Гелиоплан пошел на снижение и вскоре приземлился около Дворца астронавтов — величественного голубого здания, всеми своими легкими, воздушными линиями устремленного ввысь. Архитектор придал ему форму звездолета, каким представляли его себе писатели и художники-фантасты. Дворец, напоминающий космический корабль в момент старта, хорошо выражал мечту человечества о звездных полетах.
Во дворце я узнал, что Нанди-Нан находится в галактическом зале. Я вошел в зал и словно очутился в космосе. В темноте сверкала мириадами звезд наша Галактика. На фоне светлой туманности вырисовывался четкий профиль Нанди-Нана.
Вспыхнул свет, и зал приобрел обычный вид. Нанди-Нан направился к клавишному столику, чтобы сделать какую-то запись. Нанди-Нану, как и Данго-Дану, давно перевалило за средний возраст. Но какая разница! В противоположность располневшему и нерешительному бывшему моему начальнику экспедиции, пилот был сухощав, строен, энергичен.
— Ага, лихач! — засмеялся он, увидев меня. — Космический авантюрист!
Я с облегчением заметил, что, несмотря на иронию, Нанди-Нан улыбался дружелюбно.
— Ну-ка, рассказывай о посадке в пустыне.
Не дослушав до конца, Нанди-Нан строго осведомился:
— Ты был уверен в успехе или рисковал?
— Абсолютно уверен.
— Я так и предполагал… Все же ты нарушил правила навигации, и многие предлагали от имени Совета Астронавтики выразить тебе порицание. Но я отстоял тебя.
Помолчав немного, он внимательно посмотрел на меня и предложил:
— Давай сядем и поговорим.
Мы уселись в кресла друг против друга.
— Ты не догадываешься, зачем я вызвал тебя?
— Сейчас нет. До этого думал…
— Знаю, о чем ты думал. Но речь сейчас не о том. За время твоего отсутствия произошло несколько важных и, думаю, очень приятных для тебя событий. Начну с менее важного. Круг арханов рассмотрел твою работу по астрофизике и нашел ее хоть и незаконченной, но очень перспективной и оригинальной. Твои смелые поиски в области переменных звезд получили всеобщее признание, и Круг арханов избрал тебя членом Всепланетного Круга ученых.
— Если это менее важное событие, то что же дальше! — воскликнул я.
— А дальше то, что Круг арханов совместно с Советом Астронавтики определил состав будущей межзвездной экспедиции.
— И я назначен вторым пилотом?!
— Ты назначен первым пилотом, капитаном корабля, начальником экспедиции.
Я был до того ошеломлен, что долго не мог вымолвить ни слова.
— А как же… А как же вы? — наконец спросил я.
— Я слишком стар. То есть не то, чтобы очень уж стар. Летать еще могу и буду летать в пределах нашей системы. Но для межзвездной не гожусь. Она продлится много лет, и туда нужны самые молодые. На Зургану должны вернуться не дряхлые старики, а люди в зрелом возрасте.
— Ну и, чтобы окончательно добить тебя, — усмехнулся Нанди-Нан, — скажу еще одно: в экспедицию зачислен твой друг планетолог Сэнди-Ски.
Я буквально онемел от счастья.
— Вижу, что на сегодня хватит, — засмеялся Нанди-Нан и, положив руку на мое плечо, добавил: — Рад за тебя. Обо всем подробней поговорим в следующий раз. А сейчас иди отдыхать.
Я вышел из Дворца астронавтов и бросился к гелиоплану. Но его не оказалось на месте. Кто-то уже улетел на нем. Однако я быстро нашел другую машину.
— Куда? — спросил киберпилот, едва я уселся в кабине.
— Домой! — воскликнул я.
— Где ваш дом? — сухо и, как мне показалось, недружелюбно спросил киберпилот. Можно было показать на карте щита управления точку, где надо совершить посадку. Но я всегда недолюбливал автоматику, слишком уж подделывающуюся под человека. К тому же, от переполнявшего меня счастья хотелось двигаться, что-то делать. Я отключил киберпилота и взялся за штурвал.
Поднявшись в небо, я сделал круг над Зурганорой. Величественные голубые арки, серые, под цвет гранита, набережные и лестницы, разноцветные, но простые и удобные дома, — все сделано из пеностеклозона, о котором с таким увлечением рассказывал Данго-Дан, из материала прочнее стали и легкого, как кружево. А дворцы! Создавая их, архитекторы вложили все свое мастерство и вдохновение. В этих дворцах располагались научные лаборатории, в них люди устраивали дискуссии, проводили досуг. Каждый дворец — неповторимое произведение искусства.
Я любил Зурганору.
Теперь машина мчалась вдоль темной ленты гелиодороги. Дорога эта, как и корпус гелиоплана, покрыта полупроводниковым слоем, жадно впитывающим солнце. На дороге я заметил людей. Видимо, они не очень спешили, если пользовались дорогой, движущейся не быстрее бегуна. Я всегда предпочитал более современные способы передвижения.
Поднялся выше, открыл верх кабины и полетел с максимальной скоростью, опьяняющей и захватывающей дух.
Внизу проносились поля, сельскохозяйственные постройки, сады, заводы со светлыми, как оранжерея, цехами. А вот большая, огороженная и тщательно охраняемая территория самой мощной на планете анигиляционной энергостанции. На меня она производит гнетущее впечатление. Видимо, потому, что там во время опасного эксперимента погиб мой отец. Сверху я видел отдельные наземные сооружения энергостанции. Там, глубоко под землей, стоял несмолкаемый грозный шум гигантских турбин.
Показалась Тиара — город, в котором я шил. Тиара — это скорее не город, а буйно зеленеющий парк с редкими вкраплениями многоцветных домов и дворцов. Я посадил машину около моего дома на открытой, незатененной площадке, где гелиоплан мог накапливать солнечную энергию. В саду собирал плоды наш покорный и неутомимый кибернетический слуга, похожий на вертикально поставленного огромного муравья.
— Гок! — позвал я его.
Он проворно подбежал ко мне на своих гибких ногах.
— Где мама? — спросил я.
— На анигиляционной электростанции. Вернется не скоро.
Значит, снова под землей на гигантской фабрике энергии. Работая в экспериментальном цехе, она старалась заменить отца.
Я направился в свою комнату и только сейчас почувствовал усталость. Слипались глаза, страшно хотелось спать.
Слуга послушно плелся сзади.
Гок был последним словом малой, так называемой домашней кибернетики. По своей универсальности он не уступал огромным электронным “думающим” машинам, построенным по-старинке. Его толстое муравьиное брюхо, до отказа напичканное миллионами микроэлементов, было бездонным хранилищем знаний. Гок был способен производить с молниеносной быстротой сложнейшие вычисления. Без него я запутался бы в черновых расчетах, и моя работа по астрофизике затянулась бы на десятки лет. Но — странное дело! — чем больше я нуждался в нем, тем неприятнее он мне становился.
В комнате было светло, как на улице. За прозрачными стенами гнулись под свежеющим ветром деревья. Скоро, видимо, будет дождь.
— А вчера мама была дома? — спросил я, раздеваясь.
— Да. Вчера мы вычисляли коэффициент анигилируемой меди.
— Меди?
— Да, меди. Архан с Южного полюса Ронти-Рон и несколько ученых-северян выдвинули предположение, что медь с успехом можно использовать на наших анигиляционных станциях. Я же считаю, что медь скоро вытеснит более дорогую ртуть и антиртуть. Чем скорее, тем лучше.
И откуда только Гок знает все эти новости? Мне захотелось посадить в лужу этого тупицу-всезнайку.
— Вчера Круг арханов составил список членов межзвездной экспедиции, — сказал я. — Кого, по-твоему, назначили начальником экспедиции? Ну-ка, сообрази, пошевели своими железными мозгами.
— Конечно, Нанди-Нана.
— Вот и ошибся. Меня.
— Не может быть. Потому что…
— Ну ладно, хватит! — грубо прервал я. — Хочу спать.
Я повалился на постель и мгновенно заснул. Проснулся от шума, доносившегося со стороны экрана всепланетной связи. Не открывая глаз, я прислушался. Там происходила какая-то перебранка. Кто мог быть на экране? — гадал я. — Сэнди-Ски! Ну конечно он! Только он мог так сочно выражаться. Гок что-то пытался ему объяснить. На это вспыльчивый планетолог разразился градом проклятий.
Я приоткрыл один глаз и увидел забавную сцену. На светящемся экране — сердитое лицо моего друга. Его густые брови грозно хмурились. Перед экраном, облитый призрачным светом, стоял Гок и однообразно гнусавил:
— Он спит всего три часа. Не стану его будить.
— Молчи, дурак! — кричал Сэнди-Ски. — Он срочно нужен.
— Но поймите, он вернулся из межпланетного полета…
— Болван, железная погремушка, ты еще учить меня вздумал!
Рассмеявшись, я вскочил, подбежал к экрану и оттолкнул Гока. Тот отлетел в сторону, едва удержав равновесие.
— Так его, хама, — злорадствовал Сэнди-Ски. — Эо, Тонри!
— Эо! В чем дело?
— Ты разве не знаешь? Сейчас загорится огонь над Шаровым Дворцом Знаний. Я жду тебя там.
Огонь над Дворцом Знаний означал, что там идет Всепланетный Круг ученых, обсуждающих какую-нибудь важную проблему.
“Почему Нанди-Нан ничего не сказал о Круге? — думал я. — Видимо, хотел, чтобы я хорошо отдохнул”.
Я быстро оделся и выскочил на улицу.
Через час я был в Зурганоре и делал круги над Шаровым Дворцом, стараясь найти свободное место для гелиоплана. Шаровой Дворец — своеобразное здание. Это гигантский сиреневый шар, находящийся на большой высоте. Создавалось впечатление, что шар ничем не связан с планетой, свободно парит над столицей Зурганы, купаясь в синеве неба. На самом деле он был неподвижен и стоял на очень высоких и совершенно прозрачных стеклозонных колоннах.
Я посадил гелиоплан на свободную площадку. Возле одной из колонн меня ждал Сэнди-Ски.
— Какие вопросы обсуждаются на Круге? — спросил я его.
— Ты даже этого не знаешь? — засмеялся он. — Ты совсем одичал за время своих межпланетных странствий. Вопрос один — генеральное наступление на пустыню. Пойдем скорее, мы и так опоздали.
На прозрачном эскалаторе мы поднялись на головокружительную высоту и встали на площадке перед входом в шар. Отсюда, с высоты полета гелиоплана, была видна вся столица Зурганы. Мы вошли внутрь, в гигантский круглый зал. Он напоминал сейчас огромную чашу, наполненную цветами, — так праздничны были одежды присутствующих.