Но одно пятнышко на зеленом поле оставалось неподвижным. Я увеличил изображение на экране настолько, насколько позволял телескоп. И сразу увидел, что пятно разделено, расчерчено темными линиями на квадраты. Едва ли это естественное образование. Вспомнилось, что на Зургане давно, еще в эпоху вражды Полюсов, люди вот так же строили огромные тесные поселения — города. Такая же мысль, видимо, возникла и у Сэнди-Ски.
— Город! — взволнованно прошептал он. — Неужели город?!
Я обернулся и посмотрел в его широко раскрытые от изумления глаза. И тут же отвернулся, похолодев от ужаса. Пронзительно, мгновенно поразившего ужаса…
Даже сейчас, у себя в каюте, я каждый раз вздрагиваю, вспоминая глаза фарсана… Да, это не глаза живого Сэнди-Ски.
Глаза как глаза, — сказал бы любой другой на моем месте. Любой другой, но не я. Я-то хорошо знал своего самого близкого друга. Сэнди-Ски был необычайно и разносторонне одаренным человеком. Я бы даже сказал — причудливо, витиевато одаренным, впечатлительным, остро реагирующим на внешние события. Его чувства и мысли играли, как пламя. И в его глазах, широко открытых в минуты вдохновения и радости, словно чувствовался отблеск этого пламени. Более того, в глазах у влюбленного в космос Сэнди-Ски за долгие годы межзвездного полета появилось что-то новое, какое-то трудно уловимое выражение. В них словно запечатлелся блеск неведомых солнц, бесконечность космических просторов. Да, это были говорящие глаза.
Но глаза сегодняшнего Сэнди-Ски… Да, они были широко открыты, как это бывало у Сэнди-Ски в минуты радости, изумления. В них виделась даже взволнованность. И все же они поразили меня, как в прошлый раз, в тот день, когда мы произвели квантовое торможение. Но сегодня-то я понял, в чем дело. Глаза Сэнди-Ски пугали своей холодной глубиной, вернее пустотой, бездонной пустотой. “Это глаза мертвого Сэнди-Ски”, — обожгла меня страшная мысль Да, это были глаза мертвеца, несмотря на все виртуозные усилия фарсана придать им выражение живого, пламенного Сэнди-Ски.
Глаза человека всегда были трудным орешком для фарсанов…
Но как это могло произойти? Каким образом фарсан оказался на корабле?
Вспомнилось, что во время войны с фарсанами на Зургане уничтожили тысячу восемьсот тридцать два таких чудовища. А было их всего тысяча восемьсот тридцать три. Один, под номером 410, исчез. Его долго искали, но не нашли. Стали считать, что он погиб, занесенный песками в Экваториальной пустыне, в районе самой жестокой битвы. На этом и успокоились, несмотря на предупреждение архана Грона-Гро: “Стоит уцелеть хоть одному фарсану, и он начнет размножаться, как микроб”. И микроб (конечно, это был во всяком случае не Сэнди-Ски!) каким-то образом проник на корабль, стал размножаться.
Кто же он, этот микроб? Всех членов экипажа я хорошо знал. Особенно подружился с ними во время предполетной подготовки на острове Астронавтов.
Вот только Рогус… Он всегда не нравился мне. Но интуиция не доказательство. И сейчас я пытаюсь припомнить все, что мне известно о Рогусе.
Еще на Зургане был случай… У Рогуса за день до старта заболел маленький сын. Рогус единственный из членов экипажа оставлял на Зургане семью. Его отпустили с корабля в город Сумору проведать сына. Всего на два часа! Но Рогус вернулся с небольшим опозданием, что было непохоже на пунктуального бортинженера.
А перед самым стартом председатель Совета Астронавтики Нанди-Нан отозвал меня в сторону и спросил:
— Помнишь, как Грон-Гро предупреждал, что воспроизводящий фарсан под номером четыреста десять мог уцелеть? Он оказался прав. Только что его обнаружили недалеко от Суморы…
Но кто мог подумать, что фарсан за каких-нибудь два часа сумел увести Рогуса в безлюдное место и там превратить в своего “собрата”? Нет, тогда и мысли такой не мелькнуло.
— Как же его обнаружили? — спросил я Нанди-Нана.
— Он ждал, когда на Зургане забудется вся эта нелепая и страшная история с фарсанами. Но прошло всего полгода, и фарсан не выдержал — он проявил активность и тем самым разоблачил себя.
— Активность? — в ужасе переспросил я, догадываясь, о чем говорит Нанди-Нан: фарсан убил человека!
— Да. Ученые, исследовавшие захваченного фарсана, нашли, что за полгода он проявил активность всего один раз и совсем недавно. Но ты не беспокойся. Этот воспроизводящий фарсан мог оставить после себя только простого фарсана. А простые нам сейчас не страшны, и мы его быстро найдем…
Так фарсан (теперь-то я почти уверен, что Рогус и был тем самым простым фарсаном) стал участником первой межзвездной экспедиции.
Рогус выглядел типичным представителем расы сулаков, которые веками, до наступления Эры Братства Полюсов, угнетались шеронами. В его сутулой фигуре было что-то пришибленное и виноватое. А в лице не было ничего запоминающегося, ни одной оригинальной черты, ни одного броского штриха. Лишь своеобразная, бесхитростно-детская улыбка иногда озаряла лицо.
Эта простодушная улыбка мне сразу и не понравилась.
Другим членам экипажа Рогус пришелся по душе. Он покорил всех своей скромностью, трудолюбием и громадной технической эрудицией.
— Удивляюсь, — говорил мне Али Ан, — почему Рогус тебе неприятен. Хороший бортинженер, скромный товарищ. Чего еще надо? Не понимаю!
Почти все свободное время Рогус проводил в своей каюте. Там он упорно работал над каким-то фантастическим изобретением. Кажется, он конструировал нейтринную пушку, которая давала бы возможность производить локацию звездных недр. От кого же я впервые услышал об этой пушке? Ну да, от Али Ана! Он первый получил приглашение Рогуса посетить его каюту. И я снова похолодел от ужаса. Али-Ан — фарсан!.. Если Рогус фарсан, то Али-Ан никак не мог избежать страшной участи. “Дружба” Али-Ана с Рогусом погубила пилота. За ним первым дверь каюты Рогуса захлопнулась, как дверца мышеловки. Оттуда Али-Ан уже не вышел. Вместо него из каюты Рогуса появился фарсан, с ювелирной точностью скопировавший не только внешность, поведение и привычки Али-Ана, но и его духовный облик.
Да, но Рогус… Рогус же не мог быть воспроизводящим фарсаном. Значит… Неужели у него в каюте аппаратура Вир-Виана? Что же делать?
Насколько мне помнится, это случилось в первый год нашего полета. И все остальные годы никто не подозревал, что вместо Али-Ана его обязанности на корабле выполнял — да еще как безупречно! — фарсан. Быть может, остальные члены экипажа тоже стали жертвами Рогуса, который “работал” уже вместе с Али-Аном? Но когда?
Во всяком случае, я хорошо помню, что совсем недавно, за день до квантового торможения, дверь каюты Рогуса захлопнулась за Сэнди-Ски…
Когда думаю обо всем этом, кровь холодеет в моих жилах, и я задаю себе вопрос что же делать?
Бороться? Но бороться с фарсанами невозможно, бессмысленно. Голыми руками их не возьмешь. Они обладают страшной физической силой. Правда, на корабле, в грузовом отсеке, хранится лучевое оружие на случаи, если обитатели других планет проявят агрессивность. Это оружие я мог бы незаметно взять. Но лучи, смертельные для людей, бессильны против фарсанов.
“Но кто же остался в живых? И почему я жив? Почему фарсаны Рогус и Али Ан в первую очередь не убили меня — начальника экспедиции, капитана корабля?” Вот с этими отчаянными мыслями мне и надо сейчас попытаться заснуть. Заснуть обязательно. Ведь мне предстоит завтра вести себя среди фарсанов так, чтобы они не знали о моих догадках. Одному мне не справиться с фарсанами. Поэтому надо рассказать живым членам экипажа о своих подозрениях Но кто же остался в живых? Кто?
16-й день 109 года
Эры Братства Полюсов
Спал отвратительно. Почти все время снились фарсаны. Особенно часто один из них, — с хитрой, плутоватой физиономией. Мне слишком близко пришлось столкнуться с ним на Зургане во время войны. Мне снилось, что я спасался от него бегством. Кругом ни души, лишь бескрайняя знойная пустыня. Пески, раскаленные камни и огненный глаз солнца на белесом небе. Я обернулся и с ужасом обнаружил, что фарсан догоняет, что он совсем близко. Я уже хорошо видел его наглую ухмылку и насмешливо сощуренные глаза. Задыхаясь, я снова бросится вперед, туда, где за высокой грядой барханов находились люди. Они спасут меня… Но фарсан неумолимо приближался. Вот-вот он схватит меня своими страшными руками и раздавит, как мошку. Неожиданно я ощутил в своих руках увесистый металлический стержень. Обернувшись, молниеносно обрушил его на подбежавшего фарсана. Его голова с хрустом развалилась… Этот хруст показался во сне таким омерзительным и реальным, что я тотчас проснулся.
Я лежал с открытыми глазами. Воображение, распаленное страшным сном, рисовало одну картину за другой. Чаще всего вспоминался Вир-Виан — главарь этой космической банды фарсанов. Вспомнилась его теория чередующейся гибели цивилизаций. Каждая цивилизация, возникнув на какой-либо планете с благоприятными условиями, достигает более или менее высокого уровня развития, а затем бесследно исчезает в водовороте космических сил. Таков, говорил Вир-Виан, неизменный круг железного предначертания. Так было миллиарды веков назад, так будет всегда, если мы не установим благодетельную диктатуру нашей Зурганы над всеми населенными мирами. Нужна железная власть одной избранной планеты, чтобы успешно бороться с враждебными космическими стихиями. А для установления диктатуры, утверждал Вир-Виан, для вечного цветения цивилизации на нашей планете необходимы космические завоеватели, фарсаны…
Какая все таки чепуха лезет в голову! Не могу же я согласиться с бредовыми теориями Вир-Виана. Это означало бы, что я не только поддался минутному ужасу перед его фарсанами, но даже капитулировал перед ним.
Я сел на постели и зажег свет. Из зеркала на стене незнакомо глянуло бледное, растерянное лицо. “Хорош”, — сумрачно усмехнулся я.
Вскочил и, чтобы освободиться от хаоса мыслей, успокоиться, долю ходил по каюте. Почувствовав усталость, снова лег и решил во что бы то ни стало заснуть. Надо отдохнуть, обрести выдержку и бороться. Не сдаваться, а бороться и бороться…