Вроде бы можно радоваться, одна проблема разрешилась сама собой. Но радости не было. Кроме сожаления о смерти партнера, здорово беспокоило, кому еще старый провизор мог выложить свои мысли обо мне. Мрачности добавляло то, что я начал думать, не помог ли подсознательным желанием смерти своему партнеру, покинуть ему этот свет быстрее.
Зато Лида, услышав о смерти старика, просветлела лицом. Хорошо еще не бросилась танцевать. Увидев мой укоризненный взгляд, сделала грустную физиономию и отправилась переодеваться для работы.
Поручив послать телеграмму с соболезнованиями семье покойного, я ушел в кабинет, поставил нагреваться песок под турку с кофе и, усевшись в кресло, задумался над тем, как жить дальше, лелея робкую надежду, что кроме Блюменталя больше никому в голову не придет считать, что я могу усиливать свойства лекарств, просто усилием воли.
Так это, или не так решит следующий визит представителя Новартиса.
Однако пока меня никто не беспокоил.
Мы продолжали работать, как обычно. Смерть Блюменталя никак не отразилась на отношениях с его фирмой. Поставки наших препаратов продолжались в прежнем объеме.
Коммивояжеры из Байер АГ так же нас не беспокоили.
Но мне все это напоминало картину затишья перед бурей.
И каждый день, идя на работу, я ожидал каких либо неприятностей.
Но их все не было, и понемногу я расслабился. Но совершенно зря. Беда пришла совсем с другой стороны.
Как-то вечером Лида позвала меня в комнату к девушкам.
— Саша, посмотри, пожалуйста, грудь у Герды, она сказала, что какой-то шарик в ней болючий нащупала.
— Ой, обязательно надо было папу привлекать? — возмутилась дочь. — мне девочки говорили, что у них тоже грудь болела, а потом все прошло.
— Все хватит разговоров, — сказал я. — Раздевайся.
С недовольной физиономией Герда стянула футболку, оставшись в трусиках.
Яна, читавшая книгу, лежа на кровати, посмотрела на нас и хихикнула.
— Герда, твои прыщики, начали расти, наконец. — сообщила она.
Очередную намечавшуюся перепалку девиц пресекла жена. А я тем временем аккуратно пальпировал действительно, небольшую левую грудь дочери.
И, к сожалению, в верхне-наружном квадранте обнаружил небольшое плотное образование сантиметра полтора в диаметре. После чего сразу посмотрел левую подмышку. Когда обнаружил там пакет увеличенных лимфоузлов, меня пробил холодный пот.
— Герда, ты витаминки пьешь, которые я вам давал? — спросил я у девушки.
— Ой, папа, конечно, не пью, мы маленькие что ли, — ответила та, одеваясь. — целых полгода уже.
— Понятно, — спокойно высказался я, хотя хотелось кричать, ругаться матом, и много чего еще сделать вроде ремня по заднице.
— Ну, что у меня все нормально? — спросила Герда, — Я могу завтра пойти загорать с девочками?
— Не можешь, — ответил я и, обратившись к Лиде, сказал сквозь зубы — Пойдем, поговорим.
— Ты, ошибаешься! Ты же не врач! Ты психиатр! Что ты понимаешь в других болезнях! — кричала жена, когда мы закрылись у себя в спальне, и я сообщил ей диагноз дочери.
Я молча ждал, когда истерика у Лиды пройдет. Всегда трудно смириться с неизбежным. Особенно, когда болеют дети.
И что мы будем делать? — спросила жена, когда немного успокоилась.
— Ну, для начала, придется идти на прием и обследоваться, — ответил я. — Хорошо, что каникулы начинаются уже завтра, не надо будет отпрашиваться на учебе. Я с утра позвоню в праксис, попрошу сделать обследование как можно быстрее.
Когда мы вышли из спальни, нас за дверью уже ждали дочери. Они сидели, обнявшись на диване, и дружно рыдали, шмыгая в носовые платки.
— Папа, вы так с мамой кричали в спальне, что мы все слышали, — сказала Яна, — Неужели у Герды рак?
— Завтра Герда с мамой пойдет в праксис и начнет обследоваться и только после обследования можно будет сказать что-то конкретное, — хмуро сообщил я.
— Ничем обрадовать вас не могу херр Циммерман, у вашей дочери низкодифференцированный рак молочной железы с метастазами в региональные лимфоузлы, — сообщил мне онколог Вилли Штумпф, врач онкологического праксиса. — Лечение придется проводить в три этапа. Облучение основной опухоли, расширенная резекция молочной железы с удалением подмышечных лимфоузлов и в последующем химиотерапия. И надо начинать как можно быстрее, пока нет отдаленного метастазирования.
Поэтому через три дня госпитализируем девушку на лечение в клинику.
— Как я это скажу Лиде? — думал я, сидя за рулем. — Она до сих пор надеется, что это ошибка.
В один момент, откинув сомнения, я крутанул руль и вместо дома поехал в аптеку.
Отключив сигнализацию, вошел в пустынный торговый зал, освещаемый через окна уличными фонарями. Позвонил Лиде, сказав, что задержусь в аптеке, а когда приеду, расскажу о переговорах с онкологом. Пройдя в ассистентскую комнату, собрался с мыслями и начал собирать на лабораторном столе набор трав. Те, от которых не получал знакомого отклика, убирал в сторону. Вскоре на столе лежала солодка, зеленый чай, черника, расторопша, соя, черный тмин артишок и женьшень. Измельчив весь этот набор в блендере, разбавил его дистиллированной водой. Получившуюся густую пасту переложил в плошку, закрыл крышкой и, сосредоточившись, положил на нее обе кисти.
По рукам ударила горячая волна, в глазах помутилось, и я потерял сознание.
Очнулся, упираясь носом в пластик стола и во что-то мокрое. Подняв голову, обнаружил, на столе лужицу крови, вытекшую из носа. Осторожно, встал со стула, слабость была страшная. Повезло, что остался сидеть, а не упал на пол, иначе разбитым носом не отделался.
Снова уселся на стул и снял крышку с плошки, сейчас ее содержимое ничем не напоминало приготовленную пасту, больше походило на тягучую эмульсию.
Переложив лекарство в два больших флакона с завинчивающейся крышкой, я зашел в свой кабинет, где обнаружил засохшую пиццу в холодильнике. После того, как ее съел, почувствовал себя лучше и принялся за уборку в ассистентской комнате.
Когда приехал домой, никто еще не спал, все ждали меня.
— Все разговоры завтра, — категорически приказал я. — Только Герда, прежде чем идти спать съест ложку вот этого лекарства. С этими словами поставил на стол оба флакона.
— Это то, что я думаю? — прошептала Лида.
— Угу, — ответил я, набирая большую ложку пасты.
Герда послушно открыла рот, заранее морщась.
— А ничего, вкусно, малиной пахнет, — прокомментировала она, запивая лекарство водой.
Утром на кухне меня встретила недовольная дочь.
— Папа, из-за твоего лекарства я не спала всю ночь, четыре раза бегала в туалет. Так все время будет?
— Понятия не имею, — ответил я и тут же предложил Герде съесть следующую порцию травяной пасты.
На работу мы с Лидой все же пошли, наказав Яне, чтобы та заставляла свою младшую сестру регулярно принимать лекарство.
Конечно, на работе мы сидели, как на иголках. Поэтому после обеда Лида отправилась домой. А мне уж пришлось пахать до вечера. Кстати, слабость, недомогание все еще оставались. Похоже, с созданием противораковых препаратов у меня будут сложности. Такие мучения я готов переносить только ради близких людей.
Придя, домой первым делом постучался к девчонкам.
— Ну, как, Герда пила лекарство, не филонила? — спросил я у Яны.
— Конечно, — в один голос ответили обе.
— Тогда раздевайся, будем смотреть.
Герда возмущенно фыркнула и молча сняла футболку.
— Ты знаешь, папа, а мне не больно сегодня, — сообщила она, когда я пытался понять уменьшается опухоль или нет. Под пальцами вроде бы она стала чуть-чуть мягче. А вот лимфоузлы подмышкой оставались без изменений.
— Ну, что там, есть улучшение, — тихо спросила Лида.
— Вроде бы есть, но крайне слабое, — ответил я. — Чего ждать? Суток не прошло, как она пьет это лекарство.
Следующим утром, когда мы с Лидой завтракали, Герда зашла на кухню и сама попросила посмотреть, как у нее дела.
А дела были отличные, под моими пальцами пальпировалась обычная девичья грудь, без признаков опухоли. А подмышечные лимфоузлы стали мягче и уменьшились почти в два раза.
— Я так и знала, не было у меня никакого рака, — радостно закричала Герда, услышав мои слова. — Правильно мне девочки говорили, что это возрастные явления. Мне надоело дома сидеть, можно я сегодня пойду по магазинам прогуляюсь?
Мы с Лидой хором сообщили, что можно. Но лекарство придется пить и дальше.
Через два дня мне позвонил Штумпф и сообщил, что мы можем везти девочку на лечение.
— Послушай, Вилли, тут такое дело, понимаешь, у дочки опухоль исчезла, — сообщил я.
— Что ты мне голову дуришь, херр Алекс, куда она могла исчезнуть? Ничего не знаю, чтобы через час вы были в больнице!
— Нет, Вилли, сначала мы заедем к тебе. Лучше скажи, в какое время это удобнее сделать.
Помолчав, онколог сказал.
— Ладно, только по старому знакомству, останусь на полчаса, так, что приезжайте к семнадцати часам.
— Нет, я же сам пальпировал это образование! — в десятый раз восклицал Штумпф, — Я же его пунктировал! Мне же гистология пришла — низкодифференцированные клетки! Куда все подевалось? А куда исчезли подмышечные лимфоузлы⁉
Неожиданно он замолчал и с подозрением посмотрел на меня.
Потом перевел взгляд на Герду.
— Мёдхен, скажите, вас отец чем-нибудь лечил?
— Да, — ответила та без задней мысли. — Папа давал лекарство типа пасты зубной, оно еще малиной пахло и мне сразу стало лучше.
— Лекарство, значит, твой папа давал, — эхом повторил онколог, — типа зубной пасты.
Дорогая, посиди в коридоре, мне надо с твоим папой серьезно поговорить.
— Ну все, Циммерман, теперь ты от меня не отделаешься! — воскликнул Вилли, когда мы остались одни. — Когда ты мне отказался объяснять, как работает твой Золотой бутон, который мне приходится второй год покупать в твоей аптеке, я принял это, как должное.
Но когда ты скрываешь средство, которым можно спасти сотни тысяч жизней, я молчать не буду.