала мужа с домработницей. Ну и понеслась ракета в космос.
– Знаете, – жёстко проговорила Ия, – к нам в детдом поп ходил, всё хотел, чтобы мы покаялись. Истины какие-то вещал. Например, что зло всегда торопится: Каин родился вперёд Авеля, Исав – прежде Иакова. А вы принесли адвокатский ордер раньше, чем мы поняли, что это криминал. Вы, Петринский, знали, что она убила мужа.
– Причём тут Каин? В семье моих друзей произошла трагедия. Мой долг…
– Это ты присяжным втюхивай, – неожиданно перешла на «ты» Ия, – прав поп: зло всегда торопится. Первый прокол с ордером, а второй с вещдоком.
Петринский поднялся и облизал губы:
– Вы даже не представляете, каким он был сукой. Только вы теперь ничего не докажете.
– Ошибаетесь! Это был запасной вариант, настоящий аист на экспертизе!
Неожиданно Даша вскочила, схватила со стола колбу с нанесённой красным маркером надписью «Серная кислота» и выплеснула находящуюся там жидкость в лицо Ии с криком:
– Ах ты сука!
Ия упала на пол, закрыв голову руками, Надя выбежала в коридор за помощью. Остальные стояли в оцепенении. Прибежали врачи, но помощь не понадобилась.
– Не волнуйтесь, я хорошо понимаю, где хранить оружие, а где класть пугач, – спокойно произнесла Ия, поднимаясь.
– Вот чего не пойму, так это то, зачем в особняке, набитом антиквариатом, какой-то дешёвый аист? – поинтересовалась Надя.
– Статуэтка стояла в спальне, потому что Михаилу кто-то внушил, значит, чтобы зачать ребёнка, нужен аист. У нас не получалось, а он хотел. Извёл меня всю. Потом я узнала про её ребёнка от него. Устроила скандал и расцарапала за это ему лицо. Он напился и уснул, а я ткнула его этим ненавистным аистом в шею. Заткнуть его хотела, понятно! – Даша перешла на визг.
Ия налила ей холодной воды из чайника. Выхватив дрожащими руками чашку, Даша опустошила её в три глотка. Потом села и неожиданно спокойным голосом произнесла:
– Потом, когда Миша умер, я попросила Айгуль избавиться от аиста. Адвокат так посоветовал.
На следующий день Надя заявилась в морг в обеденный перерыв с благодарственным тортом.
После второго кусочка (эх, после такого дела можно!) она с грустью сказала:
– Всё-таки жаль, что убийца не упырь!
– Ты что, – поинтересовалась Ия, – поверила Орешкину, что он принёс аиста матери Айгуль, чтобы мальчик в него играл или для красоты?
– Врёт Орешкин, чувствую, что изворачивается, – горячо ответила Надя.
– Да, он решил сотворить легенду про упыря, а орудие преступления держать не у себя, но в доступном месте.
– Точно, но мы ничего не докажем.
– Зато мы будем знать, что под маской таинственного кровопийцы всегда скрывается какой-нибудь …Ну, в общем, ты понимаешь, – улыбнулась Ия.
Евгений Пичугин.Агашкин жених
Поднос упал со стола. Упал вместе со стоящими на нём чашками, блюдцами и другими фарфоровыми предметами. Нестройный грохот бьющейся посуды сменился тишиной.
Молодой человек стоял над осколками. Целой оставалась только фигурка девушки в цветном платье с золотой росписью, которая, видимо, украшала одну из деталей сервиза. Он поднял её с пола и посмотрел на стоящих в комнате людей.
– Иван Никитич, господа, извините…
Текстильный фабрикант Зимин смотрел на своего воспитанника, который так неловко снёс со стола поднос. Сервиз только что подарил ему фарфоровый заводчик Кузнецов, приехавший в гости вместе со своей дочерью.
– Ну вот, собственно, и он, Никита Никитич, прошу любить и жаловать. Прости, Терентий Яковлевич, за разгром этот, но видишь, как у молодёжи – степенно ходить не могут, всё бегом.
Терентий Яковлевич молча кивнул.
– Мария Терентьевна, – продолжил Зимин, указывая на стоящую рядом с отцом девушку.
Та с интересом смотрела на покрасневшего Никиту. Роста она была высокого, статная фигура и чёрные волосы, выбивающиеся из модной причёски, выдавали отцовскую породу.
– Никита, я гостям рассказал уже про увлечения твои, про расследования загадок и преступлений по современной науке. Терентий Яковлевич очень заинтересовался. Помнишь, в газетах писали про душегубства в Дулёвской пустоши? Девушки убитые на его заводе работали. До сих пор не нашли убийцу.
Терентий Кузнецов спросил:
– Никита Никитич, неужели есть способ лиходея отыскать? Все деревни окрестные в страхе. Агашки, художницы, что на заводе фарфор расписывают, на работу приходить отказываются. За прошлый год троих задушил и этой весной одну.
Никита на секунду задумался и ответил:
– Ну так допросите всех людей. Завод большой, наверное, свидетели были. Места преступлений полиция осмотрела? Улики собрали? Всё же видно по уликам обычно.
– Приезжала полиция. Да какие улики… Там ведь бесовщина какая-то. Каждый раз находили рядом с удушенной девушкой фигурку фарфоровую, вот примерно, как вы сейчас в руках держите, только мужскую. Народ на заводе эти фигурки женихами окрестил. Говорят, забрал жених к себе невесту.
– Нашли, кто фигурки на заводе сделал?
– Да в том то и дело, что не нашли. Весь завод обыскали. Никто не видел. Форм для отлива на заводе много, но именно такой не нашли. Загадка.
– Действительно, загадка, – Никита покрутил в руках отколотую фигурку.
– По деревням уже сказку сложили про Агашкиного жениха. И все боятся, никак он снова за невестой придёт. Я и то, грешным делом, за Машу волнуюсь.
На лице Марии Терентьевны появился румянец.
– Батюшка, ну что же вы Никиту Никитича страхами нашими пугаете. Полиция разберётся.
Голос её был низкий и приятный. Никита на секунду забыл, что стоит над упавшим подносом с фарфоровыми осколками и слушает историю про загадочные убийства. Очнувшись, он сказал:
– Терентий Яковлевич, покажете мне завод свой и места, где жертв находили?
– Да, конечно, приезжайте, людей соберём, всё покажем.
Никита посмотрел на Машу, которая ещё больше раскраснелась.
– Не беспокойтесь, Мария Терентьевна. Найдём убийцу.
– Ну а сейчас давайте за стол, – хозяин жестом пригласил гостей. – Прикажу, чтобы убрали и новую посуду принесли. Тебе, Никита, китайского чая отдельно заварили.
В погожий майский день Никита Зимин приехал на фарфоровый завод в Дулёвскую пустошь. Не заезжая в усадьбу Кузнецовых, которая находилась тут же, он вместе с провожатыми, которых дал Терентий Яковлевич, осмотрел окрестные лесные тропинки, остановился и внимательно изучил места, где были найдены задушенные работницы.
Не найдя ничего примечательного, Никита, вернувшись, осмотрел завод, мастерские и людей, которые в них работали.
В отдельном помещении художницы занимались росписью фарфора. В основном это были молодые девушки-крестьянки, все невысокого роста, в простых платьях, похожие друг на друга.
После осмотра Никита зашёл в помещение заводской конторы, где его ждал Терентий Яковлевич.
– Ну что, Никита Никитич, придумал, как убийцу искать будем?
– Пока ещё нет. Места, где девушек находили, расположены на разных тропах в лесу. И все эти тропы к заводу выходят. Убийца их отсюда выслеживал.
– Мы после второго случая всех мужиков на заводе допросили. Может, кто из похоти лиходейства устроил. Никто, конечно, не сознался. Но и доктор уездный, который тела смотрел, сказал что не сильничали их.
– Но всё же в дни преступлений убийца здесь был. Терентий Яковлевич, можете мне рассказать немного про завод? Сейчас каждая деталь важна.
– А что тебе рассказать? Завод этот ещё отец мой начинал. Он сам из гжельских мастеров. Первый завод у него в Новохаритонове был. А здесь болота одни, пустошь. Вокруг старообрядцы в основном живут. Они много разговаривать не любят. Отец тоже двумя перстами крестился, хотя и не отсюда родом. Он с общинами деревенскими о работниках договорился, пустошь у помещика выкупил и завод построил. Мы с братом ему помогали.
– А брат ваш заводом занимается?
– Брат? Анисим? Занимается. Только своим заводом. Отец, когда уже старый стал и всю работу нам передал, по какому-то своему разумению решил, что дело нам с братом вместе вести нельзя. И разделил нас. Анисиму достался харитоновский завод, а мне дулёвский. Почти двадцать лет с тех пор прошло. Как раз в тот год супружница моя родами померла, Машу вот мне оставила.
– И что, совсем общих дел нет? Заказчики? Рецепты производственные?
– Что ты, какие рецепты. Анисим на своём заводе делает гжельский фарфор, с синей росписью. В Гжели таких заводов десяток. Но и спрос правда есть, про Гжель все знают. А у моих агашек роспись своя, розаны разноцветные, с позолоченным орнаментом. У нас с братом на заводах ничего общего нет. И в торговле мы не соперники. Вот посмотри сюда.
При этих словах Терентий Яковлевич показал на большой шкаф, стоящий за его спиной, в котором находилась фарфоровая посуда.
– Вот это всё наша, дулёвская роспись. А вот это блюдо ещё отец делал. Видишь разницу?
– Но с братом-то вы видитесь? Встречаетесь?
– Конечно, встречаемся. Он ко мне по праздникам в гости приезжает. Пьём чай. Но о делах ни слова.
Тут дверь в контору отворилась и вошла Мария Терентьевна.
– А вот и Маша. Не сидится ей дома. Нашла себе дела на заводе. Всё уже лучше меня знает.
Никита слегка поклонился, приветствуя девушку.
– Мария Терентьевна, подскажите, а на заводе, кроме посуды, ещё и скульптуры делают?
– Ну тоже скажете, скульптуры. Так, льют фигурки разные и расписывают. Мальчишкам деревенским по праздникам свистульки дарят, на ярмарки отвозят. Вон в шкафу несколько штук стоит. Я сама их сделала.