— Так кто же этот Тонгус! Искусственный человек?
— Не совсем так… Давно, еще в юности, я мечтал изготовить в лаборатории искусственного человека на основе живого белка. Задача оказалась, конечно, непосильной. Она будет по плечу ученым грядущих столетий. Но и тогда лабораторные белковые конструкции человека будут значительно уступать человеку, созданному природой. В сущности, это будут полукретины с медленно протекающими нервными реакциями, с вялыми рефлексами. Мой же метод, метод воссоздания человека не на биологической, а на технической основе, оказался более прогрессивным Грубо говоря, мой Тонгус — это сложнейшее кибернетическое устройство.
— У меня есть дома кибернетический слуга. Но он совсем не похож на человека..
— Еще раз верно, — с готовностью поддержал меня Вир-Виан. — Он не похож на человека не только внешне, но главным образом по своим функциям. Ваш слуга — всего лишь робот. Он содержит 5–6 миллионов микроэлементов, вполне пригодных для хранения обширной информации и воссоздания логических мыслительных операций человека. Его провозгласили чудом нашего века, кибернетическим совершенством. Верно, конечно, что миниатюрный домашний слуга совершенней прежних громоздких машин, работающих по заданной и чаще всего довольно жесткой программе В непредвиденных обстоятельствах слуга не так беспомощен Действуя по более свободной программе, он самостоятельно находит логически верные, подчас остроумные решения. Но все же домашний слуга — всего лишь робот, примитивный робот.
— А ваш Тонгус разве не робот? — возразил я. — Человек по форме, машина по содержанию.
Этот, быть может, не совсем удачный афоризм вывел Вир-Виана из равновесия. Нахмурившись, он начал сердито расхаживать по библиотеке и говорить о своих достижениях в области кибернетики. Слова “мой”, “я”, “новый шаг вперед” так и мелькали в его речи.
Тонгус неуклюже и медленно одевался. Эфери-Рау внимательно и с восторгом слушал Вир-Виана. Мне вспомнились слова Аэнны о духовном порабощении помощников, работающих в лаборатории ее отца. Она права, думал я, глядя на Эфери-Рау. Именно порабощение Это раболепие доставляло, видимо, удовольствие Вир-Виану. Он успокоился и, остановившись передо мной, сказал:
— Эфери-Рау не согласен с вами, Тонри-Ро. Да и другие мои помощники тоже. А ведь среди них есть серьезные ученые. Конечно, мой Тонгус еще весьма далек от совершенства. Но и он мыслит четко, безошибочно, с огромной, молниеносной быстротой. Он содержит не 5–6 миллионов микроэлементов, как ваш домашний робот, а несколько миллиардов атомов и молекул, которые идеально воспроизводят функции нервных клеток человека — нейронов. Тонгус — это почти предел развития малогабаритной кибернетики, это кибернетика на высшем, атомно-молекулярном уровне. Ученым Зурганы потребуются десятки лет, чтобы хоть немного приблизиться к моим достижениям.
Последние слова прозвучали чересчур хвастливо. Вир-Виан и сам почувствовал это. Он опустился в кресло и, устало махнув рукой, проговорил:
— Впрочем, о Тонгусе пусть расскажет вам Эфери-Рау.
Эфери-Рау легко, как хорошо натренированный спортсмен, вскочил с кресла и подошел к Тонгусу, который, одевшись, стоял на прежнем месте.
— Тонгус состоит из трех основных частей, — начал Эфери-Рау. — Его духовная сущность, его интеллект — это миллиарды молекулярных нейронов. Они скомпанованы почти как у человека и расположены в голове и позвоночнике. В груди находится система небольших, но емких аккумуляторов электроэнергии, которая расходуется на логические и физические операции. Вез перезарядки энергии хватает на несколько лет. И, наконец, внешняя оболочка — скелет, мускулы, кожа, волосы. И все это — полимеры, которые по своему составу, пластичности и механическим свойствам схожи с человеческими. Ведь в сущности мышцы, кости, кожа, волосы человека — это те же полимеры, но только биологические.
У Тонгуса в жилах течет плазма — жидкость, идеально похожая на человеческую кровь. Она ему нужна не только для полного физического сходства с человеком. Нет. Кровь эта, вернее плазма, выполняет еще сложную энергетическую функцию. Если под луческопом посмотреть на внутренние органы Тонгуса, то сначала можно увидеть обычную картину: легкие дышат, сердце сокращается, желудок и кишечник перистальтируют. Лишь при более внимательном изучении можно обнаружить, что это не человеческие органы…
Эфери-Рау бесцеремонно “демонстрировал” Тонгуса, а тот покорно стоял на месте. И вообще, пожалуй, покорность была единственным у Тонгуса человеческим качеством, столь свойственным даже нынешним раскрепощенным сулакам. Не случайно и имя дали ему сулака — Тонгус, хотя по внешним признакам он казался стопроцентным северянином.
— Тонгус, ты свободен, — распорядился Вир-Виан.
Тонгус ушел на веранду. Эфери-Рау сел в кресло.
— Вы, конечно, понимаете, — продолжал он, — что наш Тонгус весьма и весьма далек от совершенства. Во-первых, у него нет или почти нет человеческих эмоций. В первой модели нам не удалось запрограммировать их. В последующих моделях мы уже научились устранять этот недостаток, если это вообще недостаток. Но и теперь не будет настоящих человеческих эмоций — этих пережитков древности. Да-да, не смотрите на меня удивленно. Именно древности, когда эмоции нужны были человеку в его звериной борьбе за существование. Наши более совершенные модели будут просто имитировать, в зависимости от обстоятельств, чувства радости, страха, удовольствия. Имитировать, чтобы походить на человека, — и только. Откровенно говоря, мы и не будем стремиться к полному и чрезвычайно сложному диалектическому единству мысли и чувства, то есть к настоящим человеческим эмоциям. Ибо подлинные человеческие эмоции только мешают, вносят путаницу, хаос в процесс чистого мышления. Итак, отсутствие человеческих эмоций, вернее их имитаций, — первый недостаток Тонгуса. Второй недостаток сразу бросается в глаза — это его неуклюжесть и угловатость, развинченность движений…
— Человек по форме, машина по содержанию! — сердито проворчал Вир-Виан. Он никак не мог забыть моей злополучной фразы. — Вы, Тонри-Ро, ошибаетесь. Эфери-Рау ближе к истине. Мой Тонгус — это скорее машина по форме, а по интеллектуальному содержанию — человек. В некоторых областях умственной деятельности он превосходит человека. Его память может хранить неимоверное количество знаний, как я уже говорил, мыслит он быстрее и безошибочнее человека. Но вот по форме, вернее по внешнему поведению, он сейчас напоминает робота, машину. Но ведь это нетрудно устранить в моих следующих моделях!..
Я уже раскаивался, что затронул, как видно, Вир-Виана за живое невольно сорвавшимися словами о форме и содержании. И чтобы в разговоре уйти хотя бы немного в сторону, я сказал:
— Все это удивительно… И Тонгус, вы представьте, особенно когда он неподвижен, напомнил мне погибшего астронавта Ниан-Нара…
— А что, действительно похож? — самодовольно усмехнулся Вир-Виан. — Ну, так слушайте, в чем здесь дело. Быть может, это и есть самое интересное и важное в моей работе. Как вам известно, живой организм, в том числе организм человека, состоит из белков и нуклеиновых кислот. Наши ученые установили огромйую роль нуклеиновых кислот в передаче наследственных признаков, в росте и развитии клеток. В нуклеиновых кислотах заложена информация наследственности, и стоит разгадать этот таинственный шифр, как человек получит могучее средство управления живой природой. Так вот, я разгадал этот шифр. Оказалось, что нуклеиновые кислоты и вообще некоторые биологические полимеры могут не только воспроизводить сами себя, но они несут в себе наследственную информацию, то есть сообщение о том живом существе, в котором они образовались. Все оказалось гораздо сложнее, чем думают наши ученые, — при этом Вир-Виан иронически-высокомерно усмехнулся. — Наследственная информация заложена не только в механической структуре нуклеиновых кислот, но и в характере, в своеобразии протекающих в них реакций — электромагнитных, химических и других…
— А вот вам аналогия, — продолжал Вир-Виан. — Варварски грубая, но наглядная аналогия. Вы, конечно, знаете, как наши палеонтологи восстанавливают внешний облик и образ жизни давно вымерших животных, этих гигантских существ, обитавших на нашей планете за миллионы лет до появления человека. При раскопках они находят какую-нибудь кость, например, зуб. И этот зуб, оказывается, содержит в себе огромное количество информации о самом животном. Если уж простой зуб содержит в себе такое количество информации, то что же говорить о нуклеиновых кислотах, в микроструктуру которых сама природа заложила неимоверно сложный и подробный наследственный шифр.
Я начал догадываться, почему Тонгус представляет почти идеальную копию Ниан-Нара.
— Вас интересует, — снова усмехнулся Вир-Виан, — начал ли я свои опыты сразу с человека, а именно с Тонгуса? Нет, я начал с животных. Сконструировал сложнейшую кибернетическую дешифровально-моделирующую установку. (“Тот самый шкаф”, — подумал я). Установка расшифровывает наследственный код, а затем в строгом соответствии с полученной информацией воссоздает, моделирует на кибернетической основе живое существо. Однажды я поймал сунга — дикого зверька, обитающего в пустыне около оазисов. Взял у него микроскопический кусочек мяса, содержащий сотни тысяч нормально функционирующих элементов нуклеиновых кислот, и заложил его в установку. И что вы думаете? Работая по заданной программе, моделирующая установка через три часа изготовила абсолютно точное подобие сунга. Его кости, мышцы, кожа, шерсть — все это искусственные полимеры, по своим механическим свойствам и отчасти даже по микроструктуре ничем не отличающиеся от биологических полимеров. Внутри у него небольшой, но емкий аккумулятор энергии и всего лишь полмиллиона молекулярных “нервных клеток”. Этого оказалось вполне достаточно, чтобы запрограммировать все поведение сунга.
— Можно показать? — спросил Эфери-Рау.
— Конечно. Обоих сразу — и настоящего, и искусственного.