Ну да, ну да. Сегодня — день доигрывания перед завтрашним последним туром. У меня двенадцать очков, у Балашова, в случае победы при доигрывании, будет одиннадцать с половиной. У Петросяна, что идет на третье место, перед последним туром будет десять очков. И, что самое интересное, в последнем туре мы играем с Балашовым. Мне, чтобы сохранить чемпионское звание, достаточно сыграть вничью, Балашову же, чтобы стать новым чемпионом, необходимо побеждать. Меня.
В отличие от прошлых лет, когда чемпион становился известен задолго до окончания чемпионата, на этот раз все ненадёжно, неясно, непредсказуемо.
Интрига?
Интрига!
Quod erat demonstrandum, то бишь что и требуется показать. Нашим дорогим зрителям. Уверен, завтра будет аншлаг.
Мы подъехали к двухэтажному дому. Дача драматурга, и хорошая дача.
И не жалко бросать?
Видно, всерьез тянет человека на берега Галилейского моря.
Во дворе стояла «Волга», два «Москвича» и «копейка». Мы не единственные посетители. Впрочем, Луи так и говорил — будет творческая компашка, типично московская, стесняться нечего, люди все хорошие, москвичи.
Значит, москвичи.
Хозяин, полный человек лет сорока, был нам очевидно рад: и улыбался, и здоровался, и вообще весть лучился расположением. Такая у человека натура счастливая: радоваться людям.
Он провёл нас в гостиную, где уже расположились семь человек, четыре дамы и трое джентльменов, все тоже в районе сорока лет. Плюс-минус пять. Двоих я узнал по кинофильмам, актеры не самые знаменитые, но и не массовка, нет. Актеры на роли второго плана.
— Прошу любить и жаловать: чемпион по шахматам Михаил Чижик! — объявил меня хозяин. Луи не объявлял, Луи был человеком своим, известным.
Интерес ко мне был, но не бурный. Умеренный интерес. Нет, ко мне подходили, знакомились, расспрашивали даже, но без огонька. Москву чемпионством не удивишь. Знаком ли я с Талем? Знаком. Когда будет новый матч с Фишером? Не завтра. А что слышно о Карпове? Выиграл сильный турнир в Испании. Это правда, что нашим гроссмейстером запрещено разговаривать с Анатолием Евгеньевичем? Неправда, я с ним разговариваю вполне свободно. О чём? О нашем, о шахматном. А бываю ли я у Карпова в доме? Нет, не бываю, Карпов живет в Нью-Йорке, а я, стало быть, в Москве. Где в Москве? В Доме на Набережной. Хороша ли квартира? Жаловаться не приходится, но пока это лишь жилплощадь, голые метры и никакой обстановки. А много ли метров? Изрядно. Что мне налить? Минералки, если возможно. Нет, водку я не пью. Нельзя во время турнира. И даже рюмочку нельзя, завтра решающая партия. Да, если выиграю, сохраню звание чемпиона Советского Союза. Стану четырехкратным. И да, смогу купить «Волгу», без очереди. Если захочу. Или «Бентли», очень приятная машина. Или «Порше», уходить от погони, почему нет.
— Я похищу Чижика, на время — сказал хозяин, и отвел меня в другую комнату, потом в третью и четвертую. Показывал мебель.
Привезена из Германии, после войны, генералом Петровым.
Хорошая мебель, и состояние хорошее. Нет, сам я ни разу не специалист. Но у меня есть такой, знаток. Мастер-краснодеревщик. Давайте договоримся, он приедет, осмотрит мебель, даст свое квалифицированное заключение. Тогда и обсудим цену.
Хозяин сказал, что мебель, такая мебель, долго ждать не будет, она вечная, а на вечность желающих много.
Я вздохнул и ответил, что понимаю, и не буду в претензии, если кто-то мебель эту перекупит. Дело-то серьезное, и поступаться своею выгодой ради незнакомого человека хозяин нисколько не обязан. Да я и не спешу. В феврале еду в Копенгаген, если что, куплю там. Слышал, что и современная мебель в Дании вполне приличная. Или в Швеции посмотрю, там рядышком.
Нет-нет, сдал хозяин, особой, вот прямо сию секунду, спешки нет. Когда бы мог посмотреть мебель мой эксперт?
А как договоримся, так и посмотрит. В любой день. Завтра? Нет, лучше послезавтра, ему же из Черноземска ехать. Степан Михеевич человек в возрасте, с причудами, но дело знает туго.
И мы договорились.
Вернулись в гостиную. Люди время не теряли, пили водку, закусывали сыром, колбаской и почему-то шоколадными вафлями. Мода такая в Москве, что ли?
Я поискал Луи, не пора ли возвращаться? Он, конечно, не пил, за рулем ведь, а трезвому среди пьющих не очень уютно.
— Приехал, — сказала стоявшая у окна дама.
И в самом деле, кто-то въехал во двор.
— На «Мерседесе»!
Тут и остальные подсыпали к окну.
— Высоцкий, — одними губами сказал мне Луи.
Интересно.
И черед пару минут в гостиную вошел Владимир Семенович. Бодро вошел, резко, размашисто.
— Привет всей честной компании!
Нестройные приветствия в ответ.
— Володя, это Чижик. Чижик, это Володя, — познакомил нас Виктор.
— Здравствуйте, Владимир Семенович! — пробормотал я.
— Здравствуй, здравствуй, победитель Фишера, — ответил Высоцкий, но далее развивать общение не стал.
К нему подскочили дамы, пошли разговоры о том, о сем. О московском, о театральном. О «Мерседесе» тоже.
Я, конечно, Высоцкого слышал не раз. В смысле — песни. И, при случае, мог бы и имитировать. Только зачем?
Спустя четверть часа наш хозяин принес гитару. То есть принес-то он футляр, хороший, жёсткий, но было очевидно, что внутри гитара. Не пулемёт же.
Мне это знакомо. Медику в гостях частенько начинают досаждать просьбами подсказать, посоветовать, а то прямо и посмотреть недужного прямо здесь, сейчас и немедленно. Ага, ага, а если гость — землекоп, попросить его тут же выкопать могилу.
— Владимир, не могли бы вы оценить инструмент, — попросил хозяин.
Высоцкий раскрыл футляр и сказал даже с каким-то облегчением:
— Нет, это же шестиструнная. С шестерками я не знаюсь, уж пардоне муа.
Было видно, что и гости, и хозяин разочарованы. Видно, ждали концерт-экспромт.
— Да и зачем вам я, если здесь композитор, музыкант, профессионал и лауреат? — продолжил Высоцкий и посмотрел на меня. Как-то нехорошо посмотрел. Недобро. Настроение за это время у Владимира Семеновича переменилось радикально. И не только настроение — с улицы вошёл человек лет тридцати пяти, а сейчас на вид ему можно было бы дать все пятьдесят. И с каждой минутой больше.
— Сыграй нам, Чижик, — нарочито ласково сказал он. — И спой, если хочешь.
Я взял гитару. Хорошая гитара. Испанская, классика. И, чувствуется, её подстраивали совсем недавно. Может, часа два назад.
— Тихо! Чижик играть будет! — сказал Высоцкий, словно я Чапаев, а он Петька.
— Отчего бы и не сыграть, — я сел поудобнее. И сыграл. Бах, токката и фуга ре минор.
К каждому инструменту нужно привыкнуть, приноровиться. Но гитара вдруг стала продолжением меня, будто я с ней всю жизнь живу. Даже не знал, что так бывает.
Я кончил играть, уложил гитару в футляр, а Высоцкий всё молчал. И остальные тоже.
— Хорошая гитара, — нарушил тишину я. — Я бы взял, если не станете дорожиться.
— А сколько бы вы дали? — спросил хозяин.
— Ваш инструмент, ваша и цена.
— Даже и не знаю… Владимир, как думаете?
— Чего тут думать, — сказал Высоцкий, и вышел из комнаты. Видно, нужно.
— Ну… — видно было, что драматург боится продешевить. И дорожиться тоже боится. А отложить на завтра — так завтра меня не будет.
— Тысячу рублей! — сказал один из гостей, актер на характерную роль. Резонёра. Сказал в шутку, но цена была названа.
— Тысяча? — вопросительно повторил хозяин. — Это настоящая испанская гитара, в тридцать восьмом привезена из Испании.
— Дороговато, — сказал я. — Ну, да ладно. Пусть.
Медленно достал из внутреннего кармана пиджака бумажник крокодиловой кожи (купил в Триполи), раскрыл, на виду опустошил отделение. Десять сторублевок. Захватил на всякий случай. Вот такой.
— Пересчитайте, — потребовал.
Что там считать, десять бумажек. Но хозяин дважды сбивался. Может, от радости. Может, считал, что продешевил.
— Теперь деньги ваши, а инструмент мой. При свидетелях.
Гости закивали — как же, как же. В глазах предчувствие радостей — как они будут рассказывать эту историю другим.
Вернулся Высоцкий, успокоенный, опять помолодевший.
— Что, пропустил самое интересное? Вот так всегда. Ну, что ж, я, пожалуй, поеду. Хочу вернуться засветло. Что-то знобит…
И мы откланялись тоже.
Хотя и не знобило.
Как звучит Бах? Примерно так: https://youtu.be/ojBYW3ycVTE
Глава 20Там, за солнцеворотом
— Поздравляю, ещё раз поздравляю с победой, — Миколчук тряс мою руку, заряжая энергией. Как жужжащий фонарик с динамкой. Ещё раз — потому что поздравлял уже вчера, на закрытии турнира. — Тринадцать очков — отличный результат. Надеюсь, вы не верите в приметы?
— В плохие не верю, в хорошие верю, — ответил я.
Я закончил чемпионат, опередив занявшего второе место Балашова на полтора очка. Для шахмат отрыв немаленький. Вообще-то по игрецкой логике у меня должно было быть двенадцать с половиной, и тогда бы разрыв оказался в пол-очка. Маленький, минимальный. Но соперник был настроен решительно, отказался от ничьей, предложенной мной на двадцатом ходу, стал играть на выигрыш — и заступил за черту. Пришлось побеждать. Ещё раз утвердился в том, что планы планами, а реальность сопротивляется. Но ничего, получилось неплохо. Отлично получилось — плюс девять.
— Что требуется вам для подготовки к матчу с Мекингом? — спросил Миколчук.
Я задумался.
Да, в феврале начнутся четвертьфиналы претендентов. Из восьми участников пятеро — наши, советские. Корчной, Полугаевский, Петросян, Спасский, и я, Чижик. В полуфинале гарантированно будет двое наших, поскольку Корчной играет с Полугаевским, а Петросян со Спасским. Обе встречи пройдут на нашей земле, везёт же людям. И потому за исход этих матчей у шахматной федерации голова не болит. За матч Ларсена с Портишем тоже не болит, это понятно. А вот исход встречи Мекинга со мной — важен. И непредсказуем. Чижик, хоть и силён, но сегодня он всего лишь первый среди равных — так трактуют итоги чемпионата Союза шахматные аналитики. Играет осторожно, на уравнение, много ничьих. Всег