Я тяжело вздохнул.
— Мама, ты понимаешь, что будет, если разойдутся слухи о моих способностях.
— Да ничего плохого не случится, — простодушно заявила та. — Наоборот, здорово, что ты можешь помочь больным людям.
— Все-таки, недостаток образования не всегда мешает жить. Моя родительница просто не могла оценить в полной мере того, чему была свидетельницей. Полет в космос, к примеру, удивлял её гораздо сильней.
Я поставил кружку с чаем на стол, и пристально глядя маме в глаза, сказал:
— Мама, ты просто не понимаешь всех возможных последствий, если мой секрет станет общеизвестным.
Могу рассказать по пунктам.
Во-первых, для начала к нам начнётся паломничество больных, жаждущих быстрого излечения.
Во-вторых, на это сразу обратят внимание органы власти.
В-третьих, меня через какое-то время заберут на обследование.
И, наконец, четвертое, если на обследовании поймут, что я действительно могу улучшать лекарства, ты меня больше никогда не увидишь. Меня просто не выпустят на свободу, и всю жизнь я проведу взаперти.
— Ну живут же у нас в городе бабки — ведуньи, порчу снимают, грыжи заговаривают, настойки разные продает, — их ведь никто не трогает, — ответила мама, глаза у неё уже были на мокром месте. — Почему тебя сразу должны посадить в тюрьму.
— Мам, всякие бабки-ведуньи могут заговаривать грыжи, снимать порчу и живут на свободе, только потому, что власти прекрасно знают, что на самом деле эти бабки ничего вылечить не могут, и от их настоек никакого толка нет. Конечно, никто меня в тюрьму не посадит, но жить придется в изоляции и под охраной. А мне это на фиг не нужно, да и тебе тоже. Так, что, мама, давай договоримся. Если хочешь, чтобы у твоего сына было все хорошо, никогда, никому не говори ни единого слова о его необычных способностях. Тем более, что я сам в них ни черта еще не разобрался, и не знаю, получится ли разобраться вообще.
После этих слов мама разревелась по-настоящему и, обняв меня, начала уверять, что ничего никому не расскажет.
Обещанием женщин не стоит доверять, впрочем, как и мужчин, поэтому мамины слова я всерьёз не принял. В принципе, здесь все зависело от меня. Если я не буду палиться сам, то никаким посторонним утверждениям о моих способностях веры не будет.
Прорыдавшись, мама вспомнила, что у неё со вчерашнего дня стоит опара, и возможно она уже перекисла.
Поэтому она отправила меня за дровами, а сама занялась тестом.
Взяв с собой по пути помойное ведро, я пошел на улицу. У двери подъезда с задумчивым видом стоял Валерка Лебедев в галошах на босу ногу, в драном милицейском тулупе и курил сигарету.
Увидев меня, он оживился.
— Витёк, привет. Тут с утра слышал, к вам родня привалила.
— Как привалила, так и отвалила, — сообщил я.
Валерка усмехнулся, окинул меня взглядом и неожиданно предложил:
— Слышь, Витька, я сегодня на танцы собираюсь, пацаны знакомые все разъехались, а одному что-то неохота идти. Может, тебя с собой взять?
Я тоже улыбнулся.
— Валера, ты недавно говорил, что я еще тот слабак. А теперь с собой зовешь.
— Ты знаешь, — уже серьезно заговорил сосед. — За последние пару месяцев ты прилично вырос, поздоровел. И очень начал брата напоминать. А тот был пацан резкий, чуть, что не так, сразу бил в табло.
— Не сочиняй, — ответил я. — Вовка очень редко дрался. Иначе бы его быстро из бокса поперли.
— Ну, да, — согласился Валерка, — редко, зато метко. сам не раз видел.
— А почему бы и нет, — подумал я. — Зачем вести себя, как старик, если по факту ты им не являешься. Решено идем на танцы.
Так я Валерке и заявил. Тот явно обрадовался, сообщил, что бутылку вина купит на свои, а с меня, нищеты, ничего не возьмет. Ну, а я особо и не спорил.
Кинув охапку дров перед плитой, сообщил маме:
— Сегодня вечером иду с Валеркой на танцы в клуб железнодорожников.
— Какие еще танцы!? — сразу возмутилась мама. — Ты совсем недавно перенес тяжелую травму, операцию, а теперь собираешься дрыгаться на площадке, всякие твисты, шмисты.
Но я на уговоры не поддавался, поэтому она довольно быстро отстала, тем более, что опара требовала внимания.
Растопив плиту, я ушел к себе в комнату и начал перебирать свой гардероб, пытаясь сообразить, в чем пойти на танцы.
После чего снова улегся в кровать с учебником истории.
Как, обычно, чтение данной книги нагоняло сон в течение десяти минут, так, что вскоре я заснул.
Разбудила меня мама, сообщив, что пора обедать.
Соблазнительный запах выпечки проник и в мою комнату, поэтому я быстро переместился на кухню. Отдав должное рыбникам с сигом и калиткам, открытым пирожкам из ржаной муки и начинкой из пшена картофеля, через двадцать минут я отвалился от стола с полным животом и побрел снова в комнату, чтобы снова лечь спать. На легкие уколы совести, что тебе дали вторую молодость не для того, чтобы ты её проспал, я во внимание не принял, просто очень хотелось подремать после обеда.
Даванул я хорошо. Когда проснулся, за окошком уже темнело. Будильник на столе показывал уже четыре часа пополудня.
Мы с мамой снова почаевничали, съев по паре булочек с корицей. Она между делом сообщила, что полностью поправилась и её ничего не беспокоит.
— Пока ты спал, я твои брюки отпарила, — добавила она, очень уж они мятые были.
В мои планы отпаривание брюк не входило, но раз уж дело сделано, пришлось маму поблагодарить.
В семь часов вечера я в полной боевой готовности спустился на первый этаж и постучал в дверь к Лебедеву.
Дверь распахнулась почти сразу.
— Так и думал, что ты скоро придешь, — сообщил Валерка, пропуская меня в комнату.
Квартира у него ничем от нашей не отличалась, разве, что у Валерки в комнате имелся магнитофон «Яуза», повсюду были разбросаны кассеты, гитарные струны, обрывки пленки и пахло уксусом.
Увидев, как я поморщился, Валера пояснил.
— Магнитофон, зараза, пленку жует, рвет, приходится клеить постоянно, За полгода почти бутылку эссенции извел.
Ну, ладно, скажи лучше, что будешь пить? У меня сегодня выбор богатый, водка Кубанская, Вермут красный, и портвейн три топора.
— Мда, выбор отличный, — подумал я про себя. Но вслух похвалил Валеркин вкус и сообщил, что буду пить портвейн.
— Тоже гадость, но хоть не такая, как Кубанская водка и красный вермут, — подумал про себя.
Валерка в это время уже одевался.
— Идем быстрей, пока твоя мамаша не пришла проверять, что мы тут делаем. А выпьем мы в другом месте. — сообщил он.
Когда мы вышли на улицу, там во всю валил снег. Но было не холодно.
— Завтра растает, — прокомментировал Лебедев и широким шагом направился к автобусной остановке.
Проехав две остановки мы вышли около общежития, в котором Валерка получил место в конце сентября.
На входе вахтерша проводила нас безразличным взглядом. В вестибюле, между тем было оживлено. Туда-сюда сновали разные поддатые личности, проносились девчонки с бигудями на головах. Короче, общага гудела в праздники.
Глава 12
Давно я не видел подобного зрелища. Пожалуй, лет пятьдесят, если считать с прошлой жизнью. В своей второй ипостаси я в подобных местах еще не бывал. За месяц учебы так и не удосужился зайти в наше общежитие. Вернее, делать мне там было нечего, да и никто не приглашал.
— Хорош по сторонам глазеть! — шикнул Валерка и потащил меня на второй этаж.
Когда он открыл комнату своим ключом, моему взору предстало помещение, в котором едва уместились три кровати и стол у окошка. Место четвертой кровати занимал обшарпанный гардероб с горой чемоданов наверху.
В комнате было относительно чисто, но табаком воняло немилосердно. Увидев, как я поморщился, Лебедев открыл форточку и решительным жестом выкинул за окно гору окурков из блюдца, стоявшего на столе.
— Парни накурили перед отъездом, а выкинуть забыли, — кратко пояснил он и начал выставлять на стол бутылки.
Хотя я и предпочел пить портвейн, Валера притащил сюда все, что озвучивал ранее, то есть кубанскую водку и вермут.
Половина буханки черного хлеба, два плавленых сырка и несколько соленых помидоров были у нас на закуску.
Я на правах гостя сидел за столом и молча наблюдал за хозяином. Нарезав хлеб финкой с наборной ручкой, Лебедев на секунду задумался. Потом вновь открыл форточку и вытащил оттуда висевшую за окном авоську с каким-то свертком.
Когда он развернул белую тряпицу, по комнате разошелся бодрящий чесночный аромат.
И хотя я не был голоден, но непроизвольно сглотнул слюну, когда Валера начал нарезать тонкими ломтиками чуть розоватое сало.
— Сальцом самое то водяру закусить, — прокомментировал Лебедев свои действия. — Ванька Грищенко вчера домой уехал, обещал еще привезти пару килограмм. А мы с тобой остатки сегодня подберем.
— Ну, вздрогнули! — сказал он, налив себе четверть стакана водки, а мне почти полный стакан портвейна.
Мы не дошли еще до второго стакана, как в дверь постучали.
Валера приложил палец к губам.
— Молчим, дома никого нет, — шепнул он мне.
Стук повторился, потом женский голос негромко произнес.
— Галька, наверно, все парни уехали.
— Ага, — скептически ответила другая дама. — То-то в скважине изнутри ключ вставлен. Ваня, открой, это мы!
Но мы с Валерой молчали, как истуканы.
Сойдясь на том, что, наверно, парни спят, девушки отправились дальше.
Валерка, удостоверившись, что те, действительно ушли, ухмыляясь, сообщил:
— Галька, она такая, выпивку за километр чует. Каждый раз, как мы сядем выпивать она тут, как тут. Мы бы с Лёхой Малышевым её давно отучили пить на шару, но Ванька не разрешает. А толку то что? Она ему только за сиську даетподержаться и все. Представляешь? Пьет не меньше нас, а расплачивается сиськой. Мы Ваньке сто раз говорили, требуй большего, а он, дуралей, все собирается и никак не соберется. Что и говорить, деревня деревней. Лучше бы он дома оставался, да отцу помогал свиней ворованным комбикормом кормить.