Смущала время красотой она,
И, дерзко время попирая в прах,
Конь приближался, взмыленный в пахах.
Бану Фархаду говорит: «Спеши
Взор уберечь от бедствия души,
Покуда не сошла она с седла,
И принимайся за свои дела.
Быть может, нелюбезен мой совет,
Но был бы лишь полезен мой совет».
Шапур помог Фархаду встать — и тот
Пошел с киркой открыть воде проход.
А тут как раз поспела и она —
Та, что была от пери рождена.
И, осмотрев со всех сторон арык,
Любуясь, как сооружен арык,
Ширин, в восторге, слов не находя
И руки в изумленье разводя,
Качаньем головы, улыбкой — так
Высказывала радость, что ни шаг…
Фархад киркой пробил дыру, куда
Вся ручьевая хлынула вода,
Но, встретив заграждение камней,
Свернул сначала в сторону ручей.
И, словно мельница стояла там,
Теченьем камни увлекало там.
Когда же стал арык приютом вод,
Волненье всколыхнуло весь народ.
Как будто вся толпа сошла с ума,
Такая началась там кутерьма,
Такая суматоха, клики, рев, —
И тут и там, с обоих берегов.
Подтягивали пояса певцы, —
Настраивали голоса певцы,
Так, чтоб напевы их звучали в лад
С водой, которую пустил Фархад.
Михин-Бану с красавицей своей
Во весь опор помчали двух коней,
Чтоб, обогнав течение воды,
Ждать в замке появление воды.
Но даже конь небесный бы не мог
Опередить столь быстрых вод поток.
И все-таки за всадницами вслед
Пустился весь народ — и юн и сед.
Фархад, давно оставшийся один,
Пешком понесся догонять Ширин.
А конь ее, как ни был он горяч,
Как ни летел за ягачом ягач
(Не говори, что ровным прямиком, —
Летел и через горы ветерком!), —
Но ветерок, чья ноша серебро,[38]
Боится сбросить все же серебро, —
И был в такой тревоге этот конь,
Резвейший, ветроногий этот конь,
Что вдруг одну из ног вперед занес,
А остальными — в камень будто врос.
А если бы его погнать тогда, —
Могла с Ширин произойти беда:
Запутаться ногами мог бы конь,
Свалить ее на камни мог бы конь!..
Фархад, которого примчала страсть,
Чтоб розе с ветра наземь не упасть,
Согнулся, как под солнцем небосвод,
Спиной уперся он коню в живот,
Передние схватил одной рукой,
Две задние ноги схватил другой,
И так же, как владычицу сердец
Носил тот ветроногий жеребец,
Так на своих плечах Фархад-Меджнун
Понес обоих, как лихой скакун.
Он так помчался, что, как черный дым, —
Нет, как сурьма, клубилась пыль за ним.
Без передышки на себе их мча,
Два или три бежал он ягача —
И вскоре очутился пред дворцом.
Он обежал дворцовый водоем,
К айвану подбежал и, стан склоня,
Поставил наземь пери и коня…
Едва сошла красавица с седла,
Вода в арык дворцовый потекла.
Прах пред Ширин облобызал Фархад,
Опять ни слова не сказал Фархад,
И, слезы проливая, он ушел,
Как туча дождевая, он ушел.
Когда он в горы шел тропой крутой,
Арык уже наполнился водой,
И до краев был полон водоем —
Так что вода не умещалась в нем;
Она, подобна райским ручейкам,
Текла вокруг дворца по арычкам,
В степь изливаясь, продолжала путь,
У горожан в садах кончала путь…
«Рекою жизни» тот арык с тех пор
Завется у людей армянских гор,
И «Морем избавленья» — водоем
Народ прозвал на языке своем.
Эй, кравчий, море винное открой —
И чашу дай с корабль величиной!
В арыке винном — воскресенье мне,
А в море винном — избавленье мне!
ГЛАВА XXXVФАРХАД НА ПИРУ У МИХИН-БАНУ
Ширин тоскует.
Михин-Бану приглашает Фархада на пир.
Десять ученых дев.
Здравица Ширин за Фархада и за ее любовь к нему
ГЛАВА XXXVIСВАТОВСТВО ХОСРОВА
Иранский шах Хосров Парвиз ищет новую жену.
Сообщения гонцов о красавице Ширин.
Советник шаха Бузург-Умид.
Отправка посла к Михин-Бану
ГЛАВА XXXVIIМИХИН-БАНУ ОТКАЗЫВАЕТ ХОСРОВУ
Приход иранского посла.
Неожиданное предложение.
Объяснение с Ширин. Пир в честь посла.
Мудрый отказ Михин-Бану. Гнев Хосрова
ГЛАВА XXXVIIIНАШЕСТВИЕ ХОСРОВА НА СТРАНУ АРМЕН
Крепость Михин-Бану.
В ожидании осады. Фархад на вершине скалы.
Хосров осматривает крепость.
Два метких камня Фархада
Войска стихов построив на смотру,
Поэт в поход повел их поутру.
Парвиз, поднявший гнева острый меч,
Решив страну армян войне обречь,
Собрал такую силу, что и сам
Не ведал счета всем своим бойцам.
За войском поднимавшаяся пыль
Мрачила светоч дня за милем миль,
Скажи — совсем затмила светоч дня,
Сознанье неба самого темня.
Не помнил мир неправый, чтоб поход
Настолько был несправедлив, как тот!
Немного дней водил Парвиз войска, —
Увы, была страна Армен близка…
Тревоги весть летит к Михин-Бану,
Что вторгся неприятель в их страну,
Что он потоком грозным хлынул… нет, —
Какой поток! То море страшных бед!
Какое море! Ужасов потоп!
Нет ни дорог свободных и ни троп…
Бану не растерялась: в ней давно
Созрела мысль, что горе суждено.
И был начальник крепости умен —
К осаде крепость приготовил он.
А крепость, простоявшая века,
Была и неприступна и крепка,
Но так ее сумел он укрепить,
Что крепче и кремлю небес не быть.
Дорога, по которой в крепость шли
Арбы с пшеницей, с сеном той земли,
Напоминала неба Млечный Путь,
Покрытый звездной зернью вечный путь.
За крепостной стеной, что вознеслась
Зубчатым гребнем в голубой атлас,
За каждым из зубцов — гроза врагам —
Сидел не просто воин, — сам Бахрам!
Рвы доходили до глубин земных,
И так вода была прозрачна в них,
Что по ночам дозорным со стены
Бывали звезды нижние видны.[39]
Вся крепость так укреплена была
И так припасами полна была,
Что даже и небесный звездомол
Лет в сто зерна б того не промолол.
Как звезд при Овне — было там овец,
Коров — как звезд, когда стоит Телец.
Описывать запасы всех одежд
Нет смысла нам, — а счесть их — нет надежд…
Теперь Бану заботилась о том,
Чтоб власть в народе укреплять своем.
А пери думу думала одну —
Она с военачальником Бану
Фархаду в горы весть передала:
Мол, таковы у них в стране дела, —
Его судьба, увы, ее страшит,
Пусть он укрыться в крепости спешит.
Не думал он в укрытие засесть,
Но, чтоб обиды пери не нанесть,
Он все же нужным счел туда пойти,
Но с тем, чтоб не остаться взаперти…
Над крепостью была одна скала —
Быть башней крепости небес могла.
На ней Фархад решил осады ждать,
Чтоб камни в осаждающих метать…
А между тем туда спешил Хосров,
Придя, войска расположил Хосров
От места укрепленного того
В полмиля расстояния всего,
А сам со свитой выступил в объезд —