– Принц Альберт, Принц Альберт, Принц Альберт. Это было сложновато.
– Алик! Алик! Алик!
Пёс лишь лаял в ответ. Всё громче и истошнее.
– Где ты, пидорас? Где ты находишься, свинья? – заорал Вольский? – Ты что, невидимый стал?
Он вышел на кухню и закрыл дверь. Но лай не утих. Вольский заглянул в духовку. Пса там, конечно, не было. Возбуждение не проходило. Он достал смартфон, позвонил Саше. Она ответила мгновенно.
– Коля?
– Да.
– Что с тобой?
– Ничего. Хотел спросить, когда ты будешь дома.
– Я ещё не кончила. Ты где? Ты был у врача?
– Да, был. Потом расскажу. А почему ты сказала «я не кончила»?
– Я ещё на работе. Осталось одно занятие. Так что буду дома часа через два. Может, чуть раньше. Зависит от транспорта.
– Ладно. Но почему ты сказала именно «не кончила»?
– Не знаю. А что не так?
– Странно прозвучало.
– А что странного?
– Если бы ты сказала «я ещё не закончила», это звучало бы нормально. А «я ещё не кончила» прозвучало странно.
– Ты дома сейчас?
– Да.
– Как себя чувствуешь?
– Прекрасно. Бок не болит.
– Это хорошо. Поспать не хочешь?
– Нет.
– А поесть?
– Не особо.
– Надо поесть.
– Дождусь тебя.
– Хорошо. Но если проголодаешься, меня не жди.
– Хочу прогуляться.
– Куда? Зачем?
– Башка. Что-то. Трещит. И собака. Лает без остановки.
В голове у него крутилось «не кончила, не кончила, не кончила, кончила, не кончила, кончила, не кончила».
– Коля, милый, я постараюсь пораньше приехать. Не хочу, чтобы ты куда-то ходил. Но если пойдёшь, не задерживайся, пожалуйста. Я очень волнуюсь за тебя.
– Не задержусь, – тяжело выговорил Вольский.
– Голос у тебя странный.
– Я спал. И голова. Я пойду на воздух.
– Я тебя люблю, Коля.
– И я.
Сунув смартфон в карман, он вышел из квартиры. Кто-то вызвал лифт, и кабина, дребезжа, уползла. Вольский спустился на несколько ступенек вниз, остановился и посмотрел в лестничный пролёт. Он не знал, куда идти. И это не имело смысла. Собачий лай звучал в его голове. Спрятаться от него было негде. Он вернулся и позвонил в соседнюю дверь. Тамара открыла. На ней был спортивный костюм фисташкового цвета. Она разговаривала с кем-то по телефону и пила из банки квас.
– Можно войти? – спросил Вольский шёпотом.
Она кивнула и сказала:
– Это всё полная хрень, дорогая. Его полгода не было, где-то шлялся. И вдруг пришёл, здрасьте, любите. Не потому что соскучился. А потому что никому больше не нужен.
Вольский стаскивал ботинки, стоя посреди прихожей. Он чувствовал, что Тамара удивлённо смотрит на него.
– Я что тебе, зла желаю? – спросила она. – Раз так считаешь, зачем звонишь тогда? Я звоню? Да какая разница!
Он выпрямился. Тамара смотрела на него равнодушно. Она кивнула в сторону кухни. Вольский вышел и сел за стол, покрытый белой скатертью. Он немного удивился чистоте. Почему-то всегда думал, что соседка поддаёт без продыху и в квартире у неё свинарник. Впрочем, в мойке он заметил грязную тарелку и чашку. Зато плита сверкала белизной.
Из коридора доносился голос Тамары:
– Выход один, понимаешь? Не два и не три. Гнать!
Вольский заткнул уши. И голос исчез. Зато пёс продолжал гавкать во всё горло. И от лая вздрагивал затылок.
Вскоре Тамара закончила разговор и вышла с какими-то бумажками в руках.
– Я ещё не все заполнила, – сказала она. – Завтра вечером зайдите. Отдам остальные.
– Что это? – спросил Вольский.
– А вы разве не за квитанциями пришли?
– Нет.
– У вас ко мне какое-то дело, Николай?
– Я хочу вас изнасиловать, – сказал Вольский. – Желательно французским батоном.
Тамара невозмутимо отпила из банки.
– Вы вроде трезвый…
– Трезвый.
– Та скорая, она из дурдома приезжала?
Вольский покачал головой.
– У меня был приступ. Я же рассказывал. Почему сразу дурдом? В дурдоме я, кстати, был. Знаете, кто там настоящие психи? Врачи!
– Уходите по-хорошему. Вы мне даже никогда не нравились. Мне нравится Митрофанов с четвёртого этажа. Знаете его?
– Не помню такого.
– Он, к сожалению, женат. А ещё дети. Ужасные. Его дочь постоянно визжит. Вы вообще замечали, что современные дети постоянно орут и визжат? Раньше такого не было. Может, виноват вай-фай?
«Заговаривает меня», – подумал Вольский.
Он расстегнул ширинку и высвободил набрякший член.
– О господи! – сказала Тамара устало и вышла в прихожую.
Открыв дверь, она выкинула на площадку его ботинки. Один и следом второй. Вольский представлял, как отвешивает ей пощёчины. Голова её безвольно болтается. Он раздирает на ней кофту, стаскивает спортивные штаны.
– Я сейчас вызову полицию, идиот! – крикнула Тамара.
– Иди сюда и посмотри на меня, – отозвался он визгливым голосом.
Потом, не сдерживаясь, застонал и кончил. Стало хорошо, спокойно и тихо. Вольский откинулся на спинку стула и несколько секунд сидел, прикрыв блаженные глаза. Через пару минут он опомнился, достал из кармана метрополитеновскую пилотку, тщательно вытерся и бросил в мусорное ведро поверх картофельной кожуры и плесневелой горбушки.
Тамара стояла в дверях. Когда Вольский выходил, она сказала:
– Ширинку застегни, мудозвон.
Он посмотрел вниз и застегнулся.
– Если кому-то расскажешь, я тебя придушу, как…
Пока Вольский пытался придумать сравнение, соседка захлопнула дверь. Та остановилась в сантиметре от носа.
– Как крысу, – пробормотал он.
Подобрав ботинки, Вольский вернулся домой и некоторое время стоял посреди прихожей, представляя, как душит Тамару. У неё была крысиная голова и крысиные ручки. Выглядело омерзительно. Он разделся и залез под одеяло. Некоторое время лежал, глядя перед собой. В голове бродили невнятные мысли. Мёрзли ноги. Вольский свернулся калачиком и задремал. Снов не было. Лишь ощущение, будто провалился в глубокую, тёмную яму, а потом одним стремительным прыжком выскочил из неё.
Рядом сидела Саша и держала руку у него на лбу. – Коля, как ты себя чувствуешь? – спросила она. – Нормально, – ответил Вольский. – Я долго спал?
– Не знаю, я только что пришла. Испугалась, что тебе плохо.
– Мне хорошо.
Он сел и потёр ладонями лицо.
– Ты был у врача?
– Конечно. Всё сделал. Томографию мозга, УЗИ. Всё!
– А зачем томографию мозга? – спросила Саша.
– Так ведь ты сама сказала.
– Я такого не говорила.
Вольский вспомнил, что это было во сне.
– Да, я перепутал. Это мама посоветовала.
– Какие результаты?
– Всё в порядке. Всё чисто, – сказал Вольский, слезая с кровати. – Очень странно я спал. Будто и не спал. И сейчас ощущение непонятное. То ли проснулся, то ли нет.
– Коля, а можно мне посмотреть заключение врача? – сказала Саша.
– Заключение врача, заключение врача, – повторил Вольский. – Да. Но потом. Я ужасно хочу есть. Ты не могла бы что-нибудь приготовить?
– Конечно. Я разогрею суп.
Саша вышла из комнаты. Есть ему не хотелось. Он чувствовал невыносимую скуку. Следовало придумать какую-то отговорку про заключение врача. Но ему было лень. Он открыл окно. В лицо подул прохладный ветерок. По улице шёл старик в плаще и шляпе хомбург. Вольский нащупал на подоконнике горшок с геранью, выждал, когда дед окажется под окном, и бросил. Горшок разбился в нескольких метрах позади старика, разметав землю. Тот беспомощно огляделся. Вольский кинул в него сигарету, но её мгновенно сдуло и унесло прочь.
– Везучий старый пидорас, – пробормотал Вольский и закрыл окно.
Саша крикнула с кухни:
– Коля, а салат сделать? Хочешь?
Он вышел. Жена стояла у плиты, повернувшись спиной. Вольский задумчиво смотрел на её тонкую, нежную, белую шею. Волосы Саша убрала в хвостик. Она что-то тихо напевала, а потом снова крикнула:
– Коль, так ты будешь салат? Делать?
– Я тут, – ответил Вольский.
Саша вздрогнула.
– Господи, я думала, ты в комнате.
– Я так и понял.
Она обиженно посмотрела на него.
– Мог бы сказать, что вышел. Хоть бы покашлял.
– Не бойся, милая, тебе я зла не сделаю, – сказал Вольский.
– А что, кому-то сделаешь? – хмыкнула Саша. – Между прочим, кто-то повесил нам на дверь красную пилотку. Помнишь, такие были у пионеров?
– Вот как? – засмеялся Вольский. – А куда ты её дела?
– Кинула в мусоропровод. Интересно, что это означает?
– Проделки психа, – сказал Вольский. – Мама жаловалась, что соседка мочится ей на дверь. Вокруг полно сумасшедших. Вчера я видел двоих в поликлинике. Страшное дело. Почему им дают свободу? Их надо держать под тремя замками.
– Многие ведь безобидны, – пожала плечами Саша. – У нас в команде была девочка. Совершенно обычная. Однажды на соревнованиях ей взбрело в голову, что её маму убили. У неё была жуткая истерика. Она бегала по коридору гостиницы, звала на помощь, стучала в двери. Никто ничего не мог понять. Все ужасно перепугались.
– А мама её была жива? – спросил Вольский.
– Конечно, жива.
– И что потом стало с этой девочкой?
– Вызвали врача, дали успокоительное. Потом отправили домой. Больше я её не видела. Говорят, она потом лежала в психушке.
– Давай поедим, – сказал Вольский.
– А салат делать?
– Не надо.
– Только суп?
– Только суп.
– Может, всё-таки и салат?
– Вечером.
– Так ведь уже вечер.
– Да? Тогда завтра.
– Бок не болит?
– Нет. Всё хорошо.
– Не обманываешь?
– Ты же видишь, я себя прекрасно чувствую.
Они сели есть.
– Коля, а заключение мне покажешь потом? – вспомнила Саша.
– Какое?
– То, что врач написал. Кстати, сколько всё это стоило?
Вольский отложил ложку.
– Суп прокис, – сказал он.
– Я не чувствую.
Саша торопливо понюхала ложку, зачерпнула и отправила в рот.
– Нет, Коля, хороший суп. Тебе показалось. Может, у тебя нарушение вкуса?