– Она перегонялась по земле, – сообщил пресс-секретарь президента.
– Кем? – попытался уточнить я.
– Тем, кто умеет перегонять, – уточнил Алексей Громов.
Президент России должен был принимать вице-премьера чеченского правительства Рамзана Кадырова, как и премьера Сергея Абрамова и президента Чечни Алу Алханова, на втором этаже резиденции. Поднявшись, он обратил внимание, что за ним следует неумолимый в своей преданности лабрадор Кони. Присутствие собаки в помещении явно не входило в планы господина Путина, и он, уверенно пройдя сквозь строй журналистов, невозмутимо вышел из комнаты, закрыв за собой дверь, которая была ровно напротив той, через которую он зашел. Этот уверенный проход выглядел цинично. Кони доверчиво последовала за хозяином. Она не поняла, что президент этим маневром решил просто заманить ее в другую комнату и закрыть там.
Еще через минуту господин Путин снова вышел к журналистам (словно ничего и не было) и начал (как ни в чем не бывало) ждать гостей.
Но тут из соседней комнаты донесся многозначительный лай. Кони поняла, как с ней поступили. Хозяин, очевидно, тоже понимал, что Кони не успокоится, а ему надо было сказать собеседникам нечто такое, что исключало любую лирику.
Между тем большей лирики, чем сопящий на паркете лабрадор, представить себе невозможно.
Господин Путин вынужден был открыть еще одну дверь и выпустить собаку, которая положила своего хозяина на лопатки.
Губернатор Ставропольского края Александр Черногоров голосом, до жути похожим на голос президента СССР Михаила Горбачева, поприветствовал президента Башкирии Муртазу Рахимова:
– Ну как жизнь в Башкортостане?!
– Да уж получше, чем в Татарстане, – буркнул господин Рахимов.
По пути от вольера к пресс-центру я уточнил у господина Путина, как зовут мини-лошадь, которую ему подарил президент Татарстана.
– Вадик, – отчего-то очень тихо ответил он, и голос его дрогнул.
– Как же Вадик? – удивился я. – В Казани он был, по-моему, Чипом. А вчера в «Бочаровом ручье» его все уже называли Семеном. А теперь – Вадик!
– Не знаю, что там было в Казани, – твердо сказал господин Путин, – а у нас будет Вадик.
– Вы сами придумали? – с искренним участием спросил я.
– Нет, – еще тише сказал президент.
– А кто? – я тоже невольно перешел на шепот.
– Людмила Александровна, – прошептал он.
Перед самым началом встречи президента США Джорджа Буша с лучшими представителями российской общественности в резиденции американского посла Спасо-Хаус через наушники можно было прослушать разговор двух американских переводчиков.
Один, местный, вводил в курс другого, заезжего, которому предстояло переводить господина Буша:
– Настроились? Он войдет в зал минут через десять.
– А русские будут задавать какие-нибудь вопросы?
– Что вы, никаких вопросов!
– Почему?
– Так решили. Будет только выступление Буша.
– И сколько?
– Минут сорок.
– О, сорок минут! А потом он, я слышал, будет здороваться с русскими? Может быть, им переводить то, что он будет им говорить?
– Ну, знаете… Мы, наверное, вас попросим сопроводить его. Но не нужно стараться переводить то, что будет говорить он, и особенно то, что будут говорить ему. Ну вы поймете…
– Немирович-Данченко в 1943 году, – говорил Олег Табаков, – занимался организацией театра, хотя никто тогда не знал, что наши победят…
– Наши знали… – поправил его идеологически бдительный президент.
– Но еще не сказали никому, – согласился Олег Табаков. – И был театр! И будет! И самое главное, чтобы мы тоже понимали, что на нас жизнь не кончается.
Господин Путин попросил Олега Табакова быть поближе к теме.
– Москва живет, еще сводя концы с концами, – кивнул Олег Табаков, – а в регионах и этого нет. Складывается впечатление, что в театре работают одни юродивые…
– Юродивые, говорите? – заинтересовался господин Путин. – А вы откуда приехали-то? Из Швейцарии? Юродивые в Швейцарию не ездят!
– А князь Мышкин? – тихо сказал за столом кто-то из режиссеров. Господин Путин не среагировал.
Руководители России и КНР выступили с зажигательными речами, в течение которых ораторам удалось не спалиться, а почти всем участникам этой церемонии – не заснуть.
Дзюдоист Дмитрий Носов, время от времени заинтересованно поглядывая на свою загипсованную правую руку, рассказывал, как он по направлению врачей из Олимпийской деревни пришел в обычную афинскую больницу накладывать гипс:
– Они посмотрели мою руку и говорят: «При каких обстоятельствах случилась травма? Поскользнулись на ковре? А что, ковер был скользкий?» И переводчик переводит, а они пишут… «А вы могли бы избежать травмы? А что для этого надо было, по-вашему, сделать?»
– Дима, – спросил я его, – скажите, а надо ли было после олимпийского полуфинала вскакивать с носилок?
– Конечно, – удивился он, – я же сам мог идти!
– И за «бронзу» надо было бороться со сломанной рукой?
– Там не перелом, а трещина и надрыв связки… Мне после полуфинала и плакать, и смеяться хотелось, и паника была. Я в раздевалке кричал. Просто мычал от ярости. Я хотел выиграть. Для страны типа…
– Страна, по-моему, оценила.
– Да?
– Ну, если бы вы за Америку выступали, были бы другие знаки внимания.
– Точно! – оживился он. – Фильм бы сняли, как я спасал мир. Играл бы меня… Кто бы играл?
– Том Круз.
– Да. Выполз бы такой без руки. И без ноги… И пополз спасать мир…
Владимиру Путину показали макет Храма неба и несколько девушек с веерами и монахов в оранжевых накидках в натуральную величину. Монахи стояли в боевых созерцательных позах и при виде Владимира Путина и Ху Цзиньтао произвели угрожающую перестройку. Я обратил внимание, что президент России и председатель КНР тоже машинально поменялись местами.
Детский доктор Рошаль рассказал, что он вернулся из-за границы.
– Там прекрасные поля, лошади, коровы… Я подумал: может быть, Гордеев (министр сельского хозяйства России Алексей Гордеев. – А. К.) прав?! Они там пьют такое количество молока! И вы знаете, Владимир Владимирович, у них там очень много двойняшек рождается! И детей там в воду бросают прямо в одежде, и они так учатся плавать, а у нас – в трусиках бросают, поэтому смертность от утопления высокая (то есть наши люди не умеют плавать в одежде и автоматически утопляются. – А. К.). Вот я не люблю Америку!..
– Напрасно, – засмеялся господин Путин. – Они там за 300 лет многого добились.
– Да в гробу я видел их систему здравоохранения! – признался доктор Рошаль.
– В гробу – систему здравоохранения? – уточнил господин Путин. – Это сильно сказано.
После этого доктор Рошаль с той же силой обрушился на систему российского здравоохранения.
Владимир Путин встретился в Константиновском дворце с президентом Грузии Михаилом Саакашвили. Встречи двух этих людей всегда радуют глаз как зависимого, так и независимого наблюдателя. Такое ощущение, что два президента до сих пор меряются друг с другом своей независимостью – как друг от друга, так и от своих стран.
На встрече с Владимиром Путиным директор российских и европейских программ Института мировой безопасности Николай Злобин взял с президента расписку в том, что тот не будет менять Конституцию и не станет баллотироваться на третий срок. Это была громкая история.
Николай Злобин по английскому алфавиту был последним, и его посадили за стол в Екатерининском зале Кремля рядом с президентом России. Владимир Путин рассуждал о достоинствах российской Конституции, о ее неприкосновенности, а потом увидел, что сидящий рядом с ним человек тянет к нему руку – видимо, не для того, чтобы потрогать, а чтобы спросить разрешения задать вопрос. Президент согласился выслушать господина Злобина, и тот спросил, будет или не будет Владимир Путин баллотироваться на третий срок.
– Это что, предложение? – поинтересовался президент России и, как говорит Николай Злобин, хотел отвернуться, чтобы послушать какой-нибудь более приятный вопрос, но тут господин Злобин стукнул кулаком по столу и крикнул:
– Здесь вопросы задаю я!
Николай Злобин рассказывал про это и сам себе, по-моему, не верил.
Когда встреча закончилась и ее участники прощались с президентом, господин Злобин сказал ему, что разговор произвел на него сильное впечатление.
– А уж на меня какое сильное, – произнес Владимир Путин.
– А слабо написать расписку, что не будете?
Владимир Путин сказал, что не слабо. Написал расписку и подарил господину Злобину ручку, которой он это сделал. То есть он осознавал историчность этого момента.
В отличие от господина Злобина.
В Сиднее президенты России и США Владимир Путин и Джордж Буш обсудили все ключевые вопросы двусторонних отношений – американскую систему противоракетной обороны, иранскую ядерную программу, российское вступление в ВТО. Договориться удалось об одном – съездить вместе на рыбалку.
Я подошел к министру обороны Украины Александру Кузьмуку и спросил у него:
– Скажите, вам есть еще что сделать на благо страны? Вы сами хотели бы еще поработать министром?
– Я? Ну и ну! – покачал он головой. – Хотел бы я? А на хлеб надо зарабатывать?
– Да заработали бы на хлеб-то и так, – сказал я. – Не пропадете же.
– Не пропаду, – зло ответил министр. – Я-то не пропаду. А вот у вас странные вопросы.
– Провокационные, – подсказал кто-то из членов правительства.
– Московские, – поправил министр обороны. – И вообще, запомните: я не работаю. Я командую!