Действительно, «Скрещенные стрелы» во многих отношениях были истинно левой партией. Их призыв покончить с классовыми противоречиями звучал искренне, репутация не была подмочена сделками с капиталом, как часто случалось к западу от Венгрии. Венгерские фашисты выступали с таких отчетливых антифеодальных и антикапиталистических позиций, каких мы не встретим ни у одной фашистской партии (Janos, 1982: 287). Впрочем, они никогда не шли на своего противника в лобовую атаку, предпочитая громить «паразитический» капитализм — «финансовый», «инородческий» и прежде всего «еврейский» капитал. Звучало и грозное требование перераспределить национальное богатство. Финансовый эксперт Лиги Наций сообщал в 1938 г., что фашисты призывали:
препоручить ведение государственных дел людям, которых не растлили богатство и политические игры… вырвать финансы и промышленность из рук евреев, обеспечить работой безработных специалистов, конфисковать крупные землевладения и наделить землей безземельное крестьянство, сделать перевооружение главным пунктом правительственной программы.
Этот представитель фискальной ортодоксии не счел нужным добавить, что фашисты рассматривали милитаризацию экономики почти по Кейнсу: мощный экономический рывок и создание рабочих мест в рамках национал-этатистской модели развития. Современники свидетельствуют, что «Скрещенные стрелы» стали последней гаванью для разгромленных коммунистов. Посол Великобритании сообщает, что 60 % венгерских фашистов некогда были соратниками Белы Куна: это явное преувеличение (Vago, 1975: 320–321, 265, 308, 215). Однако «Скрещенные стрелы» в самом деле были самой левой парламентской партией, они организовывали забастовки, в том числе и самую крупную забастовку шахтеров в 1940 г. Напомню, что коммунисты и социалисты были разгромлены в 1919 г. и практически утратили влияние. Хорти тем не менее позволял социалистам действовать в городах на условиях «примерного поведения» и отказа от политической работы в селе. На протяжении всей войны, при полном господстве нацистов, социалисты умудрились сохранить места в парламенте. Пощадив социалистов, Хорти беспощадно расправился с коммунистической партией. Эта тактика, как он и надеялся, привела к расколу в рабочем движении. Его самое радикальное крыло перешло в «Скрещенные стрелы», объявив насильственные действия и синдикализм главным средством политической борьбы (Wessely, 1991). Мы вправе предположить, что именно массовое участие организованного рабочего класса в фашистском движении превратило его в «народную» партию, принесло миллионы голосов на выборах и позволило избежать кровавых эксцессов парамилитаризма.
За фашистов с охотой голосовали представители мелкой и средней бюрократии, гораздо меньший успех имели фашисты среди коммерсантов и мелких предпринимателей (чаще всего это были евреи). Территории с преобладанием этнических немцев поддерживали фашистов безоговорочно. Либералы и социалисты имели успех в еврейских местечках, что еще раз подтверждало «левизну» евреев. Партии правительственного большинства пользовались поддержкой буржуазии и государственных служащих.
Немало значила и политическая география. Хотя «Скрещенные стрелы» были вне конкуренции в большинстве регионов Венгрии, их влияние было меньше на юге и юго-западе, вероятно потому, что спокойные границы с Австрией и Чехословакией не рассматривались как препятствие для имперского ревизионизма. В этих районах было гораздо меньше евреев и мадьярских беженцев, вокруг которых могли бы разгореться националистические страсти.
Мы располагаем более скудными данными по итогам выборов в Венгрии по сравнению с Германией, но тем не менее можем сделать вывод, что венгерский фашизм апеллировал скорее к промышленным рабочим, чем к беднейшему крестьянству. Фашисты также отчаянно состязались с другими правыми партиями за голоса служащих в госсекторе. Венгерский фашизм возглавила национально-государственная буржуазия, которой удалось отмобилизовать рабочий электорат на борьбу с «иноземными эксплуататорами».
ВЫВОДЫ
Венгерские фашисты пришли к власти слишком поздно — в октябре 1944 г. Их родня из «авторитарной семьи» долго удерживала их на коротком поводке, рядясь в их же одежды. Этот маскарад привел к тому, что даже сейчас трудно понять, кто был «настоящими» фашистами. Из-за гражданской войны традиционалистский режим смог восстановить утраченную власть лишь ценой резкой радикализации. Поражение в гражданской войне устранило с политической арены левых и заретушировало остроту классовых конфликтов. Старые консерваторы не были испуганы настолько, чтобы искать себе спасение в фашизме. Взамен они взяли на вооружение правый радикализм с некоторыми элементами фашизма в качестве национал-этатистской государственной модели, временно отказавшись от имперского ревизионизма вкупе со стратегией позднего развития. По мере того как фашизм и органический национализм набирали силу, создавался и культивировался образ «внутреннего врага». Этим врагом стали евреи, воспринимаемые массовым сознанием как космополиты (что отчасти справедливо) и как агенты мировой революции (что не совсем так). Идеи и задачи венгерского пронацистского фашизма вскоре встали на повестку дня всей венгерской «авторитарной семьи».
Я располагаю лишь неполной информацией о фашистах в Венгрии и не вправе выносить окончательные суждения. Фашизм в румынском варианте документирован гораздо лучше и позволяет прояснить некоторые вопросы. Тем не менее и у венгров можно проследить три отчетливые закономерности. Две из них совпадают с другими странами: венгерскими фашистами стали два поколения молодых людей, а само движение оформилось как классический буржуазный национал-этатизм. В случае с Венгрией он нес в себе более сильную военную компоненту в ущерб массовому парамилитаризму. Это объясняется тем, что старый режим сумел выжить и сохраниться без особых передряг. Венгерский вариант фашизма был более «казенным» и этатистским, он проявил больше почтения к официальным государственным структурам, чем в других странах. Нет нужды отдельно расшифровывать геном венгерского фашизма — он все тот же: востребованная в эпоху кризиса идея сильного государства, осуществляющаяся в стране со слаборазвитой демократией, идея, чрезвычайно привлекательная для патриотически настроенной образованной молодежи и/или для людей, связанных с государственными и гражданскими институциями. «Настоящие» фашисты в Венгрии никогда не имели поддержки подавляющего большинства народа и не могли прийти к власти законным путем. В 1930-х устрашенные примером нацистской Германии венгерские правые сами перехватили фашистские знамена, подавляя при этом истинных фашистов. В межвоенные годы укрепился органический национализм, обращенный против единственного внутреннего врага — евреев, что усилило среди венгерских правых позиции нацистов. Гитлеровская экспансия укрепила их еще больше. В годы Второй мировой войны венгерские национальные элиты были сознательными союзниками фашизма.
Однако есть у венгерского фашизма и исключительная черта, отличающая его от итальянского фашизма и немецкого нацизма: венгерских фашистов массово поддержали рабочие. «Скрещенные стрелы» завоевали сердца рабочих не только за пределами пролетарских гетто (это хорошо удалось и другим), но и внутри них, как в городах, так и в сельских районах. Причина тому — слабость социалистов. Надломившись в своем революционном порыве в 1918 г., разгромленные репрессиями, ослабленные умелыми манипуляциями Хорти, социалисты и коммунисты не смогли возглавить движение угнетенного класса. Этот вакуум заполнили фашисты. С пеной у рта они обвиняли старый режим в коррупции и неправедном богатстве, боролись с «паразитическим» еврейским и международным капиталом. Фашисты восхваляли производительный труд, помогали рабочим в их борьбе, требовали полной занятости. Их взгляды на внешнюю политику была столь же пролетарскими: слабая, зависимая Венгрия должна сбросить оковы международного плутократического либерального капитализма. Венгерский правящий класс с фашистами не церемонился — они не вылезали из тюрем. А тюрьма, как известно, сближает с пролетариями, а не с буржуазией. Теории, объясняющие фашизм желанием имущих классов «взять на мушку» рабочих, к Венгрии не имеют никакого отношения. Да и сами венгерские фашисты не бряцали оружием — дух и практика парамилитаризма были у них развиты гораздо слабее, чем у немцев и итальянцев.
Противоречия между элитарными этатистскими верхами и пролетарскими низами существовали всегда. Связующим звеном между ними был антисемитизм, превративший венгерский фашизм в подобие нацизма. Как в Австрии и в Румынии, венгерские евреи сыграли роль козла отпущения — их назначили врагами государства-нации и пролетариата. Для фашистов евреи были наймитами старого режима, а также международного финансового капитализма. Этнический конфликт, таким образом, был усугублен секторальным: государственники противостояли промышленному и финансовому капитализму, служившему, по их мнению, только евреям, а не нации. Хищнический капитализм обрекал народ на невыносимые страдания, от которых его могли спасти лишь национал-социалисты, что убедительно продемонстрировали немцы. Промышленные рабочие были практически невосприимчивы к жупелу «еврейской угрозы», иначе обстояло дело с бедствующими крестьянами, не вылезавшими из кредитной банковской кабалы; банки же и банковские проценты вполне справедливо ассоциировались с еврейскими финансистами. Та же ситуация (хотя и реже) наблюдалась с городскими квартиросъемщиками. В прямом классовом конфликте находились рабочие горнодобывающей промышленности и хозяева предприятий, преимущественно евреи. Венгерский антисемитизм стал бикфордовым шнуром страшного взрыва кровавых этнических чисток, о чем я подробно расскажу в следующем томе своей книги.
Социалистическая теория классового конфликта воспринимается рабочими гораздо более органично, чем фашистская идеология. Но в отсутствие эффективного социализма ее с успехом подменила фашистская «триада»: враг трудового народа — это финансовый, иностранный и еврейский капитал. В межвоенный период эта нехитрая мысль овладела умами миллионов, а в большой политической игре минимально правдоподобная ложь котируется много выше, чем не вполне очевидная правда.