Сколько я вам должна?
Я улыбнулся.
— Людмила Викторовна, спасибо скажете, если мазь поможет. А мне вы ничего не должны.
— Нет, я так не могу, — заявила женщина. — Любой труд должен быть оплачен, говорите, сколько стоит мазь, иначе я её не возьму.
— Ну, два рубля, наверно, — сказал я неуверенно.
— Понятно, — вздохнула учительница. — Возьмите пока три рубля, если мазь поможет, даже не знаю, как буду вас благодарить.
На этом с Воблой мы расстались. Быстро возвращаясь в аудиторию, я замиранием сердца думал, какой кипеж поднимется в училище через пару, тройку дней, если её сестра начнёт поправляться.
Людмила Викторовна, взяв мазь, лишь на мгновение пожалела о трех рублях, отданных студенту.
Она ни капли не верила, что бабка-травница сможет изготовить мазь от псориаза. Вместе с сестрой они прочитали добрый десяток монографий по лечению кожных заболеваний и вынесли из них только одно.
Как ни лечи псориаз, он возвращается снова и снова. И если бы не просьба Лены, она по своей воле никогда бы не стала просить о помощи своего ученика.
Коллеги, когда она вернулась в преподавательскую, ни о чем её не спрашивали, но она сочла долгом пояснить, что разговаривала со студентом о досрочной сдаче зачета.
С трудом, дождавшись конца рабочего дня, она помчалась домой. Когда открыла дверь в квартиру, её встретил знакомый, тяжелый запах, сопровождающий болеющего человека.
— Ну, что принесла? — нетерпеливо спросила сестра, выйдя из своей комнаты. На ней была одета только шелковая комбинация, не скрывающая крупные, сливающиеся псориатические бляшки на руках и туловище. Больше никакой одежды она носить не могла. И хотя Людмила Викторовна видела эту картину далеко не в первый раз, в животе, как всегда появился неприятный холодок.
— Принесла, — ответила она и протянула баночку с мазью сестре.
Та, схватив мазь, ушла к себе в комнату.
Через пару минут она крикнула:
— Люда, приди, намажь мне, пожалуйста, бляшки на спине, не могу сама дотянуться.
Закончив смазывать пораженные участки кожи, Людмила Викторовна, отдала сестре, заметно опустевшую баночку, и отправилась на кухню. Ужин за неё никто не сделает.
Занимаясь готовкой, она обратила внимание, что из комнаты сестры не доносится ни звука. Убавив газ под кастрюлей, она осторожно заглянула в комнату.
И охнула от удивления.
Сестра, даже не накрывшись одеялом, раскинулась на кровати и спокойно спала.
Людмила Викторовна осторожно, на цыпочках, вышла и тихо закрыла за собой дверь.
Последнюю неделю Ленка от зуда засыпала только после нескольких таблеток димедрола и реланиума. И то, она постоянно просыпалась, ворочалась и чесалась во сне. Но сейчас, похоже, она спала мертвецким сном.
— Неужели мазь сняла зуд? — думала учительница. — В жизни бы не поверила.
Приготовив ужин, женщина задумалась, стоит ли будить сестру. В итоге, она поела в одиночестве. Ближе к двенадцати ночи Людмила проверила еще раз, что происходит с Леной.
На этот раз та спала уже на боку, закрывшись до пояса простыней. Псориатические высыпания поблёкли, и уже не выглядели так ужасно, как всего четыре часа назад.
Утром, проснувшись, Людмила услышала плеск воды в ванной и голос Лены, напевавший песню Ларисы Мондрус.
На кухне на столе стояла сковородка с глазуньей.
Поставив слегка остывший чайник на огонь, Людмила дождалась, когда Лена выйдет из ванной комнаты.
Сюрпризом для неё оказалось, что та вышла абсолютно голой. Только на голове имелся тюрбан из полотенца.
— Видала, — счастливым голосом воскликнула Лена и крутнулась вокруг себя, потеряв тапок с ноги. — Ни одной бляшки не осталось.
Действительно, на белой гладкой коже не было никаких следов псориаза. А Людмиле даже показалось, что у сестры пропали еще и некоторые родинки.
Надев халат, Лена уселась напротив сестры и растерянно спросила.
— А что мне теперь делать? Я же на больничном листе. Меня завтра дерматолог хотел в больницу повалить.
— Придется идти на прием и проситься на выписку, — посоветовала Людмила.
— Представляю, как меня там будут допрашивать, от чего я поправилась.
— Скажи, что ничего не делала, все прошло само за два дня.
Лена нервно хихикнула.
— Кто же мне поверит?
— А не поверят и бог с ними, пусть себе не верят, — сообщила сестра.
— Послушай, Люда, — попроси своего студента, чтобы он еще такой мази сделал, надо же про запас оставить. Вчера мы почти полбаночки извели.
— Попробую, — неуверенно сказала Людмила Викторовна. — Понимаешь, молодой человек утверждал, что эту мазь делала еще его бабушка. Не знаю, сможет ли он сам сотворить такое чудо.
— Ну, попроси, что тебе стоит, Людок, пожалуйста, — заныла младшая сестра. И старшая сестра, как всегда согласилась выполнить её просьбу.
— Сегодня воскресенье, так, что смогу увидеть Витю Гребнева только завтра, — на всякий случай уточнила она.
После разговора с преподавательницей латинского языка, я отправился на урок истории, опаздывать на него было бы себе дороже. Интерна Александровна шуток не понимала.
На большой перемене я отправился на поиски Смолянской. В комитете ВЛКСМ её не оказалось, в группе фельдшеров, куда я заглянул, её тоже не было. Когда спросил девушек, где может быть их коллега, они насмешливо заулыбались, но подсказали, куда надо двигаться. Поэтому мы столкнулись с ней нос к носу в коридоре.
— Наташа, привет, — воскликнул я. — А я тебя ищу. Хочу сказать, что билеты в кино я купил. Завтра идем на Фантомаса в Победу сеанс в 15–30.
— Я думала, ты купишь билеты на последний сеанс, — улыбнулась девушка. — да, еще и на последний ряд.
— Зачем? — натурально удивился я. — Завтра воскресенье, весь день свободный, так, что встретимся за час до кинофильма, погуляем. Потом фильм, а на вечер придумаем что-нибудь еще. Хотя твоя идея насчет последнего ряда мне понравилась.
— Наташа порозовела и явно смутилась.
— Вот времена! — подумал я. — Девушки еще не разучились смущаться, даже в девятнадцать лет.
Звонок на урок прервал нашу беседу, но мы успели договориться, где и когда завтра встречаемся.
Я же после уроков поспешил в подвал, пока Григорий Иванович не усвистал домой.
Когда я зашел в его мастерскую, то обнаружил, что он уже остограмился и находится в отличном расположении духа. Домой он тоже не спешил, ибо супруга вряд ли даст ему возможность продолжить алкоголизацию.
— Ааа, Витек, явился, не запылился — приветствовал он меня. — Заходи, присаживайся, если насчет заявки, то на ней еще конь не валялся.
— Да нет, Иваныч, меня заявка особо не волнует. Это ведь у нашего директора свербит в одном месте, пусть он и завхоза поторапливает.
Я по другому вопросу хотел поговорить.
— Давай поговорим, — сразу стал серьезней Светлов.
— В общем, мне бы нужно в квартире мебель поменять, а взять её негде.
— Понятно, — кивнул Григорий Иванович. — Ну, и что ты хотел бы поменять?
В ответ я протянул ему тетрадку с чертежами.
Полковник взял её и начал с интересом изучать.
— Хм, ты, оказывается, можешь идти работать этим, как его? Ну, модное слово…
— Дизайнером что ли? — прекратил я муки собеседника.
— Во-во, дизайнером, — согласился Светлов. — тут на днях просматривал журнал «Америка», так там большая статья о дизайнерах была напечатана.
— Однако! — подумал я. — Вот тебе и полковник, приличные у него связи, если смог выписать такой дефицитный журнал.
— Короче, — продолжил Григорий Иванович. — Ты хочешь, чтобы я изготовил тебе спальный гарнитур, набор мебели на кухню и в прихожую.
— Именно так, — подтвердил я.
— Слушай, Витя, я, конечно, много за работу с тебя не возьму, все же вместе работаем, но и даром работать не желаю. Кроме того, будут другие расходы, материал, лак, мебельная фурнитура, в магазине всего этого не купишь.
Ты по деньгам то потянешь свои хотелки?
Я улыбнулся.
— Иваныч, ты же в этом деле специалист, составь примерную смету, я посмотрю и скажу, потяну, или нет.
Светлов налил себе песярик водки в рюмку, одни махом закинул её в рот, нюхнул черняшки и сообщил.
— Мне особо тут размышлять не над чем. Думаешь, ты один такой ушлый? Я тут половине училища мебель делал. Поэтому сразу скажу за все три гарнитура тысяча двести рублей, Аванс тридцать процентов вперед.
— Согласен, — сразу ответил я.
— Ого! — воскликнул, ставший серьезным, столяр. — Сегодня услышал историю о тебе, думал, сочиняют бабы. А оказывается что-то в их брехне правдой оказалось. Денежки то на травках, да микстурах значит, заработал.
Глава 23
— Григорий Иванович, — улыбнулся я. — К чему этот вопрос? Во многой мудрости — многие печали. И тот, кто умножает познания свои, умножает скорбь.
— Да ладно, Витька, не бери в голову, я же просто так поинтересовался. Мне собственно без разницы, — якобы смутился Светлов. Но глаза его подвели. Они оставались внимательно-холодными. Как будто и не пил. У меня даже появилось неприятное ощущение, направленного на меня прицела снайперской винтовки.
— Точно, особистом в армии служил, — пришел я окончательному выводу. — Хотя волноваться мне не зачем. Придраться к моим деньгам было сложно. Бабушка оставила наследство и все дела. Не хотелось бы, конечно, чтобы маму ввели в курс того, как сын самостоятельно распоряжается приличными суммами. Но уж тут, как получится.
— Ты где такую поговорку вычитал? — помедлив, спросил собеседник.
— Нигде, — отмахнулся я. — Услышал еще в школе, кто-то из ребят сказал, когда учительница ругала его, что плохо учится.
— Ясно, — выдохнул Светлов, подозрительность из его глаз ушла. А удивление его было понятно. Не каждый советский подросток шестнадцати лет может цитировать Экклезиаст.
— Идем, покажу тебе, какой я стол соорудил Игнатьевичу. — сменил столяр тему. — Посмотришь, какие вещи я могу делать.