– Как?
– Пожалуйста, не задавайте ненужных вопросов и не переспрашивайте. Не надо тратить время и энергию. Разденьтесь полностью ниже пояса. Времени мало. Альберт хочет вернуться, но пока не может. Вы должны помочь ему.
Людмила скинула кеды, стащила юбку, трусики и прикрыла руками лобок. Ведьма равнодушно оглядела её белые гладкие ноги.
– Наклонитесь и обопритесь руками о спинку стула.
– Зачем?
– Людмила, я же просила не переспрашивать и не задавать ненужных вопросов. Если вам ничего не надо, я вас не задерживаю. Можете забрать фотографию и идти подобру-поздорову.
– Извините.
Людмила наклонилась и положила руки на спинку стула.
– Стойте так, я скоро приду.
Ведьма вышла. И вернулась с розгами.
– Помоги нам, о великий! – сказала она и со всей дури хлестнула Людмилу по попке.
– Ай!
– Прочь, паразиты! Альберт, возвратись!
– Ой!
– Прочь, паразиты! Альберт, возвратись! Повторяйте за мной!
– Прочь, – выдавила Людмила.
Великая Мать лупила её безо всякой жалости. Боль была нестерпимая, колючая. Людмила сжимала и втягивала ягодицы, повторяя про себя: «Пожалуйста! Пожалуйста! Пожалуйста!»
– Прочь, паразиты! Альберт, возвратись! Прочь, паразиты! Альберт, возвратись! Повторяйте за мной, ну же!
– Прочь, паразиты! Альберт, возвратись!
– Громче, ради всего святого, громче! – закричала она.
И Людмила тоже закричала вместе с ней. Их крики слились в один бессмысленный и страшный вопль, от которого у Людмилы кожа на руках покрылась льдом.
Когда боль стала такой сильной, что практически перестала ощущаться, Великая Мать бросила розги и тяжело рухнула на своё место. Глаза её, впрочем, радостно сияли.
– Людмила, всё получилось! Вы чисты! Скоро силы восстановятся.
– Спасибо, – ответила Людмила.
– Одевайтесь поскорее и возвращайтесь домой. У вас начинается новая жизнь. Вы открыты для счастья. Были закрыты. Но я вас открыла.
Трясущимися руками Людмила натянула мятного цвета трусики, юбку и втиснула в кеды дрожащие ступни. Садиться она не стала.
– Вы не представляете, что произошло. Господи, вы даже не представляете! Эти твари вылетали из вас одна за другой.
– А что с ними стало? – тихо спросила Людмила, копаясь в сумочке.
– Разумеется, они сдохли. Теперь важное. У вас там небольшие ранки. Обработайте их. Поешьте сегодня побольше мяса. Алкоголь не пейте. И думайте только о хорошем. Если будете думать о плохом, ничего не получится.
– Я поняла. А когда он вернётся?
– Скоро, – сказала Великая Мать. – Всего через три года.
– Через три года?!
– Через три года, – повторила ведьма, прикрыв глаза. – Если сделать так, чтобы он вернулся раньше, счастья вам не будет. Многое должно прийти в равновесие.
Людмила положила на стол пачку денег. Великая Мать предпочитала наличные. Но посмотрела на деньги как будто бы даже брезгливо.
– Ступайте домой, о новый счастливый человек!
Переступив через розги, Людмила вышла.
Дорога к шоссе по просёлкам выдалась долгой и мучительной. Машину потряхивало, Людмила сжимала зубы и стонала от боли. Но думать о плохом было нельзя, и она улыбалась сквозь слёзы.
Вырулив на трассу, она дала по газам. Через несколько километров Людмила увидела бредущую по обочине сгорбленную старуху в белом платочке и с авоськой в руке. Затормозив, Людмила открыла пассажирскую дверь. Старуха проворно уселась рядом.
– Вы в город? Или в соседнюю деревню? – спросила Людмила. – А у вас тут автобусы не ходят? Никогда здесь раньше не была. Приезжала по делам.
Старуха беззубо улыбнулась и покивала.
Ехали молча. Людмила с трудом сдерживалась, чтобы не рассказать обо всём, что с ней случилось. В горле опять вырос этот дурацкий больной комок, от которого невыносимо хотелось реветь.
– Знаете, – сказала Людмила и прерывисто вздохнула. – Когда ты любишь кого-то, кто не любит тебя, то начинаешь себя ненавидеть. Почему, как вы думаете?
Старуха не ответила, потом задёргалась, стала мычать и показывать пальцем вперёд. Людмила увидела на обочине бетонную плиту, столб с жёлтой табличкой и остановилась.
– У-у-у, – выдала старуха.
Вылезла из салона и поклонилась.
«Три года, всего-то. Не так уж и долго», – подумала Людмила, разгоняясь.
Стрелка спидометра приблизилась к ста сорока. Навигатор бездушным голосом сообщил, что впереди крутой поворот. И Людмила сбросила скорость, чтобы безопасно в него вписаться.
Женщина
Игорь встал у окна, спиной к ней.
– Пора тебе идти уже, – сказал он и посмотрел на часы. Её подарок на прошлый Новый год.
– У меня нет денег на такси, – ответила Вероника.
Он взял с подоконника портсигар. Её подарок на 23 февраля. Вытащил из него сигарету, долго чиркал одноразовой китайской зажигалкой, но прикурить не смог. Хорошую зажигалку Вероника так и не успела ему подарить.
– Через десять минут последний трамвай пойдёт, – сказал Игорь. – Успеешь.
– Ладно.
Она вышла в прихожую, сунула ноги в туфли и стащила с вешалки плащ. Медленно надевала, медленно застёгивала пуговицы. Ждала. Игорь так и не вышел. Вероника огляделась. Может, вешалку уронить перед уходом?
– Ладно, – повторила Вероника и вышла из квартиры, аккуратно прикрыв дверь.
Хотелось, конечно, шарахнуть от души. Но что это изменит? Ничего. Разве только у престарелой соседки визгливо залает её глупая собачонка. Вот и всё.
Ночь пахла водой и прелыми листьями. Откуда-то сверху доносился пьяный женский смех. Небо сверкало всеми звёздами. Выходя со двора, Вероника резко остановилась. Сумочку забыла. Она вернулась, набрала номер его квартиры на домофоне. Игорь долго не отвечал. А когда наконец-то ответил, Вероника сообразила, что сумочка на месте, висит на плече под плащом.
– Да, – сказал Игорь.
Прозвучало как «м-да». Будто не догадался, кто это может быть. Но спасибо, что хотя бы ответил. Вероника не стала ничего говорить, пошла прочь, слыша, как он ещё два раза сказал «м-да» и отключился.
Трамвайная остановка находилась аккурат напротив его окон. Вероника села на лавочку под навесом, положила ногу на ногу. Асфальт был чистый, сухой, глазу не за что зацепиться. Она не выдержала и подняла голову. Свет горел в кухне и комнате. У окна он не стоял. Вероника посмотрела на часы. Почти полночь. Из-за поворота со скрипом вывернул трамвай. В этот момент Игорь погасил свет, сначала в кухне, потом в комнате. Вероника отвернулась.
Вагончик остановился и шумно распахнул двери. Кроме кондуктора, людей в салоне не было. Лампы горели тошнотворным жёлтым светом. Вероника приложила к валидатору карточку, села и сразу стащила туфли. Они были неудобные, но красивые. Нравились Игорю. Поэтому она их и надевала.
Пришёл кондуктор, высокий лохматый парень, и сел напротив.
– Женьщина, – сказал он шепеляво. – А женьщина.
Глаза у него были косые. А кончик длинного хрящеватого носа немножко раздваивался.
– Что? – спросила Вероника.
Порывшись в карманах, достала проездной. Кондуктор на него не взглянул.
– Давайте в карты сыграем, – сказал он. – На раздевание.
Вероника молча смотрела на его шелушащуюся переносицу. Она не боялась. Но чувствовала невыносимую усталость.
– Идите на своё место, – сказала она.
– Я плохо играю. Два раза в жизни играл. И оба раза проиграл.
– Уйдите. Я хочу спокойно доехать.
– А далеко вам? – спросил он.
– Вас это не касается.
– До метро?
– Дальше.
Кондуктор вытер смешной нос указательным пальцем и ушёл на своё место. Трамвай ехал по ночной улице, дребезжа и покачиваясь. За окном бесконечным караваном проплывали неотличимые друг от друга панельные дома. «Куда сбежать?» – подумала Вероника рассеянно. Посмотрела на своё отражение в оконном стекле и сразу же отвернулась.
На остановке у метро трамвай стоял чуть дольше обычного. Никто не вошёл и не вышел. Двери захлопнулись. Поехали дальше. И тут свет в салоне погас. Осталась гореть только одна лампа рядом с водительской кабиной.
– В чём дело? – крикнула Вероника.
– Трамвай идёт в парк, – скучающим тоном сообщил кондуктор.
– Я на следующей выхожу. Он остановит?
Ответа не последовало. Кажется, кондуктор в этот момент зевал.
– Вы слышите, что я говорю?
– Слышу, – ответил кондуктор из полумрака.
Трамвай разогнался и промчал остановку.
– Стойте, стойте!
Вероника вскочила с места и, хватаясь за поручни, двинулась к водительской кабине. Она чувствовала себя матросом, пробирающимся по палубе корабля, попавшего в шторм.
– Женьщина, ведите себя прилично, – сказал идиот кондуктор.
Добравшись до кабины, Вероника стала молотить кулачком в окошко, завешенное с той стороны старым календарём. Трамвай затормозил так резко, что её прилепило к дверце. Кондуктор слетел со своего места и, дёргая ногами, прокатился по полу. Раздался противный гул откуда-то из-под пола. Единственная лампа погасла, но почти сразу вспыхнул весь свет. Из кабины вышла испуганная пожилая женщина в форме вагоновожатой.
– Что случилось? – спросила она.
Её нижняя челюсть слегка дрожала.
– Мою остановку проехали, – ответила Вероника, отряхивая рукав, хотя он был чистый.
– Но мы едем в парк.
– Я сообщил, – подал голос кондуктор. – Сразу же сообщил.
Он лежал на полу.
– Выпустите меня, – попросила Вероника.
– Выпускаю, – сказала вагоновожатая, вернулась в кабину и открыла двери.
Вероника вернулась по трамвайным рельсам. У своей остановки свернула во дворы. Почему-то вспомнилось, как Игорь безуспешно пытался прикурить. Интересно, получилось ли у него? А если нет, что он стал делать? Поплёлся в ночи покупать новую зажигалку? Позвонил соседям и попросил огня? Или соседке? Кажется, этажом ниже живёт какая-то шалава. Вероника ощутила что-то вроде изжоги. Ужасно захотелось позвонить ему и долго кричать срывающимся голосом. Вероника представила, как он молча выслушает и отключится. Оставит её наедине с её криком. И станет только хуже.