Он хотел сказать «патронажем», конечно. И честно попытался все-таки сказать. Но у него, увы, еще два раза получился «патронтаж». И в принципе он не ошибся.
Один студент, поблагодарив за интереснейший разговор, попросил господина Путина подписать фотопортрет президента России – «на память для нашего техникума». Президент начал это делать, посадив студента рядом с собой, и в какой-то момент, занеся ручку над бумагой, озадаченно пробормотал:
– Число-то сегодня какое?
Студент растерянно посмотрел на него и жалобно пожал плечами. В этот момент у него, по-моему, не было шансов вспомнить даже свое имя.
Механики авиаполка «Нормандия-Неман» рассказывали мне, как легко они находили общий язык с французскими летчиками.
– Французский язык знаете? – с завистью спросил я у одного из наших, механика Юрия Максаева.
– Нет, конечно, – с недоумением ответил он. – Я же русский! Это был ответ победителя.
Фигурист Роман Костомаров рассказал одну историю. Он ехал за рулем на съемки «Танцев со звездами» в полной спортивной экипировке, как всегда крепко пристегнутый ремнями безопасности. Его остановил гаишник и удивленно спросил: «Ты что, иностранец?» – «Какой же я иностранец? – обиделся Роман Костомаров. – Я наш». – «А чего же ты тогда пристегнутый?» – «Да она у меня пищит, когда не пристегнешься», – честно ответил олимпийский чемпион. «Да я тебе сейчас все покажу!» – ответил ему гаишник и показал, как не пристегиваться и чтобы ничего при этом не пищало.
Задержали еще одного араба, который, поленившись идти взрывать автобусную станцию в Тель-Авиве, послал свою жену.
После совещания и короткой встречи с министром обороны Владимир Путин вышел к людям, которые несколько часов ждали его на свежем воздухе. «Что же он делает! – взволнованно прошептал сотрудник пресс-службы СибВО, стоявший рядом со мной. – В это время в Чите трезвых нет».
Президент, однако, не вступил в разговоры с читинцами. Может быть, его испугал дикий женский визг, раздавшийся с его появлением. Он прошел вдоль строя милиционеров, отделявших его от народа, внимательно разглядывая жаждущих одного его взгляда горожан, потом, что-то взвесив, пожал несколько рук и на прощание рассеянно улыбнулся всем сразу.
Когда я оказался у здания Манежа со стороны Александровского сада, огонь бушевал под крышей здания. Явно горели деревянные перекрытия. Пламя поднималось метров на 50 над крышей. В самом здании было черно от дыма, но огня я не увидел. Вокруг Манежа не было никакого оцепления. Я стоял шагах в 15 от стены. По понятным причинам было очень жарко. Рядом стояли и глазели на пожар десятки молодых людей. В основном они пришли в Александровский сад, чтобы попить пива и поцеловаться, а также поиграть с «однорукими бандитами» в подземном торговом комплексе «Манеж». Теперь все они, конечно, торчали под окнами горящего здания. В глазах подавляющего большинства людей было восхищение. Многие фотографировались на фоне пожара на память.
– Смотри, внучка, – сказал дедушка девочке лет семи, – и запоминай. Больше ты такого, может, никогда не увидишь.
У горящего Манежа появилась милиция. Милиционеры стали вытеснять толпу зевак из Александровского сада.
– Да ладно, все равно сюда ничего не упадет! – убеждала их стоявшая рядом со мной девушка. – Один раз в жизни такое посмотреть! Я как специально для этого из Иркутска приехала!
– Из-за ограды лучше видно, – объяснили ей, – взорваться все здесь может.
Мы были вынуждены отойти к Вечному огню. На фоне происходящего его пламя смотрелось довольно жалко.
Тем более что в этот момент рухнула часть перекрытий. Мне показалось, что они упали прямо на пожарные машины и на то место, где мы стояли пять минут назад.
– Ну! А ты говорила, что там безопасно! – рядом со мной оказались две девушки, одна из которых только что убеждала милиционеров, что там, где она стоит, ничего плохого произойти не может.
– Я дура, – признала девушка из Иркутска. Снова рухнули перекрытия.
– Ура! – закричали в толпе.
– Это в честь выборов президента! – крикнул парень, прижавшийся лицом к ограде Александровского сада. – 100 метров от кремлевской стены! Жалко, ветер в другую сторону!
– Странно нам с вами что-либо делить, – говорила пожилая интеллигентная азербайджанка русскому человеку, чей вид был близок к эталонному: русые волосы, курносый нос, в глазах – необъяснимый для нерезидента бесноватый азарт, изо рта – легкий запах вчерашнего тяжелого дня, плюс ко всему этому – полная потеря чувствительности к внешним раздражителям, жажда новых приключений и беспрекословная готовность поверить в любое чудо. – Странно! Почему нас заставляют не понимать друг друга? Давайте бороться с этим вместе!
– Я сейчас все объясню, – бесконечно устало сказал этот человек. – Значит, так. Я сегодня зашел с одним азербайджанцем в туалет. Вы понимаете, зачем?
Женщина торопливо кивнула.
– Мы зашли в разные кабинки. И кажется, что мы такие разные. Но! Опустошение желудка у нас шло по одному принципу. Это – главное. Почему этого никто не хочет понять?! – с горечью воскликнул гость съезда. – Ведь мы же живем среди людей! Все остальное – самоопределение, самобытность – все это отходит на второй план! А может быть, на третий! На первом – принцип единообразного опустошения желудка!
Он смотрел на нее с таким страданием, словно давно нуждался в слабительном.
У могилы Ясира Арафата люди теряли сознание. Но не от горя, а от тычков прикладами, от переломанных ребер и сдавленных легких. В результате нечеловеческих усилий полицейских вокруг могилы все-таки оставалось крошечное свободное пространство.
Я увидел бетонную плиту, лежащую в углублении около метра. Под ней теперь и покоился верный сын палестинского народа.
Вокруг плиты с задумчивыми лицами уже сидели лидеры боевых палестинских организаций. Их пинали желающие отдать дань памяти Ясиру Арафату. И те и другие были и сами уже полумертвые.
Я увидел, как палестинский полицейский автоматом остановил одного из пинающихся. В ответ тот неожиданно проворно оторвал полицейского от земли, взяв его за грудки. Полицейский не нашел ничего лучшего, как чмокнуть противника в губы. Тот от неожиданности выронил полицейского.
Полковник милиции и человек в штатском, представившийся командиром спецназовцев, минут десять о чем-то очень тихо разговаривали на повышенных тонах.
В здании синода РПЦЗ святые отцы перед приездом президента заметно нервничали.
– Батюшка, как вы считаете, Владимир Путин может войти в историю как объединитель церквей? – спросил я немолодого человека в рясе, с самой длинной в этом здании бородой.
– Я брат Исаак, – мягко поправил меня батюшка. – Он, может, и хочет видеть себя так. Но тут вот какая проблема. Все в руках Божьих.
– То есть не в его руках?
– В Его, конечно, – мгновенно согласился он.
– Стоп, – твердо сказал я. – Давайте разберемся. «Он» у вас – это кто?
– Бог, – с недоумением ответил брат Исаак. – А у вас?
– А у нас все как-то непросто, – пробормотал я. – Скажите, брат Исаак, а в чем главная проблема объединения церквей?
– Главная? – переспросил брат Исаак. – Дайте подумать, должен ли я отвечать… Нет, не должен. Пока-пока!
И брат Исаак поспешно удалился.
– Об объединении, возможно, вообще говорить не стоит, – молвил брат Иосиф. – Скорее надо говорить о примирении. Объединение сразу подразумевает какой-то контроль со стороны Москвы, не правда ли? А для наших людей здесь главный вопрос: изменилось ли что-нибудь в России по сравнению с советской властью?
– Конечно, изменилось, – уверенно ответил я.
– Нет, я имею в виду – принципиально, – испытующе посмотрел на меня брат Иосиф.
– А кому-то из известных людей вы ставили ваши уникальные клапаны?
– Да-да! – крайне оживился генеральный директор предприятия «Мединж» Сергей Евдокимов. – Одному очень известному артисту! Он же недавно по… то есть умер… Да вы наверняка слышали! Как же его?..
В Каменке у компьютера перед видеокамерой уже два часа не шевелясь сидели две девушки.
– Улыбнитесь, сейчас уже президент войдет! – попросили их из Пензы.
– Улыбнуться? – удивилась одна. – У нас сейчас инфаркт будет!
Пикетчики, по их словам, представляли правые партии. В нескольких местах они вышли из зарешеченных микроавтобусов и теперь стояли перед кордоном полицейских, делая вид, что им стоит огромных моральных и психологических усилий не нарушать общественный порядок. Полицейские тоже делали вид, что из последних сил сдерживают себя, чтобы не начать работы по соблюдению этого порядка.
Полицейские погнались за юношей, выкрикнувшим им прямо в лицо все, что он думает о российском лидере, – и мгновенно настигли его, но не притронулись к нему, а окружили, взмахнули дубинками и так и застыли, как будто кто-то нажал кнопку «пауза» в компьютерной игре «Догони хулигана!».
– Проблемы здравоохранения давно перезрели, Владимир Владимирович, – поделился главврач Нижнекамской больницы № 3 Гамир Исмагилов. – И спасибо, что вы их начали! Но еще две проблемы есть важные: питьевая вода и массовое движение «За здоровый образ жизни!». Если справимся, это позволит избежать массовой алкоголизации населения! И тогда завершим начатое и еще не начатое!
Президент Путин побывал в якутском художественном музее. Там было много картин. Директор музея рассказывал о многих из этих картин.
– А вот наши культурные деятели, – говорил он, показывая на картину, где были изображены три якута в позах, подозрительно напоминающих позы русских охотников на известной картине художника Перова «Охотники на привале». – И коневоды наши, и старейшие литераторы, заложившие профессиональную якутскую литературу. Жалко, не дожили до этого дня. А вот ловцы рыбы. Наловили и делят честно.