С этими словами она вместе с меню подала выписанный от руки счет.
Глянув цифру, я протянул женщине десять рублей.
Та стала искать сдачу в кошельке. Но я остановил ее, сказав, что сдачи не нужно.
Рассчитавшись, я встал и, взяв сумку, сказал:
— Спасибо девчонки за кампанию, но мне пора. Так, что счастливо оставаться.
— Как это оставаться! — возмущенно воскликнули подружки. — Мы так не договаривались! Ты же обещал с нами в общежитие пойти и купить что-нибудь вкусное, а еще вина и закуску.
Я махнул рукой.
— Чего только не наобещаешь с пьяных глаз. Но, к сожалению, ничего у нас девчонки не получится. Я тут вспомнил, мне кое-куда нужно срочно зайти. Так, что доедайте, допивайте, что осталось, а я пошел.
Шокированные дамы вопросительно смотрели друг на друга, пока я шел к выходу. Хорошо хоть вслед за мной не ринулись.
Я же выйдя из ресторана, направился к ближайшей трамвайной остановке. Войдя в подошедший вагон, заплатил три копейки и, усевшись на деревянное, трамвайное сиденье, первым делом проверил сумку. И не зря. Блок сигарет был раскрыт и, с него испарилось, по меньшей мере две пачки сигарет.
— Дешево отделался, — мысленно резюмировал я. — Если бы хватило ума пойти с ними в общежитие, завтра точно бы попал в отделение милиции без копейки в кармане.
— Мда, никогда бы не подумал, Витя, что тебе свойственны такие импульсивные поступки, — задумчиво протянул Коэн. Мы сейчас сидели с ним в его библиотеке и мерно потягивали известный голландский ликёр.
Пил я без особого удовольствия, к тому же, ликеры мне никогда не нравились.
Но пришлось это делать с восторженным видом. Как иначе я мог показать уважение к хозяину дома, доставшему по большому блату такой дефицит.
Когда я ближе к вечеру дошел до Коэнов, Ида Абрамовна вздохнула с облегчением.
— Витя, ну, наконец, ты появился. А то я не знала, что и думать. Ушел рано утром. И ни слуху, ни духу до вечера. Ну, давай рассказывай, тебя зачислили в студенты?
— Зачислили, Ида Абрамовна, зачислили, — сообщил я, улыбаясь.
— Вижу, ты уже отпраздновал поступление, — ехидно прокомментировала женщина, почувствовав от меня характерное амбре.
— Каюсь, грешен, не удержался. — развел я руками.
В этот момент в коридор вышел сам Коэн.
— Ну, что же, молодой человек, можно поздравить тебя с поступлением в нашу альма матер?
— Можно, Давид Гиршевич.
— Ну, тогда идем, отметим это событие редким ликёром, пока Ида Абрамовна накрывает на стол, — предложил он.
Вот за рюмкой настоящего Кюрасао, не сляпанного, как в будущем, из технического спирта, где-то на просторах нашей необъятной Родины, мы сейчас и сидели, обсуждая всяческие проблемы.
Однако Давид Гиршевич все-таки между делом напряг меня на очередную работу. После очередной рюмки ликёра он положил на стол коробочку, полную симпатичных оранжевых таблеток.
— Это, что-то новенькое, — растерялся я.
— Нет, — ухмыльнулся старый провизор, — это старенькое. Ты Витя, еще молод, неразумен и не понимаешь, что чем ярче товар выглядит, тем лучше продаётся. Так выглядят теперь твои невзрачные порошки. Как думаешь, что предпочтет покупатель?
— Ну, тут и думать не надо, конечно, таблетки, — заявил я.
— Совершенно верно, — согласился Коэн и добавил. — А сейчас проведи над ними свою манипуляцию, я ведь еще ни разу не видел, как ты это делаешь.
Когда я положил ладонь на коробочку, Давид Гиршевич наклонился вперед, как будто не хотел пропустить ни единого моего движения. И разочарованно вздохнул, когда я убрал руку и заявил, что все готово.
— Если бы не знал, что это работает, в жизни бы не поверил, — сообщил он, скептически разглядывая таблетки, оставшиеся на вид такими же, как и были.
Убрав коробку с таблетками в сервант, он снова уселся в кресло и наполнил рюмки.
В это время в комнату заглянула Ида Абрамовна.
— Дава, у меня все готово, идемте ужинать!
— Сейчас придем, подожди еще минутку, дорогая, — откликнулся её муж.
— Деньги за эту партию лекарств я тебе отдам перед отъездом, — сообщил он, когда Ида Абрамовна закрыла за собой дверь. — Что-то после твоего рассказа мне стало тревожно, оказывается, я о тебе составил неверное представление.
Надеюсь, сегодняшнее приключение послужит тебе уроком.
— Ну, вы, Давид Гиршевич, все же гиперболизируете мои промахи, — улыбнулся я. — На самом деле все просто. Познакомился с девушками, кстати, довольно симпатичными, но вовремя понял, что дальнейшее знакомство продолжать не стоит. Так, что ничего страшного не случилось.
— Ох, не знаю, как тебе объяснить, — Коэн допил ликер и продолжил говорить. — Витя, ты просто по молодости не понимаешь, что твои способности это что-то невероятное, даже не знаю с чем подходящим по значимости можно сравнить. Ну, возможно, с созданием атомной бомбы. Ты должен беречь себя, не стоит по-глупому терять здоровье, или даже расстаться с жизнью. Будь осторожней. У нас в городе хватает преступности. Открыто об этом не говорят. Но из Фонтанки то и дело вылавливают криминальные трупы. Люди пропадают часто, только в газетах об этом не напишут.
Скажу откровенно, мне бы не хотелось терять такого полезного сотрудника, ну и неплохого парня вдобавок. Жаль, у меня нет внучки на выданье, — улыбнулся он.
— Хорошо, Давид Гиршевич, обещаю вести себя осторожней, — примирительно высказался я.
После чего мы отправились за стол, где нас ждала фаршированная щука и прочие произведения кулинарного таланта Иды Абрамовны.
Вечером следующего дня мы Давидом Гиршевичем вновь отправились е его младшему сыну. На этот раз разговор с тем принял более конкретную форму.
Если в прошлый раз Яков Давидович вел разговор о намерениях, то сейчас мы уже конкретно договаривались, что и как будет происходить.
Я пообещал приехать к ближе концу августа, но так, чтобы оставалось время до отъезда нашего курса на картошку. Чтобы подать заявление на прописку, вместе с согласием ответственного квартиросъемщика.
Яков в свою очередь заверил, что в конце сентября они уедут в Вену, откуда переберутся в Израиль. Ну, а если не успеют этого сделать, то на некоторое время переберутся к родителям, чтобы я мог спокойно обустраиваться в квартире. Тем более что большую часть вещей они отправят контейнером еще раньше.
Когда он говорил о мебели и прочих вещах, я вспомнил Россию, из которой попал сюда. В нёй уже никто не отправлял контейнеры с вещами на новое место жительства, не было в этом нужды. Все можно было купить по приезду.
В общем, с этой стороны вроде бы все было в порядке. Н я до сих пор не мог понять, как поступить со своей квартирой, превращенной за последние два года, в очень уютный уголок. И с этим надо было что-то решать.
— Боже мой! Витька! Ты совсем чокнулся со своей учебой! — воскликнула мама.
Мы сидели втроем у меня в квартире, куда я по приезду из Ленинграда пригласил чету Маркеловых.
Ребенка они оставили на попечение Катерине, поэтому мама сидела, как на иголках и порывалась идти домой.
Но после того, как я сообщил, что намереваюсь выписаться из квартиры, потому, что у меня есть вариант получить ленинградскую прописку, она забыла обо всем.
И сейчас я выслушивал поток слов, даже не пытаясь его остановить. В конце концов, мама должна же, выговорится.
Как ни странно, остановил её Костя. Все это время он с непонятным выражением разглядывал меня.
— Валя, хватит уж ругаться, — скомандовал он. — Давай, вначале выслушаем твоего сына, у него наверно есть причины так поступать.
Знаешь, я давно понял, что Витька себе на уме. Но даже представить себе не мог, что он не только поступит в ленинградский ВУЗ, но найдет способ получить ленинградскую прописку.
Так, что Виктор, выкладывай, чего ты от нас хочешь?
Следующие два часа мы обсуждали, как поступить, чтобы моя нынешняя квартира не ушла из семьи.
— А возьми Катьку в жены, — заявил, улыбаясь Маркелов. — И никаких проблем, тогда её без звука пропишут.
— Костя, ну, что ты глупости говоришь, — разозлилась мама. — Девке шестнадцать лет, ей десятый класс оканчивать, а ты рад её замуж сплавить.
Их в ЗАГСе без справки о беременности не распишут. — привела она еще один аргумент.
Маркелов пренебрежительно махнул рукой.
— Справка ерунда, у меня знакомых докторов хватает.
— Ну, ты и дурак, — вконец рассердилась мама. — Ты подумай о дочери, ей же еще в школе учиться. Там же все узнают, представляешь, какой скандал начнется?
В общем, разговор ничем конкретно у нас не закончился. Тем более что мне совсем не улыбалось получить в паспорт штамп о регистрации брака в восемнадцать лет. А Костю в какой-то мере можно было понять.
Катя у него была еще тот фикус, и, похоже, вполне могла кое-кого принести родителю в подоле и без моей помощи.
Так, что, выдав её замуж, он избавлял себя от кучи возможных проблем и устраивал ее будущее. Заботливый родитель.
— Владимир Петрович, у меня к вам небольшая просьба, — обратился Константин Маркелов к первому секретарю обкома партии КАССР. Черная Волга, шурша колесами, летела по шоссе, направляясь в Шуйскую Чупу, где располагались обкомовские дачи.
Сам первый секретарь сидел рядом, откинувшись на спинку кресла и, полузакрыв глаза, мурлыкал марш авиаторов.
— Ну, что ты хотел, Костя, — благодушно спросил он своего водителя.
— Понимаете, мой пасынок поступил в институт в Ленинграде, и собирается там жить.
— Ну, так в чем проблема, помочь ему там с жильем? Вряд ли у меня это получится. С Ленинградом все сложно.
— Да, нет, все проще, Владимир Петрович ему придется выписаться из квартиры в Петрозаводске, а он прописан там один, понимаете?
— Понимаю, — мужчина повернулся к водителю, подмигнул и спросил. — Хотите оставить квартиру за собой?
— В общем, да, — признался Маркелов.
— Ну, что же, особых препятствий не вижу, кого планируете прописать?