Наблюдая за Голубой, я задавал себе вопросы: смогут ли разумные обитатели этой планеты прочитать мой дневник? И каковы вообще эти обитатели? Как они выглядят? Быть может, они имеют самые неожиданные и безобразные формы, которые подействовали бы угнетающе на наше эстетическое чувство? Надо спросить об этом сегодня вечером Лари-Ла.
Присутствие на вечерах в кают-компании стало для меня неприятной обязанностью. Но я, надеюсь, искусно подавлял омерзение и даже вместе со всеми смеялся сегодня, когда Лари-Ла рассказывал случай из своей прошлой жизни на Зургане. Рассказ был проникнут неподражаемым юмором. А главное, в нем при описании нашей планеты присутствовали такие живые детали, что я невольно радовался: да, это человек. Но тут же подумал, что фарсан может черпать свои рассказы из юмористического дневника убитого им биолога.
— Скажи, Лари, — спросил я, как только биолог закончил свой рассказ, — как могут выглядеть разумные обитатели Голубой? Похожи они на нас или нет? Смогут ли они понять нас?
Собранное в морщинки смеха лицо Лари-Ла разгладилось, стало серьезным.
— Я уже думал об этом, капитан. Конечно, данных, взятых с экрана квантового телескопа, маловато, но кое-какие выводы у меня уже есть, — сказал Лари-Ла и вытащил из кармана своего широкого экстравагантного костюма шкатулку. Он раскрыл ее и несколько хвастливо продемонстрировал всем кристалл с записью, пытаясь показать этим, что и для него настала увлекательная пора научных исследований. Я вглядывался в танцующие цветные знаки-буквы, стараясь запомнить почерк. У меня отличная зрительная память.
— Вот они, предположения и предварительные данные, — сказал Лари-Ла и, захлопнув шкатулку, продолжал поучительным тоном: — Мир животных планеты Голубой может поразить нас, когда мы высадимся, самыми неожиданными, самыми причудливыми формами. Таких зверей и птиц мы на Зургане не увидим и во сне. Однако многочисленные законы природы приводят к принципиально схожим формам разумных существ на планетах со схожими условиями. А что такое природа? Это огромная кибернетическая машина. Живая природа в процессе своей эволюции, как и кибернетическая машина, действует статистически, по методу проб и ошибок, учитывая успешные и неуспешные действия. Создавая в процессе эволюции мыслящий дух, орган своего самопознания, она стихийно, вслепую миллионы лет перебирает множество вариантов, стремясь найти для высших организмов наиболее рациональное решение, наиболее целесообразную форму. Все эти хвостатые, бегающие, прыгающие, ползающие, четвероногие, десятиногие и прочие животные — все это пробы и ошибки, неудачные варианты, так сказать отходы производства. Высшая целесообразность развития узка. Она приводит, повторяю, на разных планетах Вселенной к принципиально схожим формам для носителей разума. И я думаю, что разумные обитатели очень похожи на нас. Они такие же двуногие, с вертикальной походкой существа, как и мы с вами.
“Любопытно”, — думал я, слушая Лари-Ла.
Но Лари-Ла не был бы подлинным Лари-Ла, если бы тут же не проявил своей несравненной иронии. Его убеждения не всегда выдерживали набегов его же собственного бесшабашного скептицизма. Усмехнувшись и отбросив докторальный тон, Лари-Ла начал говорить о том, что не исключена и другая возможность. И он обрисовал перед нашими изумленными взорами разумных обитателей других планет в самых фантастических, удручающе безобразных формах.
Как все это похоже на настоящего, на живого Лари-Ла!
Конечно, он не фарсан! Или, быть может, прав Вир-Виан, утверждающий, что безусловно добьется абсолютной адекватности фарсана и человека?
Но почерк! Он поможет мне разрешить сомнения. Почерк человека исключительно индивидуален. Его невозможно подделать, особенно в наше время, когда широкое распространение получил такой тонкий, почти музыкальный инструмент для записей, как клавишный столик. Разные люди неодинаково нажимают на клавиши, по-разному вибрируют их удивительно чуткие пальцы. В огненно-танцующих знаках на кристалле, в их особом цветовом и ритмическом рисунке запечатлевается вся душа человека, весь диалектически-противоречивый строй его мыслей и переживаний. Скорей бы уйти в каюту.
Но вот, наконец, послышались усыпляющие звуки ночной мелодии. Все разошлись. В своей каюте я сразу же подошел к библиотеке — ячейкам в стене, где хранились шкатулки с кристаллами. В разделе “Астробиология” я нашел небольшую шкатулку с надписью: “Лари-Ла. Высшие организмы Вселенной”.
Несмотря на свое легкомыслие, Лари-Ла был остроумным и глубоким ученым.
Закрыв на минуту глаза, я до мельчайших подробностей, до тончайших оттенков вспомнил почерк, который видел сегодня. Затем открыл шкатулку. В кристалле запламенели цветные знаки. И я словно увидел Лари-Ла — то серьезного, то шутливого, то иронически бесшабашного Лари-Ла. Сначала я не нашел в почерках никакой разницы. Но вглядываясь внимательней, я все же обнаружил едва заметное, но существенное различие. В почерке сегодняшнего Лари-Ла не было какой-то певучести, всего многообразия чувств. Короче говоря, не было главного — души. Сердце сжалось у меня от этого страшного открытия.
Нет, душу человека, как и его почерк, не подделать, не воссоздать никаким фарсанам. Слова Вир-Виана об абсолютной адекватности, идентичности человека и фарсана — это чепуха, это софизм антигуманиста.
Как ни тяжело, но приходится признать, что Лари-Ла фарсан, а не человек. Остается только Тари-Тау. Но спешить нельзя. Надо к нему присмотреться.
Тари-Тау! Милый юноша! Неужели мы остались только вдвоем?
Сначала я всматривался только в форму знаков, в почерк Лари-Ла. Но вот до сознания стал доходить и смысл отдельных фраз: “Природа, словно кибернетическая машина, действует по методу проб и ошибок”… “Отходы производства”…
Я рассмеялся. Вот откуда, оказывается, любопытные рассуждения фарсана о высших организмах Вселенной!
23-й день 109 года
Эры Братства Полюсов
Жители планеты Голубой, если они сумеют прочитать мой дневник, будут, вероятно, в недоумении: кто же такие фарсаны? Несколько позже я подробно расскажу о них, о том, как они у нас появились.
Но сначала хочу рассказать собратьям по разуму о нашей родной планете.
Я подошел к ячейкам и стал искать кристалл, в котором были бы просто и сжато изложены сведения о Зургане. Наугад взял одну шкатулку: “Рой-Ронг”. Здесь записаны стихи Рой-Ронга — первого поэта Зурганы. Первого… Если Тари-Тау не фарсан, а человек, он затмит всех поэтов Зурганы… Я положил шкатулку обратно и взял другую. “Тонри-Ро”, — прочел и улыбнулся. Здесь мои собственные стихи, записанные на кристалл еще в школе астронавтов. Стихи наивные, подражательные, но искренние
Передо мной словно распахнулся мир моей юности, мир, полный звуков, красок, света… Густой и прохладный парк около школы астронавтов. В перерыве между занятиями я и Сэнди-Ски, спасаясь от солнца, зашли под могучую крону гелиодендрона, тихо звеневшего широкими плотными листьями. Здесь я впервые прочитал Сэнди-Ски свои стихи. Сэнди-Ски в шутку предложил записать стихи на кристалл, а шкатулку всегда ставить рядом со шкатулкой Рой-Ронга…
Возникшее в моем воображении казалось настолько реальным, что я почувствовал запах мохнатой коры гелиодендрона, услышал свист ракетоплана, пролетевшего в чистом, без единого облачка небе. Именно в таких картинах я и решил показать разумным обитателям Голубой нашу планету. Это лучше, чем излагать сухие сведения о Зургане. К тому же, вспоминая дни юности, я хоть на короткое время забуду об окружающих меня фарсанах.
Но с чего начать? В памяти хорошо сохранились лишь отдельные, разрозненные картины моей жизни на Зургане. И тут сам случай помог мне. В глубине той же ячейки, где хранились мои стихи, я нашел не совсем обычную шкатулку, изящную, голубую и без надписи. Аэнна-Виан… Самая красивая девушка Зурганы… Во время нашего последнего свидания она подарила мне эту шкатулку.
— Если ты в космосе захочешь увидеть меня, — сказала она, — то две-три таблетки тебе не повредят.
В шкатулке лежали три белых шарика — таблетки приятных сновидений. Когда-то, в эпоху заката древней империи шеронов, эти таблетки были в моде на Южном полюсе Зурганы. В наше время, в эпоху Братства Полюсов, в них не стало нужды. Разве только врачи иногда давали эти таблетки некоторым больным, и то в редких случаях…
Их принимают на ночь. Засыпая, надо думать о тех минутах своей жизни, продолжение которых хочешь увидеть во сне. Клетки головного мозга, на которых как бы записана память об этих минутах, возбуждаются. И во сне видишь последующие события с изумительной логичностью и красочной яркостью.
24-й день 109 года
Эры Братства Полюсов
Наконец-то я у себя в каюте. Первую половину дня вынужден был провести в обществе фарсанов — то в рубке управления, то перед экраном внешней связи.
В каюте я сразу же засел за клавишный столик, чтобы записать свой сон. Он был настолько конкретен и многозвучен, что я задаю вопрос: сон ли это? Я словно побывал на Зургане. Я страдал от знойного дыхания Великой пустыни, ощущал приятную прохладу северных парков, видел людей, слышал их голоса…
Но сначала коротко о нашей планетной системе. Она не отличается разнообразием. Вокруг центрального светила, нашего солнца, вращаются всего три планеты. Самая ближняя к солнцу — Зирга — настоящее адское пекло. Атмосфера ее давно сорвана мощным потоком светового излучения. Зирга — мертвый раскаленный шар. Среди дышащих жаром гор сверкают озера расплавленного олова и свинца На этой планете можно изжариться в самом термостойком скафандре. Лишь один Нанди-Нан, прославленный астронавт и крупнейший ученый, сумел однажды совершить посадку на теневой стороне Зирги.
Вторая от солнца планета — наша Зургана — колыбель разума и культуры. Ось ее вращения не имеет наклона к плоскости эклиптики. Поэтому у нас нет смены времен года. Зургана в шесть раз дальше от солнца, чем Зирга. Но и здесь чувствуется могучее и жаркое дыхание яростно пылающего светила. Его лучи давно, еще на заре человечества, превратили обширную экваториальную часть в раскаленную, звенящую песками пустыню. Зато на полюсах царит вечное лето с весело шумящей зеленью, с редкими грозами и дождями.