Со стороны Рейхсверовцев встречаю самый теплый прием. Не знаю, что они думают, но говорят только о дружбе, о геополитических и исторических основах этой дружбы, а в последнее время уже говорят о том, что, мол, и социально-политические устремления обоих государств в конечном счете все больше будут родниться: «Вы идете к социализму через марксизм и интернационализм, мы тоже к социализму, но через национализм». Конечно, в убедительность такого рода чуши они и сами мало верят. И поэтому главной-то основой дружбы, включительно «до союза», считают все тот же тезис – общий враг Польша. Группа с удовлетворением восприняла Ваше решение об оставлении ее до 1 июля. Откровенно-то говоря, никому из них здесь еще не надоело, теперешние поездки по Восточной Пруссии и предстоящая в районе Гамбург – Киль делают и пребывание и учение еще более интересным. Про себя скажу совершенно откровенно, что скучаю по родине и особенно по работе в кругу тех больших вопросов, к которым уже основательно привык.
Крепко жму Вашу руку.
Ваш В. Левичев[437].
Горячий привет от всей группы.
ЦГАСА. Ф. 33987. Оп. 3. Д. 497. Л. 136-140.
Подлинник.
13 июня 1933 г.
Совершенно секретно
О командировках «друзей» к нам, о работе в Томке и Казани мною сообщено только Иодлю – начальнику Русского отдела без всяких мотивировок и объяснений. <…> Сообщение об урезанной программе и особенно отказ в опытах на Томке вызвало у него краску на лице и мелкие капли пота. Записав и повторив полученное извещение, он сказал, что для них особенно печально и неожиданно дело с Томкой. ?<…>
На этой неделе смотрел только самолет Г-38-Юнкерс. Машина внушительная, по своему внешнему виду приближается к летающему крылу, так как все спрятано в крыльях и фюзеляж еле-еле виднеется над и под крыльями. <…>
Кабина по своим конструктивным данным очень похожа на переднюю кабину Р-6. [438]
Левичев
ЦГАСА. Ф 33987 Оп. 3. Д. 497 Л. 160-162.
Подлинник.
19 июля 1933-г Берлин
Совершенно секретно Лично
Дорогой Климентий Ефремович!
Во время поездки на занятия 4-го батальона связи я случайно попал в концентрационный лагерь в местечке Хохенштейн (что значит Высокий камень) – в 30 км от Дрездена. Мы узнали, что там теперь «Коммуниотический» концентрационный лагерь и что допуска туда нет. <…/> С некоторой задержкой, но все же нас пустили. Внутри крепости открылась следующая картина: узкий двор наводнен вооруженными СА[439], занимающимися чисткой оружия и подготовкой, очевидно, к смене караулов. Среди этого желторубашечного моря мелькали отдельные оборванные, босоногие фигуры с кружками пива в руках – это заключенные, возвращающиеся с кухни с супом. Окинув быстрым взглядом двор, я увидел у одной из стен пять оборванных босоногих фигур, стоявших в струнку лицом к стене. Впечатление такое, что они приставлены к степе для расстрела, сзади их три вооруженных СА. Я постарался всмотреться в лица приставленных «к стенке» и ясно разглядел, что это были молодые ребята, истощенные до последней степени. <…> При отъезде из Хохенштейна офицер сказал: «Гитлер, очевидно, серьезно расправляется со своими политическими противниками» и тут же, как бы для некоторого оправдания своего добавил: «у вас тоже здорово расправлялись с врагами революции». Я ему очень внятно объяснил, что никакого сравнения с нами быть не может – «у нас борются с контрреволюционерами, с классом угнетателей, но и по отношению к ним истяза- , ния не допускаются, Гитлер же называется «вождем национально-социалистической рабочей партии» и рабочих же, как мы видели, держит в концентрационных лагерях». В общем беглое ознакомление с лагерем говорит о том, что сведения, появляющиеся в газетах о разного рода истязаниях в лагерях, не только преувеличены, но, по-видимому, они еще мягки. В самом деле, какое большее физическое и особенно моральное издевательство для политических заключенных можно придумать, чем эта «муштровка» босиком но камням и наконец стойка у стенки. <…> Никаких официальных представителей государственной власти в лагере нет. С.А. и заключенные «марксисты» противопоставлены друг другу, как политические враги, а ежедневные призывы «вождей» натравливают на беспощадно-жестокое истребление марксизма. Даже в приказе Фрика по окончании «революции», где воспрещаются все «революционные акты» по отношению к «хозяевам», даже евреям, в борьбе с «марксистами» дается свобода. И эти представители «культурной нации» смеют разжигать кампанию «помощи голодающим немцам Поволжья», якобы из «человеческих чувств», когда сами добрую сотню тысяч рабочих морят и изнуряют в концентрационных лагерях. <…>
Оппозиционность Рейхсвера раздувается неосновательно. Июль месяц провожу целиком в поездках по частим, программа составлена так, чтобы видеть части всех родов войск. <…>- В общем нового, нам неизвестного, здесь ничего не вижу, но очень много приходится видеть всякого рода мелочей, особенно в управлении, которое всему делу придает прочный и устойчивый порядок. То же и в технике. Маленькие усовершенствования и приспособления подчас облегчают и ускоряют работу лучше, чем другая сложная машина. Прием по-прежпему достаточно внимательный. <…>?
Ваш В. Левичев
ЦГАСА. Ф. 33987. Он. 3. Д. 504. Л. 38-45.
Подлинник.
ИЗ ДОНЕСЕНИЯ НАЧАЛЬНИКА ОСОБОГО ОТДЕЛА ОГПУ ГАЙ – ВОРОШИЛОВУ[440]
8 июня 1933 г. Совершенно секретно, в собственные руки
Направлен изъятый для ознакомления материал германского военного атташе в Москве Гартмана по поводу его переговоров с представителями Штаба РККА Сухоруковым и Шроттом, относительно посылки курсантов в Германию на курсы Академии.
Германское посольство Совершенно секретно
в Москве. Военный атташе Перевод с немецкого
Москва, 3 июня 1933 г
ЗАПИСЬ ПЕРЕГОВОРОВ С ПРЕДСТАВИТЕЛЯМИ КРАСНОЙ АРМИИ
2-го июня
1) Присутствуют с германской стороны полковник Гартман, капитан Гарпс, генерал Гемов, заменяющий руководителя МО[441]. С русской стороны присутствуют: Сухоруков, Шротт.
2) Ход переговоров
а) Телеграмма № 124 от 30-го мая прибыла 1 июня в полдень и содержание се следующее: – «Русский военный атташе сообщил, что вопреки уверениям Тухачевского], опыты в ТО[мке] состояться не могут. Причина: изъятие (соответствующих) средств. По той же причине никаких русских курсантов в КА[му] послано не будет. За подтверждением обращаться в Штаб Р[442]. В дальнейшем пс предпринимать никаких мер вплоть до поступления более точных директив.
Штюльпнагель»[443].
Сухоруков заявил нам 2-го июня, что Красная Армия не в состоянии послать в 1933 г. курсантов в КА, так как на это никаких бюджетных средств в распоряжении не имеется. От ответа на мой вопрос о том, является ли это заявление окончательным отказом от совместной работы в К А, – Сухоруков уклонился[444].
Так как Сухоруков сам о ТО не заговаривал, я указал ему со своей стороны на то обстоятельство, что, согласно полученному мной из Берлина сообщению, – вопреки заверению Тухачевского, вопреки совместным переговорам и вопреки неоднократно подчеркивавшимся во время недавнего пребывания начальника WaA[445] о сотрудничестве, – производство опытов в ТО за последнее время отменено[446]. Вот яркое доказательство ненадежт-сти пс только Фишмана, который ведь в достаточной мере известен в этом отношении, но также и заместитсл: Народного Комиссара по военным делам Тухачевского <… >
О тех политических причинах, которые, очевидно, обусловили собой решение русских, можно только пока предполагать. По моему мнению, по этому поводу можно выдвинуть следующие соображения:
а) В отношении предположения, что здесь речь идет о решении, продиктованном каким-либо мотивом, связанным с данным моментом, никаких оснований не имеется. Для этого данное решение является слишком важным. Оно принято, – как это обнаруживается задним числом и как это доказано, – уже довольно давно.
б) Предположение, что будто бы русские чувствуют себя в соответствующих областях достаточно продвинувшимися вперед, чтобы отказаться от помощи и сотрудничества со стороны германцев, может относиться к Ли[псцку] и То[мке], но никоим образом ни к КА[ме], в отношении которого со стороны русских проявлялся до сих пор всегда оживленный интерес. Если бы мы даже и полагали, что данное предположение является правильным, – было бы совершенно неестественно, если бы сотрудничество проводилось до самого начала курса обучения, а в последний момент – путем уловок и неправдоподобных оговорок – нас выставили бы за дверь.
в) Для того предположения, что инструкторскую работу, которая проводилась до сих пор нами – с расширенным персоналом и со вложением материальных средств – готова взять на себя какая-либо другая держава, причем, в первую очередь, здесь может идти речь о Франции, – в настоящее время также никаких оснований не имеется. В противоположность этому нельзя отрицать того обстоятельства, что такого рода сотрудничество может предусматриваться в дальнейшем.
г) Наиболее правдоподобным является, конечно, предположение о том, что в процессе своих переговоров о пакте о ненападении с Россией Франция предложила России прекратить военное сотрудничество с Германией. <…> Вполне возможно, что до момента окончательного вхождения в силу договора о ненападении, Россия чувствовала себя в своих действиях свободной, и что поэтому она не отказывалась до сих пор от сотрудничества в форме совместных опытных станций. Окончательная ратификация договора о ненападении могла принудить Россию – сделать соответствующие выводы из прежних обещаний по отношению к Франции.