– Гровь и крязь, – повторила Саша растерянно. – Пойдём, горе моё.
Потом он сидел в ванной, а Саша поливала его из душевой лейки тёплой водой. Вольский смотрел на ручейки из грязи и крови, утекающие в сливное отверстие.
– Позвони завтра маме, она за тебя переживает.
– Какой маме?
– Что значит «какой маме»? Твоей, конечно. Не моей же.
– Если хочешь, я и твоей могу позвонить, – сказал Вольский.
– Моя мама умерла четырнадцать лет назад. Ты забыл, видимо. Или решил пошутить? Если так, то это очень глупо и жестоко.
– Я забыл, – соврал Вольский. – Хочешь, я спою тебе песенку?
– Не надо.
– Тебе понравится.
Он прочистил горло и запел:
Drüben hinterm Dorfe
steht ein Leiermann,
und mit starren Fingern
dreht er, was er kann.
– Ужасно. Замолчи.
– Я люблю тебя.
– Ты всё ещё фальшивишь, Коля. Вылезай.
Саша вытерла его, достала из шкафчика флакон перекиси и щедро полила ссадины. Они пузырились и текли розовым. Вольский тихонько постанывал.
– Иди ложись, – сказала она. – Я умоюсь и тоже приду.
Он взял её за лицо мокрыми руками, стиснул и крепко поцеловал в губы. Саша, не ответив, отшатнулась. На щеках её остались кровяные разводы.
– Мне неприятно.
– Я вижу, – ухмыльнулся Вольский и вышел.
Саша долго не приходила. Он даже подумал, что, может быть, жена повесилась на полотенцесушителе. И немного возбудился, представляя, как она елозит по полу ногами и цепляется пальцами за синее горло. Потом отвлёкся на мысли о возможных неприятностях, которые доставит ему Сашино самоубийство. Объяснение с полицией, бюрократическая возня, похороны – они обойдутся недёшево. Правда, можно кремировать, это менее затратно.
Пришла Саша и стала переодеваться. Вольский разглядывал её тело. Она погасила свет.
– Двигайся к стенке, я хочу лечь с краю, – сказала Саша.
Он отодвинулся.
– Надеюсь, получится уснуть. А завтра надо что-то решать.
– Ага, – зевнул Вольский. – Решать.
Уснул он моментально. И спал будто меньше минуты. В дверь звонили долго, настойчиво. Казалось, ещё немного, и начнут стучать. Вольский вылез из-под одеяла, натянул штаны и открыл. Пришёл полицейский, с чёрной папкой в руках.
– Вольский Николай Алексеевич?
– Допустим.
– Я ваш участковый. Моя фамилия Митрофанов. Я зайду.
Не снимая ботинки, Митрофанов прошёл на кухню. На полу остались коричневатые нечёткие следы.
– Вы, кажется, где-то наступили в говно, – сказал Вольский.
– Так и есть, – согласился участковый. – По пути к вам я поскользнулся на говне и чуть не упал.
Вольский посмотрел в окно. По улице шла похоронная процессия. Впереди несли гроб, обшитый красной тканью. Покойником был светловолосый юноша с длинными тонкими руками, сложенными на груди.
– Чистый ангел, – сказал Вольский восхищённо.
Митрофанов коротко зевнул.
– Ко мне обратилась ваша соседка Тамара Васильевна Зуева. Пока неофициально. Попросила объяснить вам, что нехорошо приходить домой к людям и дрочить у них на кухне.
– А вы тот самый Митрофанов, в которого она тайно влюблена? Кстати, вы знаете, что она ненавидит ваших детей? Она даже хотела отравить их крысиным ядом.
– Заткнись, – сказал участковый. – Я тебе хуй оторву.
Вольский проводил взглядом похоронную процессию.
– Прямо сейчас?
– Нет. Я не захватил перчатки. А делать это голыми руками я не собираюсь. Но если ты ещё раз…
– Погодите, – перебил Вольский. – Как ваши имя-отчество?
– Леонид Александрович.
– То есть наши отцы были тёзками?
– Ты же Алексеевич. А я Александрович.
Митрофанов приблизился.
– Хватит! Не заговаривай мне зубы, извращенец.
– Если вы будете меня оскорблять, я напишу жалобу высшему руководству.
– Ха! У тебя нет свидетелей, онанист!
Вольский заметил Принца Альберта и указал на него пальцем.
– Вот мой свидетель.
– Этот? – прищурился Митрофанов.
Он расстегнул кобуру, достал пистолет, снял с предохранителя, передёрнул затвор, прицелился и выстрелил в пса. Принца Альберта разорвало на ошмётки.
– Зараза, – сказал участковый, разглядывая пистолет. – Теперь за патрон придётся отчитываться.
– Убийство – смертный грех, – напомнил Вольский.
– Да. И это тоже, – вздохнул Митрофанов. – Но только не тебе об этом судить.
– Я никого не убил.
– Пока.
– Пока?
– Время пришло.
Он отдал Вольскому пистолет. Тот приставил дуло к груди участкового, но вдруг увидел, что сжимает в руке окровавленную куриную лапу.
– Пиф-паф, – сказал Митрофанов и по-детски моргнул.
Вольский проснулся. За окном потихоньку светлело. Он посмотрел на Сашу. Лёжа на спине, с запавшими глазами и приоткрытым ртом, она напоминала покойницу. Вольский надавил ей на подбородок. Саша странно чавкнула, хрюкнула и проснулась.
– Доброе утро, любимая, – сказал Вольский.
– Доброе, – ответила она осторожно.
– Мне приснился волшебный сон.
– Ты поэтому меня разбудил?
– Не совсем. Мне показалось, ты уже неживая.
Саша молчала.
– Ты живая или притворяешься? Ответь, пошевели губами. Может быть, ты вообще всё время только притворялась живой?
Вольский сходил в прихожую и принёс поводок с ошейником. Принц Альберт увидел знакомые предметы и, радостно виляя изогнутым хвостиком, стал крутиться под ногами. Вольский пинком отшвырнул его в угол. Пёсик заплакал. А Саша молчала. Только очень внимательно смотрела, будто зверь из норы. Вольский швырнул ей поводок.
– Одевай.
– Одевай? – сказала она. – Правильно – «надевай». Коля, ты же филолог. Что с тобой?
– Закрой рот, дура, и одевай.
– На кого?
– Напяливай на себя. Пойдём гулять. Будешь хорошо себя вести, я даже разрешу какому-нибудь кобелю на тебя запрыгнуть.
Саша медленно вылезла из-под одеяла. Она была в ночнушке. Вольский указал на поводок.
– Это одевай, а это снимай. Пойдёшь голая. Трусы есть? В рот засунешь.
– Коля, ты болен, – сказала Саша. – Но я тебя вылечу.
Он успел обдумать её слова и даже приготовил ответную ухмылку. Но что-то промелькнуло в воздухе, и его левый глаз вспыхнул пульсирующей болью. Вольский попятился, оступился и рухнул на задницу. Саша надвигалась, потирая кулак и немножко морщась.
– Ты охуела? – сказал Вольский.
– Вставай, Коля.
Он неуклюже, по-лягушачьи прыгнул на неё, собираясь повалить, но Саша легко увернулась. Вольский пролетел мимо и тяжело грохнулся.
– Сука, – простонал он. – Лучше расскажи, как сосала у таксиста на заднем сиденье!
– Поднимайся, Николай.
Вольский подскочил, пошатнулся, попытался схватить её за волосы, но получил по зубам и отступил к окну. Рот наполнился кровью. Он выплюнул её вместе с передним верхним зубом.
– Фука, фто ты творис?
Саша шла на него, похожая на воительницу. Вольский забился в угол. От возбуждения и страха его слегка колотило. Левый глаз почти не видел. Его будто стиснули. Вольский подумал о ноже. Будь у него нож, эта сука… Что? Что бы он сделал? Зарезал её? Просто пригрозил? Додумать он не успел. Саша обрушилась как ураган, выбрасывая удары руками и ногами. Он будто попал под камнепад. Но закончилось всё быстро. Кто-то стучал по батарее и грозил вызвать полицию. Саша остановилась, оттащила Вольского на середину комнаты и поводком привязала его руки к ногам. Он смог приподнять ушибленную голову и простонать:
– Вы все против меня. Все меня ненавидите.
Саша с жалостью посмотрела на него и вышла из комнаты. Вольский представил, как она выбирает нож из кухонного набора, пробует большим пальцем режущую кромку, достаточно ли остра, и возвращается назад. Потом пилит ему горло, а Принц Альберт безумно визжит и лакает горячую кровь. Но Саша не возвращалась.
Через пару минут Вольский услышал её плач. Он становился всё громче. Потом Саша выла, как волчица, и ревела, как медведица. Вольский подёргивался, пытаясь развязаться. Пока у бабы истерика, он справится с ней, даже избитый. Но освободиться не получалось. Саша связала его на совесть. Пришёл испуганный мопс и стал осторожно лизать ему лицо. Вольский зашипел, оскалился и попытался его укусить. Пёс ловко отпрыгнул.
– Свинья! – сказал Вольский. – Перегрызи верёвку. У тебя же есть зубы!
Он вспомнил о своём выбитом и загрустил. Вернулась Саша и стала чем-то шуршать у него за спиной. Вольский выворачивал шею, чтобы посмотреть. Он ждал, что сейчас она схватит его за волосы, оттянет голову назад и чиркнет по горлу лезвием.
– Хочешь убить меня? – не выдержал он.
Саша не ответила.
– Тогда развяжи. Мне больно, холодно.
Вольский попробовал скулить.
– Я в туалет хочу.
– Ты и так уже обосрался, Коля, – ответила она.
И вышла. Но тут же заглянула обратно.
– Я помогу тебе. Я тебя в беде не оставлю.
– Сними верёвку, блядюга! Мне плохо!
Он заметил в руке у Саши смартфон.
– Ментов хочешь вызвать? Пойми, они тебя же и заберут. Это ведь ты меня избила. Кстати, почему ты такая сильная?
– Была бы слабая, лежала бы сейчас на твоём месте. «Это верно», – подумал Вольский с удовольствием. Саша ушла на кухню. Чтобы отвлечься, он закрыл уцелевший глаз и стал представлять разнообразные порносцены с её участием. Получалось плохо. Вольский отвлекался на Сашин голос. Слова не различались, но, судя по тону, она кого-то о чём-то просила. И опять плакала. Может, мамаше его позвонила? А может, своей? На тот свет. «Мама, забери меня отсюда, Коля меня обижает». – «Доченька, всё просто, открываешь окно, делаешь шаг. И конец обидам, страданиям и боли».
Вольский хрипло захихикал. Но быстро умолк. Пришла Саша и села на кровать.
– С кем болтала? – спросил Вольский.
– Нам помогут, – ответила она.
– В МЧС, что ли, звонила?
Саша взяла его сигареты и неумело закурила.
– Свои надо иметь, – сказал он.