Несмотря на ненастную погоду за окном, в преподавательской комнате медучилища было оживленно. Совсем немного оставалось до ноябрьских праздничных дней и преподаватели радовались, что хотя бы на несколько дней забудут о работе и на законных основаниях отпразднуют очередную годовщину Октябрьской революции.
С мебелью в кабинете имелась напряженка, поэтому преподаватели были вынуждены сидеть по трое за одним столом.
Совещание по итогам первой половины семестра должно было вскоре начаться, ждали только директора.
В это время в дальнем углу комнаты Капитолина Григорьевна Готовцева что-то оживленно рассказывала своей подруге, первой сплетнице училища Татьяне Андреевне Филимоновой, преподавателю русского языка и литературы.
Если прислушаться к их разговору, то можно было понять, что речь идет о старосте 101 группы фармацевтов, Викторе Гребневе.
— Представляешь, Татьяна, этот парень с каждым днем удивляет меня все больше и больше, — с жаром рассказывала Капитолина Григорьевна. — Совершенно не похож на пятнадцатилетнего подростка. Я за время работы перевидали их не один десяток. Так, вот психологически — он практически взрослый человек, особенно такое чувствуется, когда начинаешь с ним разговаривать на отвлеченные темы. Сама знаешь, в этом возрасте для подростков среди родителей авторитетов не существует, да и среди учителей их немного.
До встречи с Гребневым я была уверена в том, что являюсь, без всякого сомнения, авторитетом для своих студентов. Однако этот парень для меня оказался крепким орешком.
Вчера я обнаружила его теа-тет с комсоргом из их группы, очень деятельной, симпатичной девочкой. Не удержалась и пошутила насчет их уединения в кабинете физики.
— Девушка явно смутилась, а Гребневу хоть бы что, как с гуся вода, уставился так нахально на меня, что я сама почувствовала себя неловко. Когда такое бывало?
— Капа, так, чем они там занимались, ты так и не сказала? — заинтересовалась Филимонова, — неужели целовались в таком возрасте? Или, что-то еще хуже?
— Да ничем таким они не занимались, — сообщила Готовцева, — сидели за моим столом, напротив друг друга и что-то обсуждали.
Гребнев на мой вопрос пояснил, что обсуждают явку группы на демонстрацию седьмого ноября.
— Да ну, тебя, Капа! — разочарованно выдохнула Татьяна Андреевна. — Вечно ты заинтригуешь донельзя, а потом оказывается, ничего и не было, один пшик.
— Я вот чему удивляюсь, — продолжила свою речь Капитолина Григорьевна. — Ведь именно Дмитрий Игнатьевич посоветовал мне выбрать старостой этого мальчишку. И оказался прав. У Гребнева настоящий талант в управлении коллективом, никогда бы не подумала, что парень сможет так командовать девчонками. Интересно, бы знать, почему Москальченко принял такое решение, ведь в совхозе у девушек четко определились лидеры.
— А ты, что не знаешь? — удивилась Филимонова. — Все началось во время сдачи документов. Тогда этот паренёк умудрился поссориться с Ингой Николаевной, довел её до белого каления, а сам вел себя так, как будто для него в порядке вещей так говорить с взрослыми. Тогда его Дмитрий Игнатьевич и заметил.
Но тут в кабинет зашли завуч и директор училища, поэтому разговор сплетницам пришлось прекратить.
В последнюю неделю октября в группе все разговоры в основном крутились не вокруг праздновании годовщины Октябрьской революции, а о том, что в субботу двадцать девятого октября у нас в училище пройдет праздничный вечер. В начале пройдет торжественная часть с выступлением директора училища, затем награждение особо отличившихся на сборе урожая, и выступление наших самодеятельных артистов. А затем, начнется самое главное событие вечера — танцы. Именно о них с придыханием говорили девчонки, зная, что на вечер будут приглашены курсанты речного училища.
Большинство девчонок надеялись, что именно на неё обратит внимание суровый курсант в черной морской форме, Наши доморощенные будущие фельдшера и зубные техники у них совершенно не котировались.
Моя соседка по столу тоже сидела с задумчивым видом.
— Ирма, о чем мечтаешь, неужели тоже о речнике? — спросил я.
— Почему бы и нет, — ответила девушка. — От наших парней все равно никакого толку не будет. Вы и на парней то не похожи.
А ребята из речного училища, после окончания пойдут работать на суда. Будут в загранку ходить. — Мечтательно добавила она.
— У моей двоюродной сестры муж работает механиком на сухогрузе, ты даже не представляешь, какие он ей сапоги привез из Амстердама.
— И что, из-за сапог стоит выходить замуж за нелюбимого человека? — поинтересовался я у пятнадцатилетней соплюхи.
— Ну, почему же за нелюбимого, — рассудительно ответила та. — Курсантов много, кто-нибудь обязательно понравится.
Все что я вынес из этого разговора, было то, что наши девочки сейчас изрядные максималистки, им пока подавай самое лучшее, ну, лучшее с их точки зрения. И только через два-три года, по мере взросления, мечты о принце на белом коне сменятся желанием просто выйти замуж.
Лично я идти на этот вечер не хотел. Но отвертеться не удалось. Никто меня о желании не спрашивал.
Актив групп в составе старосты, комсорга и профорга должен был присутствовать в обязательном порядке.
Наверно, не только мне не хотелось идти на этот вечер, потому, что все присутствующие уместились в актовом зале и там еще остались свободные места. Однако первый и второй курс присутствовали в полном составе в отличие от более старших курсов, студентки и студенты которых нашли себе более интересное занятие, например, пойти на танцы в клуб железнодорожников, находящийся через дорогу от общежития, а не слушать тоскливый доклад директора училища и два часа дожидаться обещанных танцев.
Я сидел в компании Светки Писаренко и Люды Епанчиной ожидая начала торжества, когда в президиум на сцену начали подниматься преподаватели, возглавляемые директором И тут что-то ворохнулось в моей душе. На сцену среди прочих поднялась до боли знакомая мне по прошлой жизни девушка.
— Я даже закрыл глаза от нахлынувших воспоминаний. Как будто это случилось только вчера.
Толчок локтем в бок пробудил меня к жизни.
— Витька, тебе что, плохо? Чего глаза закатил? — прошептала Светка.
— Тебе делать больше нечего? — возмутился я, потирая бок. — Теперь уже и не задремать.
— Нечего дремать, просыпайся, сейчас директор будет речь толкать, — сообщила Света.
Я уселся удобней, и начал разглядывать свою первую девушку из прошлой жизни, одновременно удивляясь, почему за месяц учебы её ни разу не встретил в коридорах училища. И как я мог вообще о ней забыть? Ведь с этого года Наташа Смолянская стала секретарем комсомольской организации училища, и по любому я должен был её увидеть.
А сейчас, глядя, на такой знакомый и родной профиль, я размышлял, стоит ли пытаться вступать в одну и ту же воду второй раз, или нет, и никак не мог придти к определенному решению.
Раздумывал я долго, целых полтора часа. Но когда начались танцы, я плюнув на все сомнения быстрым шагом направился к девушке, беседующей с директором, чтобы пригласить её на первый тур вальса.
Глава 10
— Добрый вечер, — обратился я к директору, — разрешите, я прерву вашу беседу и приглашу эту милую девушку на танец.
Москальченко в первый момент с неподдельным изумлением посмотрел на меня. Затем, видимо узнав, расплылся в улыбке.
— Молодой человек, я лично, ничего против не имею, так что приглашайте, а там уж все зависит от девушки. — ответил он.
— Можно вас пригласить на танец? — обратился я уже к Наташе, удивленно слушавшей наш диалог.
— Да, конечно, — произнесла та без особого энтузиазма. Я взял ее за руку и уверенно повел в сторону вальсирующих пар. Увы, их было немного, хотя по традиции танцы начинались именно вальсом, танцевали в основном девушки, потому, как для большинства парней это была непосильная наука.
Вот и сейчас в глазах девушки я видел глубокое сомнение в том, что мы сможем составить достойную конкуренцию танцующим парам. Да и согласилась она на моё приглашение, скорее всего, чтобы не расстраивать отказом малолетку — первокурсника.
Тем не менее, когда я повел её в танце, девушка сразу поняла, что партнер танцует лучше, чем она, и не пыталась стать ведущей.
Женщины не любят унылых молчунов, — это неоспоримый факт. Зная об этом, во время танца я не умолкал ни на минуту, говоря обо всем, что только приходило в голову.
Поэтому, когда провожал Наташу после танца, она шла с улыбкой, и равнодушия в её взгляде значительно убавилось. Но когда я спросил, могу ли рассчитывать еще на танец, она явно замялась с ответом.
Хотя я ни на что сейчас особо не рассчитывал. В той жизни я впервые танцевал с этой девушкой первокурсником медфака, будучи на три года старше, чем сейчас и на пятнадцать сантиметров выше. Не особо высокая Наташа Смолянская смотрела на меня тогда снизу вверх, не как сейчас, глаза в глаза. Вот только красноречия мне в ту пору явно не хватало. И только встретившись с ней еще через год по комсомольским делам, нашел в себе смелость пригласить её в кино.
А сейчас я был обычным рядовым первокурсником, будущим фармацевтом. И никакого интереса для девушки, быстро поднимающейся по лестнице комсомольской иерархии, не представлял.
— Ну, это мы еще посмотрим, — сказал я сам себе. Упрямства мне, что в той жизни, что в этой было не занимать.
Когда в зал зашли, смущаясь двадцать курсантов речного училища, ведущая вечера третьекурсница Жанна Пронькина тут же объявила «белый танец».
Девушки недовольно зашумели, не успевая рассмотреть кавалеров но, тем не менее, ни один курсант не остался стоять у стенки, когда заиграла музыка.
Я тоже не остался стоять в одиночестве, меня пригласила танцевать Ирма. И я даже не сомневался, по какой причине.
— Витька, тебе нравится Смолянская? — почти сразу, безапелляционно, спросила она.