Обозревать твердыню здешних мест.
Внимательно он местность изучал,
На крепость взоры часто обращал,
Обдумывал, рассчитывал, но взор
Не крепость видел на высотах гор,
А небо на земле. Как небо взять?
Где силу и дерзанье где бы взять?
Так размышлял и каялся Парвиз,
Но не совсем отчаялся Парвиз:
В походе пользы, может быть, и нет,
Но сожаленья путь — не путь побед.
Хосров на ту скалу направил взгляд,
Где на вершине пребывал Фархад,
Как жемчуг драгоценный на челе.
Хосров его заметил на скале,
И, словно сам в себя вонзил кинжал,
Он, к свите обратившись, так сказал:
«Осведомьтесь, кто дерзкий тот храбрец —
Угроза и смятение сердец!»
Погнал коня один из тех людей,
К скале приблизился и крикнул: «Эй!
Желает знать великий шах Парвиз,
Кто ты такой? Чем занят? Назовись!»
И так Фархад ответил со скалы:
«Себе не стану расточать хвалы.
Я к именитым не принадлежу, —
Я именем своим не дорожу,
Оно мне чуждо стало, — нет, оно
Исчезло — в прах, в золу превращено
Огнем любви, в котором весь сожжен,
Я своего же существа лишен.
Но люди легкодумны, — потому
Небытию не верят моему, —
И, прах мой поминая, не в укор,
Фархадом именуют до сих пор…»
От столь глубокомудро-скорбных слов
Чуть не лишился разума Хосров.
И, ревностью сжигаем, думал шах:
«Есть сладость в этих мыслях и словах,
Красноречив соперник мой Фархад,
Но в сахаре он мне подносит яд,
Убить змею шипучую — не жаль:
Не ползай и при случае не жаль!
Чтоб не вонзился терний в ноги, — прочь!
Он мой соперник, — и с дороги — прочь!
Пришла пора стянуть на нем аркан,
Пробить ему в отходный барабан».
И кликнул шах: «Эй, люди, кто храбрей!
Ко мне его доставьте поскорей…»
Увидел с высоты своей Фархад,
Что мчится в десять всадников отряд,
И громко закричал оттуда вниз:
«Эй ты, сардар! Хосров ли ты Парвиз
Иль не Хосров, но уши ты открой
И вслушайся в мои слова, герой!
Своих людей ко мне ты с чем послал?
Когда б меня ты в гости приглашал,
То разве приглашенья путь таков,
Что требовал бы сорока подков?
А если смерти ты меня обрек,
Мне это — не во вред, тебе — не впрок,
И грех пред богом и перед людьми
За десять неповинных жертв прими.
Ты волен мнить, что это похвальба.
Однако шлема не снимай со лба:
Метну я камень в голову твою —
И лунку шлема твоего собью.
Вот мой привет! И вот — второй! Проверь:
Сбиваю с шлема острие теперь».
Фархад метнул за камнем камень в шлем —
И лунку сшиб и острие затем.
Сказал: «Вот подвиги людей любви!
Ты видел сам и воины твои,
Как меток глаз мой, как сильна рука:
Так уведи скорей свои войска,
Иначе — сам себя же обвиняй:
Всех истреблю поодиночке, знай!
Хоть пощадил я череп твой, а все ж
И сам ты головы не унесешь.
А потому благоразумен будь —
И с головой ступай в обратный путь.
И милосердью ведь пределы есть:
Не вынуждай меня, сардар, на месть.
Я не хочу, чтоб каждый камень мой
Стал неприятельскою головой.
Но мне, в себе несущему любовь,
Я верю — бог простит и эту кровь.
Тебя он шахом сделать захотел,
Мне — прахом быть назначил он в удел,
Однако дело, коим занят шах,
Стократ презренный прах в моих глазах.
Дорогой гнета день и ночь скача,
Конем насилья все и всех топча,
Ты тем ли горд, что кровь и произвол
Ты в добродетель царскую возвел?
Моею речью можешь пренебречь,
Но страшно мне, что ты заносишь меч
И тучу войск на ту страну ведешь,
Куда тебя вела любовь… О, ложь!
Свои уста, язык свой оторви —
Ты говорить не смеешь о любви!..»
Рассерженный Хосров остался нем.
Фархад пробил сначала камнем шлем,
Теперь, произнеся такую речь,
Вонзил он в сердце шаха острый меч.
И, в сердце уязвлен, Хосров ушел,
К своим войскам он, зол, суров, ушел.
Войска печали, кравчий, отзови!
И шах и нищий — все равны в любви,
Любовь для нас, как власть царям, — сладка,
Но есть соблазн и в доле бедняка.
ГЛАВА XXXIXОСАДА КРЕПОСТИ АРМЕН
Новая попытка вынудить Михин-Бану к согласию.
Достойный ответ. Ревность и ярость Хосрова.
Начало осады
ГЛАВА XLПЛЕНЕНИЕ ФАРХАДА
Фархад побивает иранцев камнями.
Коварный план. Мнимый меджнун. Отравленная роза. Засада.
Пленение. Горе Шапура
Что крепость небосвода? Лучше ты
Скажи о ней: твердыня красоты!
Когда к осаде приступил Хосров,
Он вырыть приказал огромный ров
И круглый вал насыпать земляной,
Чтоб с тылу оградить себя стеной…
А в это время в крепости армян
Бил день и ночь тревоги барабан,
Дозорных крик не умолкал всю ночь,
И глаз никто там не смыкал всю ночь,
И, факелами вся озарена,
Пылала, как жаровня, их стена…
Десятый день в осаде жил народ,
Не отпирая ни на миг ворот.
Но к их стене вплотную подойти,
Людей своих на приступ повести
Хосров не мог: на тысячу локтей
Фархад камнями побивал людей.
Метнет — разбита вражья голова.
Но он пробил бы даже череп льва.
Что — головы? Попал бы он равно
И в маковое малое зерно!
Несчетно камни он заготовлял,
Врагов несчетно ими истреблял…
Но если спросишь: как же тот, кто сам
Привержен был к страданьям и слезам;
Кто каждому несчастному был рад
Помочь и обласкать его, как брат;
Кто с каждым бедняком сердечен был,
Великодушен, человечен был;
Кто, возмущен насильем, гнетом, злом,
Теперь убийство сделал ремеслом? —
То мы напомним: проливая кровь,
Он воевал за верность и любовь.
И ужас наводил на тех людей,
Которых на злодейство вел злодей.
Фархад же человеком был — и он
Самозащиты признавал закон.
Да, положенье было таково:
Иль он Хосрова, иль Хосров — его!
Любя Ширин, ее народ любя,
Он поступал, как муж, врагов губя…
А шах Хосров, злодей эпохи той,
Весь мир топча губительной пятой,
Бездействовал угрюмо день и ночь,
Все о Фархаде думал день и ночь;
Как обезвредить, как его убрать,
Чтоб двинуть, наконец, на приступ рать?
С Бузург-Умидом ночи он сидел:
Как быть, где средство к улучшенью дел?
Что ни решат — все тайна. А к утру —
Молва кочует от шатра к шатру.
И гневный шах, качая головой,
Не мог с безликой справиться молвой…
Но вот один бесчестный негодяй,
Хитрец и плут, известный негодяй,
Кто дьяволу пришелся б двойником,
Нет, — дьявол был его учеником! —
Перебежал к Хосрову. Денег тьму
Шах посулил предателю тому.
А подлый плут решил награду взять
И хитростью живым Фархада взять.
Он так сказал: «Я чувств его лишу,
Но дать людей в засаду мне прошу…»
Коварный шах ему, что нужно, дал,
Сто человек в броне кольчужной дал.
Обходной тропкой двинулся хитрец, —
Помешанным прикинулся хитрец.
Сорвал он розу, снадобье добыл —
И розу этим зельем окропил.
Он брел нетвердым шагом, так стеня,