адо было объявить о себе, легализоваться. Обрести самого себя, можно было сказать и так.
Он совсем было собрался отправляться на поиски того места или, может, здания, в котором располагалась красноармейская разведка, но вдруг его внимание привлек проходящий мимо человек. Это был мужчина, примерно такого же возраста, как и сам Иван. Что-то смутно знакомое почудилось Ивану в этом человеке… Где он мог его видеть? А ведь где-то когда-то видел, и, что самое главное, при виде этого человека у Ивана тотчас же возникли в душе какие-то смутные, тревожные ассоциации. Будто бы этот человек причинил когда-то Ивану какую-то беду… Какую беду? Когда? Где? При каких обстоятельствах?
Внешне мужчина был спокоен, он неторопливо шел по тротуару в одном ему известном направлении. Однако Ивану отчего-то вдруг показалось, что этот мужчина чего-то или кого-то опасался. Будто бы он хотел как можно скорее пройти свой путь и укрыться в каком-нибудь надежном месте, где его никто бы не мог видеть. Неизвестно, отчего Коломейцеву так показалось, но — показалось. Возможно, в нем вдруг проснулся опыт старого, матерого подпольщика. Сколько раз ему приходилось следить за разными личностями, будучи подпольщиком в Люблине! Выслеживать, собирать о них сведения, искать к ним подходы, чтобы при удобном случае пустить таким личностям пулю в спину! И почти все эти личности вели себя примерно одинаково. Именно так, как ведет себя этот смутно знакомый ему мужчина.
Но почему он ведет себя так? Чего он опасается? Чьей пули и за какие греховные заслуги? Подпольщик, пробудившийся внутри Ивана, все больше и больше давал о себе знать, и Иван решил проследить за мужчиной. Что он и сделал.
Следить за кем-то, оставаясь при этом невидимым и неслышимым, — это целое искусство. Коломейцев таким искусством владел. Он шел за мужчиной неслышным шагом, он не упускал его из виду, он слышал, как мужчина сбивчиво дышит и даже — как он что-то бормочет себе под нос. Слов, конечно, Иван разобрать не мог, а вот бормотание слышал. И ему невольно подумалось, что, если человек что-то бормочет себе под нос, значит, он нервничает, пребывает во взвинченном и тревожном состоянии. Так бывает со многими людьми. Мало кому удается удерживать тревожные чувства внутри себя. Но что же его так тревожит? И опять же — где Иван мог видеть этого человека?
Несколько раз подозрительный мужчина останавливался и с тревогой оглядывался, будто бы он чуял нечто для себя опасное. Так он дошел почти до самой городской окраины. Здесь уже почти не встречались многоэтажные здания, большей частью кучками и по отдельности стояли частные домики. В один из домиков, стоящих вдалеке от других таких же домов, подозрительный мужчина и вошел.
Расположившись так, чтобы оставаться незамеченным, Иван принялся наблюдать за домиком. Его интересовало, когда мужчина выйдет обратно и куда он пойдет дальше. Или, может, к нему кто-то придет?
Когда стемнело, мужчина вышел из дому. Светила луна, и по этой причине ночь была довольно-таки светлой, но все равно Коломейцев мужчину вначале не признал. И все потому, что на нем была надета совсем другая одежда. В этой одежде он был почти неузнаваем. Более того, теперь у мужчины были усы. Вот так дела! Для чего ему понадобилось переодеваться и наклеивать усы? Хотя понятно: для того, чтобы изменить свою внешность.
Мужчина тем временем вышел за калитку, постоял, вновь осмотрелся и пошел по улице. Коломейцев, помедлив, двинулся за ним. Тут было главное, чтобы мужчина Коломейцева не заметил. Или не почуял. Но он не заметил и не почуял. Пройдя несколько кварталов, мужчина подошел к домику и постучал в окно. В окне мигнул свет, дернулась занавеска, и из окна на миг выглянуло женское лицо. Коломейцев не смог в подробностях рассмотреть, как выглядела выглянувшая женщина, ему лишь показалось, что она молодая. Вскоре скрипнула дверь. Мужчина произнес короткую фразу, женщина что-то ему ответила. Коломейцев не расслышал слов, но ему отчего-то подумалось, что это пароль и отзыв. Во всяком случае, он сам, будучи подпольщиком в Люблине, поступал именно так.
Здесь мужчина пробыл недолго, не больше десяти минут. Он вышел из дома и пошел дальше. Коломейцев последовал за ним. На этот раз мужчина остановился у пятиэтажного жилого дома. В нем было два подъезда, мужчина зашел во второй. Здесь Ивану пришлось сложнее — он не мог видеть, что мужчина будет делать дальше и в какую дверь он позвонит.
А знать это Ивану хотелось. И он решил рискнуть. Выждав минуту, он тоже вошел в подъезд. Но не просто вошел, а прикинувшись пьяным, решив, что на пьяного и внимания-то никто не обратит.
Что-то бормоча себе под нос, шатаясь, хватаясь за перила и оступаясь, Иван стал подниматься по лестнице. Он успел. На лестничной площадке третьего этажа подозрительный мужчина о чем-то беседовал с женщиной. Все так же оступаясь и держась за перила, Иван последовал дальше, на верхние этажи. Но, конечно, он успел запомнить номер квартиры и разглядеть женщину. Молодая, чернявая, миловидная.
Дождавшись, когда мужчина войдет в квартиру, Иван, неслышно ступая, спустился вниз и затаился у подъезда. Теперь ему нужно было дождаться, когда мужчина появится. Он появился через десять минут, как и в прошлый раз, и пошел по улице.
Скоро стало ясно, что он идет к себе домой. Вернее сказать, в тот самый домик на отшибе, в который он заходил днем, а вечером вышел из него переодетым и с наклеенными усами. Дойдя до домика, мужчина вошел в него. На какой-то миг в одном из окошек вспыхнул свет, затем окошко вновь стало темным.
Иван следил за домиком всю ночь. Ему хотелось знать, что будет дальше. Выйдет ли подозрительный мужчина еще раз из дому? В каком виде он выйдет? А может, кто-нибудь придет к нему? Кто придет? Сколько времени тот, кто придет, проведет в доме?
Но никто из дома больше не выходил, и в дом тоже не заходил никто. Коломейцев добросовестно дождался утра, а утром на него снизошло озарение! Он вспомнил, где видел раньше этого мужчину! Этого таинственного мужчину Коломейцев видел раньше здесь же, в Травниках. Точнее сказать, в концлагере. В диверсантской школе, в которую был превращен лагерь. Этот человек был в лагере небольшим начальником, старшим конвоя, унтер-офицером. Именно от него и сбежал в свое время Коломейцев вместе с Мачеем Возняком. Коломейцев вспомнил того человека, чье поведение показалось ему подозрительным и за кем он следит вот уже почти сутки. Он не мог припомнить лишь одного — его имени, но это было не важно. Возможно, он и вовсе никогда не знал его имени. А вот все прочее он сейчас помнил, причем настолько отчетливо, будто убежал он от этого унтер-офицера не два года назад, а лишь вчера.
Значит, получается, что в лагере этот человек был унтер-офицером, фашистским прислужником. Верным прислужником, доказавшим фашистам свою преданность — ведь первого попавшегося в унтер-офицеры не произведут. Сейчас ни самого лагеря, ни диверсионной школы в нем нет. Логически рассуждая, все, кто был в этой школе, начиная от курсантов и заканчивая комендантом Карлом Унке, должны были покинуть лагерь, да и город заодно. Должны были сбежать куда-нибудь подальше. Никому из них не было никакого резона дожидаться прихода Красной армии. Они, судя по всему, и разбежались. Скорее всего, ушли дальше на запад.
Да, но этот унтер-офицер остался в городе! Почему он не ушел? Наверняка он и рад бы уйти куда подальше, затаиться, а вот нет у него такой возможности, потому что он не располагает сам собой. Он выполняет приказ фашистской разведки или, может, гестапо. Если уж он остался в тылу Красной армии. Какой именно приказ он выполняет, Коломейцев, конечно, не знал, но мог догадываться. Злой приказ выполняет этот бывший унтер-офицер, разрушительный, кровавый.
И если все это так, то этот унтер — враг. А с врагом надо бороться. Врага необходимо уничтожить. Конечно, Коломейцев мог бы уничтожить его и сам, своими собственными руками. Он опытный солдат и подпольщик, у него немалый опыт в борьбе с врагами. Да вот только много ли будет проку, если Иван расправится с унтером сам? Судя по всему, немного. Если уж этот унтер обосновался в Травниках, в тылу Красной армии, следовательно, он обладатель ценной информации. Звено во вражеской подпольной цепочке. Не зря же он столь таинственным образом встречался с двумя женщинами. Что это за женщины и о чем он с ними говорил, все это можно узнать лишь у живого унтера, мертвый ничего не скажет.
Поэтому Коломейцеву нужно встретиться с советской разведкой. Должна же быть в Травниках такая разведка, если уж в городе находятся советские войска! Ну или, может, не разведка, а какое-то другое подразделение, которое обязано выявлять затаившихся шпионов и диверсантов. Нет никакой разницы, как называется это подразделение. Ему непременно нужно встретиться с этими людьми. Ему есть что им сказать. Заодно он расскажет им и о себе самом, обо всех своих злоключениях и невольных грехах. Так будет намного правильнее. Одно дело прийти с повинной с пустыми руками, и совсем другое дело — явиться с ценной информацией!
И это нужно сделать немедленно! Ведь кто знает, что задумал бывший унтер-офицер! Змею следует раздавить как можно быстрее, пока она никого еще не успела ужалить.
Глава 13
— Вы хотели нас видеть? — спросил Васильев, внимательно разглядывая Коломейцева.
— Да, — кивнул Иван. — Хотел… Вас или не вас — я не знаю… Но меня препроводили именно к вам. Я могу знать, кто вы такие?
— Мы подразделение Смерш, — сказал Васильев. — Расшифровывается как «смерть шпионам».
— Вот как, — сказал Коломейцев. — Оказывается, теперь в Красной армии есть и такое… «Смерть шпионам»… Первый раз слышу. Что ж, тогда попал по адресу.
— Нам сказали, что вы поляк. — Васильев продолжал внимательно изучать сидевшего перед ним Коломейцева. — А говорите вы по-русски чисто, без акцента…
— Да какой я поляк? — невесело усмехнулся Иван. — Русский я. Иван Коломейцев.
— Правда? — удивленно спросил Васильев. — А что же польские документы?