Дверь не поддавалась.
— Придется подрывать, — пропыхтел Бараха, откладывая ломик.
Эш согласно кивнул. Они взяли второй кег с порохом, поставили под дверь и смочили фитиль.
— Прячься! — зычным голосом скомандовал Бараха.
Все попрятались и, наученные горьким опытом, заткнули уши. Когда дым рассеялся, за развороченной дверью открылась уходящая вверх, в темноту, шахта с натянутым железным канатом и железной лестницей.
— Вообще-то я рассчитывал прокатиться, — разочарованно вздохнул Алеас.
— Ничего, пройдемся, — проворчал Бараха.
Алеас шел последним. Сцепив зубы, с трудом перебирая руками и подтягивая ноги. Внизу шахта освещалась газовым фонарем, но Эш уже скрылся во мраке, а Бараха, поднимавшийся медленнее из-за своих габаритов, виделся только темным пятном. В шахте пахло жиром, пыль лезла в нос, так что Алеас то и дело останавливался, чтобы чихнуть.
Через какое-то время ему пришлось остановиться и отдохнуть. В горле клокотал воздух. Легкие горели. Он вытер рукавом нос и зацепился рукой за перекладину. Хватит ли сил завершить восхождение? Алеас поймал себя на том, что уже сомневается в собственных силах. Свет, проникавший в шахту через открытую дверь внизу, сюда не доходил, но глаза уже приспособились к темноте, и Алеас видел исчезающего вверху учителя.
Ему не оставалось ничего другого, как только следовать за алхазом.
Когда он, сделав по пути еще четыре остановки, присоединился к Барахе, тот поджидал его в темноте.
— Ты что так долго? — прошипел алхаз.
— Наслаждался видами. А потом еще разговорился с симпатичной девушкой из Экзанса. Или из Пало-Валетты? Уже и не помню.
— Подай лом, — буркнул Бараха.
Сделать это было не так-то легко, учитывая, что оба висели на узкой лестнице. Бараха передал лом еще выше, Эшу, продвинуться которому мешало что-то твердое. Через некоторое время сверху посыпались щепки.
Что-то попало в глаз. Алеас выругался и заморгал. Ноги соскочили с перекладины и повисли над шахтой.
— Осторожно! — прошипел Бараха.
Мимо, кувыркаясь и стукаясь о стену, пролетела целая доска. За ней последовали еще две. Эш пролез дальше, в пробитую им дыру. Алеасу протиснуться не хватило сил, и он застрял, зацепившись плечом за острый выступ. Бараха схватил ученика за шкирку и потянул вверх. Повиснув на уровне ног алхаза, Алеас потер глаз, но лишь усугубил положение. В нос бил сильный запах жира и пота.
Сдвинуть кабину мешала железная дверь с рычажками по обе стороны. За дверью приглушенно звучал колокол. Визгливый голос отдавал какие-то приказания.
Эш снова попытался воздействовать на дверь ломиком, и у него снова ничего не получилось.
— Застопорилась, — вздохнул Бараха.
Эш, внимательно осмотрев рычажки, поднял один. Кабина дернулась вверх и тут же остановилась. Рычажок щелкнул и вернулся в первоначальное положение.
— Мы еще не на самом верху. Кабина идет выше.
— Тогда почему она застряла?
Эш стер пыль с латунной пластинки, привинченной к двери под рычагом. Все трое впились в нее глазами. На пластине имелись четыре латунных барабана с цифрами. Эш потрогал их пальцем. Барабаны крутились, как колесики на оси, и цифры при этом менялись.
— Я слышал про такое, — подал голос Алеас. — Это цифровой замок. Чтобы его открыть, надо поставить все четыре барабана в нужное положение.
Эш еще раз покрутил барабаны, а когда ничего не получилось, махнул рукой:
— Бесполезно. Похоже, мы тут крепко застряли.
Едва он произнес эти слова, как половинки двери раздвинулись.
С десяток алтарников в изумлении уставились на трех рошунов, которые в полной растерянности смотрели на них.
Первым опомнился Бараха, который схватил ближайшего к нему алтарника и втянул в кабину.
В следующее мгновение Эш и Алеас навалились на двери с обеих сторон, чтобы закрыть их, а алтарники устремились в узкую щель. На голову Алеаса обрушились кулаки, его колотили, хватали за волосы.
Блокируя одной рукой сыплющиеся удары и налегая одновременно на дверь, он видел оскаленные зубы, злые выпученные глаза, бритые затылки и обнаженные клинки. Двери уже почти закрылись; мешал только один алтарник, втиснувшийся между створками.
— Достань меч, — процедил сквозь зубы Эш, уклоняясь от очередного удара.
Вытащив из ножен клинок, он увернулся от короткого выпада кинжалом и рубанул сверху вниз по хрипящей и сопящей человеческой массе.
В кабину хлынула кровь — густая, красная, нереально яркая.
Алеас все еще возился со своим мечом. Левый глаз практически ничего не видел — что-то застряло в уголке под веком и никак не желало выходить. В конце концов он все-таки высвободил клинок и ткнул им вслепую в проем двери.
— Код! — взревел Бараха, прижимая пленника к стене. — Назови код!
— Нажимай, — прохрипел Эш, подбадривая Алеаса.
Створки еще немного сблизились.
Застрявший в двери алтарник либо потерял сознание, либо уже умер, и обе стороны использовали его в качестве прикрытия. Лучше других создавшейся ситуацией пользовался Эш, раз за разом наносивший противнику рассчитанные удары. Кровь летела на стены и собиралась в лужу на полу. Поскользнувшись на ней, Алеас удержался на ногах только потому, что выронил меч и ухватился за ручку. Щеку обожгла боль. Он откинул голову и почувствовал, как по лицу поползло что-то влажное.
— Мастер! — крикнул Алеас, поворачиваясь к алхазу.
Бараха обернулся. Человек, которого он допрашивал, был и не алтарником вовсе, а пожилым священником с плешью на затылке и торчащими из ноздрей волосками.
—Ты ничего от меня не узнаешь, — прошипел пленный. — Я ничего тебе не скажу.
— Неужели? — Бараха наклонился, задрал на священнике рясу и сунул под подол руку.
Эш отлетел вдруг от двери и свалился на пол. К освободившейся ручке тут же метнулась чужая рука. Створки немного раздвинулись, и в расширившуюся щель полезли плечи и головы. Алеас взревел, собирая остаток сил. «Ну вот и все, — мелькнуло в голове. Он сжался, ожидая в любой момент получить нож под ребра. — У нас нет ни малейшего шанса».
— Нет! — взвыл священник, прижатый Барахой к стене. — Прекрати!
— Мастер! — снова позвал Алеас.
Прорывавшийся между створками алтарник выругался и дохнул ему в лицо тяжелым запахом чеснока. Кто-то уже вставил между створками деревянный брусок и, используя его как рычаг, раздвигал половинки двери.
Бараха, словно и не слыша ученика, продолжал нажимать на священника.
— Код! Назови код или оторву!
Эш зашевелился и попытался встать, но двигался словно пьяный.
— Прекрати! — Голос у священника сорвался на истерическую ноту. В следующий миг он взвыл от боли.
— Код!
— Четыре-девять-четыре-один! Четыре-девять-четыре-один! — Жуткий вой достиг предела, заполнив все небольшое пространство, и внезапно оборвался. Священник сполз по стене и растянулся на полу.
Бараха швырнул на пол что-то окровавленное. Алеас на мгновение зажмурился, сдерживая подступившую к горлу желчь, и тут же почувствовал, как в живот ему тычется острие кинжала.
Перегнувшись через его плечо, Бараха стал набирать номер латунной панели.
— Быстрее, — прохрипел Алеас.
— Не работает. Он меня обманул!
— Рычаг! Дави на рычаг!
Кабина дрогнула и поползла вверх, сопровождаемая воплями, криками и проклятиями. Кто-то не успел убрать руку, кому-то зажало ногу, и они торопились высвободиться.
Алеас привалился к задней стенке. По лицу его градом катился пот. Переведя дыхание, он оттолкнулся от стены и встал на колени перед Эшем.
— Что с ним? — спросил Бараха.
Приглядевшись, Алеас увидел, что из бедра у старика
торчит нож, и наклонился к ране.
— Кость не задета. — Он осторожно вытащил лезвие.
Эш захрипел.
— Дай сюда. — Бараха взял нож и обнюхал лезвие.
— Отравлено. Давай, парень, ищи противоядие.
Алеас заставил себя сосредоточиться.
— Какое нужно? — Он раскрыл висевшую на боку медицинскую сумку.
— Давай все.
Алеас достал четыре пузырька с различными противоядиями и капнул по несколько капель каждого на сухие, горячие губы Эша.
Кабинка заскрипела и остановилась. Бараха тут же прыгнул к двери и схватился за обе ручки, чтобы не дать двери открыться. Войти, однако, никто и не попытался.
Алеас потер свой воспаленный глаз, потом достал фляжку с водой и попытался его промыть. Вроде бы удалось. Он осторожно поморгал и, удостоверившись, что все в порядке, сделал пару глотков.
— Тростниковое масло, — прохрипел Эш.
Алеас опустился на колени, вытряхнул из сумки глиняный горшочек, вырвал бумажную затычку, окунул палец в напоминающую воск субстанцию и помазал Эшу губы.
Глаза старика заблестели.
— Помоги подняться.
— Полегче, — предостерег Алеас. — Тебя же отравили, и яд еще не вышел.
—Знаю. Я его чувствую.
Бараха, приникший к двери своим здоровым ухом, повернулся и негромко спросил:
— Ты как?
Эш качнул головой.
— Думаю, это было толченое семя халло, — заключил, обнюхав отравленное лезвие, Алеас.
— Редкая вещь.
— Его и выгнать трудно. Вот выберемся отсюда и устроим тебе чистку.
— Вы готовы? — спросил Бараха. — Оба?
Эш поднял с пола меч, сбросил рясу и вытер ею окровавленный клинок и рукоятку. Делал он это с неторопливостью крестьянина, вытирающего серп.
Закончив, Эш стал подниматься, и в этот момент в бок ударила острая боль. Он уронил руку, согнулся и затаил дыхание. Потом с заметным напряжением воли выпрямился и наконец кивнул.
Бараха открыл дверь.
Глава 26УБИЙСТВО
Киркуса тошнило от страха. Приникнув к тяжелой, массивной двери, он пытался ловить доносящиеся с другой стороны звуки и понять, что там происходит. Но за дверью было тихо.
Киркус знал: они пришли и идут за ним, и его первым желанием было бежать. Но куда? Он находился на самой вершине башни, и единственный путь к спасению вел вниз, мимо тех самых людей, что пришли его убивать.