г от спонсоров-предпринимателей (Siegfried, 1979). Не могли договориться австрийские фашисты и о форме авторитарного государства. В 1930 г. «громокипящая» Корнейбургская клятва призвала к захвату власти и строительству новой экономики: «Мы отвергаем западную парламентскую демократию и партийное государство, мы выступаем за корпоративное правительство, мы будем бороться против растления нашего народа марксизмом и капиталистическим либерализмом», корпоративизм должен «преодолеть классовую борьбу», ибо «государство олицетворяет весь народ». Врагами были объявлены «большевизм, марксизм и их прислужница — демократическая парламентская партийная система, источник коррупции и угроза народному духу, христианским традициям, немецкой идеологии и… немецкому расовому самосознанию». Один из лидеров заявил: «Наше спасение только в фашизме», что вызвало «долгие и продолжительные аплодисменты» (Carsten, 1977: 44, 47, 172, 213–214; Jedlicka, 1979: 226, 233–234). Политической программы еще не существовало, но лозунги звучали вполне по-фашистски: очистить нацию от этнических и политических врагов, установить авторитарное государство. Однако претензия на построение бесклассового общества вступала в противоречие с отчетливо капиталистической ориентацией австрофашистов. Кроме того, было непонятно, что конкретно означает «очищение» государства. Социал-христиане подразумевали под этим только дискриминацию и неполное гражданство для «врагов», но некоторые активисты «Хеймвера» готовы пойти гораздо дальше. Политических противников рассматривали как расовых врагов, которых невозможно ни «обратить в свою веру», ни убедить сотрудничать.
По некоторым оценкам, на 1928–1930 гг. в «Хаймвере» состояло 200 тысяч членов, из них 120 тысяч боевиков. Возможно, эти цифры завышены. Трудно поверить, что фашистские боевики численно превосходили австрийскую армию, сокращенную по мирному договору до 25 тысяч, вместе с 14-тысячным корпусом полицейских сил и сил безопасности. Парамилитарные отряды «Хеймвера» никогда не были сплоченными, и реальная их боеспособность оставалась куда ниже, чем в их собственных хвастливых рассказах (Wiltschegg, 1985: 292). Впоследствии, из-за раскола в политическом руководстве организации — часть его выступила за конституционные методы борьбы — численность отрядов «Хеймвера» сократилась до 50 тысяч. Скромный успех «Хеймвера» на выборах оказался достаточным, чтобы лишить социал-христиан абсолютного парламентского большинства. Лидеры организации получили министерские портфели, их влияние на социал-христиан возросло. Для последних «Хаймвер» стал союзником в борьбе против социализма и полезным конкурентом более светских австрийских нацистов. Однако под их влиянием изменялись и социал-христиане. В 1934 г. Дольфус провозгласил свой режим корпоративистским и создал «Отечественный фронт».
Позже в том же году «Хаймвер» помог подавить попытку нацистского переворота, в ходе которой Дольфус был убит. Преемник погибшего Шушниг в 1936 г. слил «Хаймвер» с «Отечественным фронтом». Лидеры «Хаймвера» встроились в режим, что вызвало неприятие у многих радикальных активистов организации: разочарованные, они присоединились к нацистам. Среди них был Эрнст Кальтербруннер, впоследствии доросший до начальника РСХА. Рост влияния нацистов был особенно заметен в Штирии. По меньшей мере трое начальников СС в оккупированной Восточной Европе (Константин Каммерхофер, Август Мейснер и Ханс Раутер) начинали свой путь с нелегального насилия в штирийском «Хайматшютц».
«Хаймвер» воплощал в себе важные характеристики низового фашизма — парамилитаризм, воинственность и жестокость. Но его идеология была противоречивой и непоследовательной: в Штирии она была бесспорно фашистской, в Нижней Австрии и Тироле скорее реакционно-авторитарной. В правительстве это движение проявляло себя как консервативная и прокапиталистическая организация. Гордо заявив о своем «общинном» корпоративизме, она не сделала ничего, чтобы воплотить «общинность» на практике. Национализм ее был расистским и антисемитским, но каким должно было стать национальное государство? Рассматривался аншлюс с Германией, однако, поскольку немецкое правительство вначале было социалистическим, потом нацистским, австрофашисты предпочитали сохранять независимость страны.
Отсюда сомнения в том, были ли австрофашисты «истинными» фашистами (Carsten, 1977: 237, 244–245; Payne, 1980: 109). Некоторые исследователи считают их «клерикальными фашистами» (Gulick, 1948: II, part 7), а Эдмондсон (Edmondson, 1978, 1985) называет их мощными «спойлерами» фашизма, но не более. Уилтшегг (Wiltschegg, 1985: 270) припечатывает их двумя грубоватыми австрийскими выражениями: Möchtegern и Maul, что в приблизительном переводе означает «недоделанный» и «негодный» фашизм. В отличие от Испании и Португалии, австрийские фашисты опирались на корпоративизм, агрессивный парамилитаризм и антисемитский национализм. Пусть это у них и не получалось, они явно хотели стать тоталитарным и безжалостным массовым движением. После аншлюса многие активисты с радостью примкнули к национал-социалистам Великого Германского рейха. Они вполне созрели для фашизма, просто не смогли достичь его собственными усилиями. По совокупности всех этих характеристик мы можем говорить о том, что в Австрии возник протофашизм, раздираемый противоречиями между фашистами как таковыми, сторонниками корпоративизма и полуреакционными авторитаристами.
Бесспорно фашистской была Австрийская нацистская партия. Она намного старше аналогичного движения в Германии: корни ее уходят в 1903 г. После 1918 г. расовый национализм в сочетании с пролетарским социализмом привлек к ней много сторонников в приграничных районах Австрии, где набирал силу воинствующий национализм. Нацисты вышли в основном из сторонников немецких националистических партий, набиравших до 20 % голосов на всех довоенных выборах и получавших массовую поддержку в районах, граничивших с Югославией, Чехословакией и Германией. Их национализм был отчетливо расистским. Однако антиклерикализм, разобщенность, а затем раболепие перед Гитлером привели партию к застою. До начала 1930-х идеология и организация австрийских нацистов мало чем отличалась от идеологии и организации их германских коллег. Нет надобности входить в детали, но стоит отметить, что австронацисты, возможно, были еще большими антисемитами, чем нацисты Германии. Австрийский социал-демократ пишет из тюрьмы жене: «Настоящим проклятием для всех нас стали [заключенные] национал-социалисты… Все они кошмарные антисемиты, в спорах их единственный аргумент — слово “жид”» (Carsten, 1977: 251). Успехи Гитлера в Германии побудили австрийских нацистов к безоговорочной поддержке аншлюса и увеличили их ряды. На последних свободных местных выборах, с 1931 по 1933 г., нацисты получали от 15 до 24 % голосов. В 1933 г. рекорд поставил Инсбрук — 41 % голосов (Kirk, 1996: 35–39). Распалась Немецкая народная партия, теряли поддержку социалисты и христиане, и нацисты подбирали их голоса. По некоторым предположениям, на национальных выборах они смогли бы взять от 25 до 30 % голосов (см., напр., Pauley, 1981: 83, 86). Канцлера Дольфуса это не устраивало: он не хотел рисковать властью на новых выборах и попытался подавить нацистов. Но и в подполье партия набирала силу: 69 тысяч членов в 1934 г., 164 тысячи во время аншлюса и 688 тысяч в 1941 г., а это 10 % австрийского населения. «Нелегальный период» выпестовал жестокое поколение будущих нацистских убийц, которые позднее приняли участие в «окончательном решении еврейского вопроса» (об этом я расскажу в следующей книге).
Этим двум право-авторитарным лагерям противостояла Социалистическая партия Австрии, получавшая до 40 % голосов на выборах, популярная в рабочей среде, прежде всего в столице. Лишь социалисты боролись с фашизмом до конца в Австрии, единственной стране, где фашисты выступали на свободных выборах с благословения мажоритарных партий. Такой успех фашизма в Австрии, безусловно, требует объяснений.
КЕМ БЫЛИ ФАШИСТЫ?
Оба фашистских движения состояли в основном из молодых мужчин, прошедших службу в армии. Такая характеристика, как молодость, в особенности относится к нацистам. В конце 1920-х членам «Хаймвера» в среднем было не больше 27 лет; в начале 1930-х средний возраст лидеров обоих движений не превышал 38 лет. В конце тех же 1920-х возраст членов нацистской партии равнялся в среднем 29 годам, а боевикам отрядов СА было всего лишь 23. Со временем возрастной состав нацистской партии не слишком изменился: в 1933-м их средний возраст был 33 года, в начале 1938 — 36 лет, в 1940–1941 гг. он поднялся до 39 лет. В 1942–1944 гг. партия получила массовый приток свежей крови из молодежного движения, и средний возраст ее членов снизился до 23 лет. В 1934 г., когда нацисты наравне с другими оппозиционными партиями угодили в исправительные лагеря, они оказались чуть моложе, чем их коммунистические (социалистические) и австрофашистские товарищи по несчастью (большинству из них было меньше двадцати), и немного старше, чем те левые, которые были убиты, ранены или арестованы во время беспорядков 1919 и 1927 гг. (Botz, 1983: 66, 155, 325–327).
Считается, что, как и в Германии, австрийский фашизм включал две возрастные категории: «фронтовое поколение» молодых демобилизованных солдат (1890–1900 г. р.) и «домашнее поколение» (1900–1914 г. р.), «детей войны»; австрийские студенты первых послевоенных лет могли принадлежать и к тому, и к другому поколению (Pauley, 1981: 91–92; Wiltschegg, 1985: 274; Botz, 1987: 253–257). Нацисты, рожденные до 1878 г., составляли долю 0,2, она выросла до 0,75 для 1879–1888 гг., годы рождения 1889-1893-й дают паритетную долю, она вырастает до 1,2 для 1894–1898 гг., до 1,5 для 1899–1903 и 1904–1908 гг., до 1,8 для 1909–1913 гг., и снова опускается до паритета для более поздних годов рождения. Таким образом, «фронтовое поколение» не превосходило более молодое «домашнее поколение», которое, в отличие от немецких нацистов, в Австрии было преобладающим. Нацисты были моложе австрофашистов, что вполне логично, коль скоро они появились позже.