Не успел я зайти в аудиторию, как прозвенел звонок. Благодаря этому ко мне никто не приставал и не выспрашивал, чего хотела от меня Людмила Викторовна.
Но от вопросов соседки по столу уйти не удалось.
— Витька, чего от тебя Вобла хотела? — спросила Ирма, сразу, как мы уселись рядом друг с другом.
— Ничего особенного, — отмахнулся я. — У неё вопросы появились по статье в стенгазете и уточняли дату зачета.
— Врешь, наверно, — с подозрением глянула на меня девушка. На этот вопрос я только молча пожал плечами, как бы намекая, мол, понимай, как знаешь.
На второй перемене я забрал трудовую книжку из портфеля и отправился в канцелярию. Открыв дверь, увидел, как Роза Павловна восседая на своем месте, активно общалась с коллегами по работе.
Стоило мне войти в кабинет, как все три дамы склонили головы над какими-то записями, показывая, как они усердно работают.
Отдав Розе Павловне трудовую книжку всего с двумя записями о приеме и увольнении из больницы, я поспешил уйти, мотивирую тем, что опоздаю на урок. Боялся, что опять кадровичка начнет приставать с просьбами, сварить приворотное зельё. Как ни странно, никаких просьб от неё не последовало. Видимо, не хотела говорить о таких материях при свидетелях. Ну, что же, тем лучше для меня.
Но на этом визите мое общение с руководством не закончилось. Перед последним уроком меня срочно вызвали к директору.
Дмитрий Игнатьевич был не один, в кабинете присутствовал еще и столяр-плотник Светлов. Хотя по его поведению трудно было понять, кто из этих двоих мужчин является главным.
Ну, учитывая подноготную столяра, была понятна его фамильярность с работодателем.
Зайдя в кабинет, я демонстративно помахал рукой, разгоняя облако сигаретного дыма.
— Дмитрий Игнатьевич, плохой пример подаете подрастающему поколению. — поздоровавшись, шутливо спросил я.
— Видал, Иванович, какие у меня кадры учатся, еще первый курс не окончил, а никакого уважения не имеет к возрасту и должности, — ухмыльнулся Москальченко.
— Нет, Игнатьич, ты в корне неправ, — заметил Светлов. — Мне студент понравился, основательный такой парень, хотя сразу видно, себе на уме.
Москальченко глубокомысленно кашлянул,
— В общем, так, товарищи, молодой и пожилой, ставлю вам задачу, привести в порядок Ленинскую комнату. Через две недели у нас сессия. Выпускные экзамены у последних курсов. Из Минздрава будут проверяющие, из Минобра, а у нас в Ленинской комнате конь не валялся.
Дверь кабинета открылась и в проеме появилась голова секретарши.
— Дмитрий Игнатьевич, Смолянская подошла, ей можно пройти?
— Конечно, — недовольным тоном ответил тот. — Только её и ждем.
Когда девушка появилась в кабинете, недовольное выражение ушло с лица директора.
— Наталья Александровна, присаживайтесь, только вас и ждем, — заявил он.
Девушка, поздоровавшись, прошла и привычно уселась на стул рядом с нами.
— Ну, что же, все в сборе, — удовлетворенно заключил Дмитрий Игнатьевич, — тогда приступим к обсуждению, что и как следует обновить в интерьере Ленинской комнаты, чтобы нам было не стыдно показывать её гостям училища.
В итоге, как я и подозревал, никакого обсуждения не было. Директор волевым решением навязал нам свои хотелки, и на этом короткое совещание закончилось.
Когда мы втроем вышли из кабинета, Светлов начал возмущаться.
— Нет, ты слышал? Игнатьич совсем оборзел, все стенды хочет переделать. Думает, что это так просто. Я второй год прошу инструмент обновить, а он вместе с завхозом меня завтраками кормят. Да и у тебя в мастерской конь не валялся. Ни кумача нормального нет, ни краски! — воскликнул он и уже более спокойным тоном попросил меня зайти к нему после уроков, чтобы составить совместную заявку для завхоза, после чего отправился в свой подвал.
— Я бы тоже хотела с тобой поговорить, — неожиданно вступила в разговор Наташа. — Может, найдешь сегодня время зайти в комитет ВЛКСМ.
— Конечно, — сразу согласился я. С майских праздников, когда мы обедали в ресторане, мне не удавалось встретиться с нашим комсоргом. Нет, при случайной встрече в коридоре, мы здоровались и улыбались друг другу, но поговорить, просто не было времени. Или Наташа так ловко уходила от таких разговоров.
А Григорий Иванович подождет. Обсудить планы по оформлению стендом и составить заявку можно будет и завтра.
На физике, бывшей на сегодня последним уроком, я то и дело смотрел на часы.
— Чего ты вертишься, Витька? — спросила Ирма и хихикнула. — В туалет, что ли хочешь?
Я же, мысленно готовясь к разговору с Наташей, даже не обратил внимания на подколку соседки по столу. Заметив, что я не реагирую, Ирма обиженно отвернулась и до конца урока со мной не разговаривала.
Когда прозвенел звонок, я, в отличие от своих одногруппниц, направился в сторону комитета ВЛКСМ.
Постучав, зашел в кабинет, Наташа в одиночестве сидела за письменным столом ичто-то усердно писала в общей тетради.
— А, Витя, молодец, что пришел, присаживайся. Я сейчас кое-что допишу, и мы поговорим, — улыбнулась она, подняв голову от своей писанины.
Пару минут спустя она закрыла тетрадку, отодвинула её в сторону и выжидательно посмотрела на меня.
Я же молчал, ожидая, что Смолянская заговорит первой, она ведь приглашала меня зайти на разговор.
Неловкое молчание продолжалось примерно минуту. Похоже, девушка не знала с чего начать.
Наконец, она спросила:
— Витя, ты не обижаешься, что я предложила твою кандидатуру на должность художника — оформителя?
_ Нисколько, — заверил я. — Наоборот, я понимаю, что ты хотела мне помочь, и благодарен за это.
Смолянская вздохнула и продолжила.
— Понимаешь, я же не знала тогда, что ты серьезно занимаешься травами, и у тебя совсем нет времени для работы оформителем в училище.
Я придвинулся ближе к собеседнице, наклонился к ней и спросил:
— Наташа, что вообще происходит? За кого вы меня все принимаете? Может, расскажешь, кто распускает слухи о моих делах? Как комсомолка комсомольцу, наконец.
Честно сказать, меня уж достали просьбами сделать то одну микстуру, то другую. Я еще понимаю, когда к моей бабушке шли необразованные люди с улицы. Но здесь у нас вроде бы серьезное учебное заведение, все должны понимать, что не может шестнадцатилетний первокурсник готовить действенные лекарства. Я же не волшебник, в конце концов.
— Ну, чего ты разошелся? — нервно произнесла Наташа. — Я ведь у тебя еще ничего не просила.
— А жаль, — сообщил я с улыбкой. — Тебе бы я помог в первую очередь. Девушка слегка покраснела.
— Витя, мы же вроде бы договорились, что у нас с тобой будут только дружеские отношения. Я же объясняла почему. В июне я сдаю выпускные экзамены и уезжаю по распределению.
— Не свисти, — вновь улыбнулся я. — Мне прекрасно известно, что ты остаёшься работать в училище освобожденным секретарем комсомольской организации.
— Откуда ты узнал, — ахнула девушка. — я сама только вчера говорила с Москальченко об этом. Неужели он тебе рассказал?
— Ничего он мне не рассказывал. Наташа, не говори ерунды. С чего бы директору училища делиться своими соображениями с первокурсником.
Простоя такой догадливый.
Слушай, Наташа, может, в выходной сходим в кино. В кинотеатре «Победа» с завтрашнего дня идет фильм «Вий». Страшный, говорят, до ужаса.
— На страшный не хочу, — сразу ответила Наташа.
— То есть в принципе, ты согласна? — спросил я и, не дожидаясь ответа, добавил, — Тогда предлагаю взять билеты на «Фантомаса — 2».
— Наверно, я соглашусь, — неуверенно сказала девушка.
— Отлично! — пришел в восторг истинный Витька Гребнев. Надо сказать, я уже не вспоминал о его существовании, да, и он давненько не напоминал о себе. Но стоило только симпатичной девушке согласиться на поход в кино, как личность восторженного подростка вышла наружу. И мне стоило больших усилий удержаться от её радостного ликования.
Смолянская, заметив мой неподдельный энтузиазм и радость, выдала себя довольной улыбкой. Моя голова сразу включила соображалку.
— А чем она, собственно, так довольна? Неужели что-то подобное ожидала от меня. Мда, все странней и странней. Неужели Наташка тоже хочет включиться в конкурс, выйти замуж за владельца квартиры. Хотя вряд ли. Живет она в четырехкомнатной квартире с папой доцентом и мамой преподавателем кафедры философии. Зачем она вообще пошла в медучилище — непонятно.
Но ты же тоже пошёл, — сообщил я сам себе. — Видимо и у неё были причины так поступить.
Договорившись встретиться послезавтра у кинотеатра, я распрощался с Наташей и, глянув на часы, решил все-таки зайти к Светлову.
Дверь в мастерскую была закрыта, но по лучику света из замочной скважины было понятно, что там горит свет.
— Иваныч, открой, это я, Гребнев. — пришлось мне подать голос.
Через минуту из-за двери послышался настороженный голос:
— Витька, ты, что ли?
После подтверждения дверь слегка открылась, чтобы можно было боком протиснуться в дверной проём, что я и сделал.
Светлов, в мастерской был не один, у верстака, накрытого газетами и стоявшей на ней бутылке и лежащей закуске, сидел наш дворник дядя Яша.
— Добрый вечер, Яков Николаевич, — поздоровался я.
— Какой он добрый! — раздраженно воскликнул дворник. — Я из-за твоего стука в дверь рюмку водки разлил.
— Чего ты нервный сегодня, Николаич, — усмехнулся Григорий Иванович. — Бери пример с меня, когда Витька постучал, у меня рюмка даже не шелохнулась.
Глядя на парочку выпивох, я не смог удержаться от подколки.
— Григорий Иванович, а полковнику можно водку пить с рядовым? Что я о подобном раньше не слышал.
— Салагам слова не давали, — заявил дядя Яша. — Сходи сначала отслужи, а потом взрослым дядям предъявы кидай. Я между прочим, капитан запаса, усек, сынок?
— Да, Витя, что-то ты не по делу разговорился, — поддержал дворника Светлов. — Лучше присядь вон к тому столу и подумай, что тебе надо вписать в заявку. А мы пока с Яшей обсудим положение рабочего класса в капиталистических странах, в частности в Гватемале и Гондурасе.