Практически сразу ладонь прострелила горячая судорога, отчего я непроизвольно дернулся. Вместе со мной дернулся и Коган, внимательно наблюдающий за мной. После чего, зашипев от боли начал растирать правое бедро.
— Смотри-ка ты, — воскликнул он, взяв одну упаковку ампул в руки. — Раствор приобрел слегка золотистый оттенок и ампулы теплые.
Подумав, он добавил:
— Теплые, наверно, потому, что ты ладонь на них задержал?
Я пожал плечами, не желая вдаваться в дискуссии.
— Все может быть, хотя вы сами видели, что времени потрачено минимум.
Соломон Израилевич, благоразумно решив, что сразу колоть себе модифицированный препарат не стоит, захотел испытать первую инъекцию улучшенного румалона на собаке и принялся названивать в виварий университета. Я в это время ехидно думал, что урологам то он рекомендовал назначить больному свечи с гентамицином без всякой проверки.
Засобиравшись домой, я, так и не сказал провизору, принял, или нет его предложение. Мне действительно, перед этим хотелось переговорить об этом с мамой. Чтобы все прошло не как моя блажь, а было нашим общим сознательным решением.
Так, что сегодня я направился в сторону маминой квартиры, надеясь, что она будет одна в доме.
Решив сделать сюрприз, я открыл дверь своим ключом и тихо прошел в прихожую.
Навстречу мне в этот момент из кухни вышла Катя, одетая в одни ситцевые трусики, жуя огромный бутерброд. Увидев меня, она взвизгнула, выронила бутерброд и, якобы закрыв свои прыщики рукой, скрылась в моей бывшей комнате.
— Что случилось? — с этим вопросом из своей комнаты выскочила мама. — Кто тут визжал?
Вид у неё был заспанный. Похоже, отдыхала перед работой.
— Привет, мама, — поздоровался я. — А визжала Катька, видимо, от восторга, что трусы не забыла надеть, в отличие от всего остального
— Катя, я сколько раз тебе говорила, не ходи нагишом! — устало проговорила мама в сторону закрытой двери.
— И не кусочничай, — добавила она, разглядывая лежащие на полу останки бутерброда.
Через минуту дверь открылась и оттуда появилась красная, как рак девушка, но уже, накинув сарафан.
— Простите Валентина Викторовна, Витя так тихо зашел, что я испугалась и бутерброд уронила, сейчас все уберу, — начала оправдываться она.
На меня Катя старалась не смотреть.
— Катя, здравствуй, — поздоровался я с будущей сводной сестрой.
— Привет, — буркнула та и занялась уборкой того, чем насвинячила на полу.
— Витя я сегодня тебя не ждала, что-то случилось? — спросила мама.
— В общем, ничего особенного, но хотелось бы с тобой посоветоваться.
— Ну, тогда пошли ко мне поговорим, а Катюша нам чайку сообразит. — сказала мама и направилась в свою комнату.
— Вижу, Катя к тебе по имени отчеству обращается. — заметил я, когда мы уселись на табуретки у окна. Ибо почти все место в комнате занимали полуторная кровать и шифоньер.
— Да, — рассеянно подтвердила мама, — Костя требует, чтобы она меня мамой называла, а я против, нельзя ребенка против воли заставлять называть мамой чужую женщину.
— Согласен, — кивнул я, — В общем, мам, тут такое дело. Заведующий аптекой в больнице берет меня на работу, хочу с тобой посоветоваться, как думаешь, стоит мне соглашаться?..
Десятого августа я вышел из здания училища уже в качестве студента-вечерника второго курса. Насколько я понял, нам с Коганом здорово повезло, В следующем году, набора фармацевтов на вечернее отделение уже не будет. На вечернем отделении смогут учиться только медсестры.
Денек был жаркий. Я зашел в небольшой скверик, где уселся на скамейку, закрытую от солнца большим кустом сирени.
Последние дни выдались суетливыми. Как-то все собралось в клубок проблем.
Взять меня на работу оказалось не так просто, как это обещал Коган. Все-таки мне было всего шестнадцать лет.
Но постепенно все вопросы были утрясены, позади остался неприятный разговор с директором училища, ему придется искать новую кандидатуру на должность художника оформителя.
Позади осталась и мамина свадьба. У меня теперь появился отчим и сводная сестра, которую Костя сплавил ко мне на время свадебных торжеств. Потом стоило немалых усилий вернуть её обратно. Я зря надеялся на мамину помощь в этом вопросе.
— Ой, Витя, ну пусть девочка поживет у тебя хотя бы до сентября, — заявила как-то она, улыбаясь и витая в облаках, когда я в очередной раз поднял этот вопрос.
Нет, я, конечно, понимал и маму и отчима, у них в кои веки начался медовый месяц. Но мне жить в одной комнате с созревающей девицей тоже не улыбалось. Пришлось гномить девчонку так, что она сама постаралась быстрее уйти к отцу и мачехе.
Так, что вот уже неделю я наслаждался жизнью в одиночестве.
Все дела решены, впереди двадцать дней блаженного ничего не деланья. С первого сентября я выхожу на работу в качестве фармацевта. Соломон Израилевич ждет, не дождется моего появления. Ну, а я за полторы цены купил железнодорожный билет до станицы Ново-Алексеевки в Херсонской области.
На Арабатской стрелке в пионерском лагере меня ждет(надеюсь) фельдшер Наташа Смолянская.
Книга 2
Глава 1
Колеса стучат и гудят поезда,
а ты уезжаешь далеко.
Я боюсь, что больше уже никогда
тебя не увижу, Аленка.
Пел Валерка Лебедев, картинно закрыв глаза. Его черная гитара вторила песне звоном посеребренных струн.
Отзвенев прощальным аккордом, он завершил пение.
— Все девочки, на сегодня концерт закончен, — Валера с сожалением отложил гитару в сторону.
Девочки в стройотрядовской униформе недовольно зашушукались. Но время было действительно позднее, и пассажиры нашего плацкартного вагона явно нуждались в отдыхе.
Когда две проводницы из соседнего вагона ушли к себе, наша проводница, Женя, миловидная брюнетка, наклонилась к Лебедеву и, слегка касаясь его грудью третьего размера, шепнула.
— Валера, я через полчаса освобожусь, приходи ко мне в служебку, у меня кофе растворимый есть.
Через двадцать минут, Валера, подмигнул мне и направился на рандеву с проводницей. Дама лет тридцати пяти, сидевшая напротив меня за столиком, и до этого пытавшаяся слегка кокетничать с гитаристом, презрительно фыркнула.
Ну, а что ей оставалось делать? Ехала она в Симферополь со шпионкой лет двенадцати, наверно, поэтому муж, вчера провожающий ее и дочку в санаторий, был вполне спокоен. От пронырливой девчонки, какой оказалась наша соседка, вряд удалось бы скрыть курортный роман. Так, что пусть себе фыркает.
Мне же ничего этой ночью, как и прошедшей, не светило, поэтому я улегся на нижнюю полку и постарался заснуть под монотонный стук колес.
Вообще-то мое место было наверху. Но в рундук у нас были убраны все вещи и гитара, поэтому, пока Валерка занят важным делом, мне приходится следить, чтобы наши вещи не стали чужими.
А началось это приключение несколько дней назад, когда я, совершенно случайно, встретил Лебедева по пути в билетные кассы.
— О. Витек! Здорово! — воскликнул Валера. Сто лет тебя не видел! Куда попадаешь?
— Да, вот иду билет покупать на юга.
— Витька, ты чего? Какие билеты в августе? Хрен чего купишь. Или в сентябре хочешь туда мотануть?
— Почему в сентябре? — улыбнулся я. — Через пару дней поеду.
— Интересное кино, — почесал затылок Валерка. — А куда направляешься?
Я в нескольких словах объяснил, что собираюсь на Азовское море, где знакомая девушка обещала найти место в кемпинге.
— Гребнев, слушай, а мне место там не найдется? — спросил вдруг Лебедев, уточнив на всякий случай, что такое кемпинг и с чем его едят. — Я же третий день в отпуске, болтаюсь, как г***о в проруби, не знаю чем заняться.
— Понятия не имею, — честно ответил я. — Но думаю, что все возможно при желании.
В общем, через несколько минут в сторону железнодорожного вокзала мы шли уже вдвоем.
Но путь наш лежал не в билетные кассы, а в медицинский кабинет. В нём санитаркой работала приятельница моей мамы.
Деньги мы отдали ей на руки, так, что даже в кассу нам идти не пришлось, и вскоре мы держали в руках билеты, правда, пришлось слегка переплатить. Но сервис того стоил. Ведь в кассе нам бы сообщили, что билетов нет, и не предвидится.
Мама, узнав, что на юг мы отправляемся вдвоем с Валеркой, явно обрадовалась.
— Вот и хорошо, вдвоем то вам веселей будет.
Валера за последний год изрядно вырос в её глазах и приобрел кое-какой авторитет. А все потому, что не спился, как предсказывали все соседи, а вполне себе работал, приоделся, и даже играл в ансамбле. А главное, с головы до ног одевал свою сестрёнку. Поэтому мама перестала лишний раз капать мне на мозги, переживая, не случится ли что-нибудь нехорошее со мной на азовском побережье.
На следующий день мы с Лебедевым подошли к вагону, в котором должны были добраться до Геническа. Вагон пока стоял в тупике у вокзала. Через полчаса, когда подойдет поезд Мурманск—Симферополь этот вагон прицепят к нему. Плохо только, что мы окажемся в хвосте состава, и вагон будет мотать на путях так, как будто в следующий момент его просто выбросит с рельсов, ощущения в этот момент далеки от приятных.
Девчонки-проводницы в стройотрядовской форме, резко оживились, когда мы подошли к ним.
Гадать, почему на нас они так отреагировали, не приходилось. Они явно узнали Валеру, почти год играющего в ансамбле в доме культуры железнодорожников. Тем более что за спиной у него кроме тощего рюкзака висела сверкающая черным лаком гитара — настоящая чешская Кремона.
Как я ни уговаривал его взять с собой обычный наш ширпотреб, Лебедев, потративший на гитару кучу денег, все мои аргументы отмёл одним широким жестом.
— Витёк, живем один раз, поэтому надо брать от жизни все. Украдут эту гитару, или сломают, куплю новую.
— Хозяин-барин, — сообщил я в ответ на его слова. — Но стеречь своё добр